Загадать желание - Ольга Кай

– Нет уж, спасибо! – голос дрожал от обиды, я очень надеялась, что Макс этого не заметит.

– Ладно-ладно, я понял, – он тихонько засмеялся и, наверное, действительно собирался меня отпустить, но в этот миг поскользнулся на траве. Ладони скользнули ниже, и я, возмущенная такой наглостью, ухватила Макса за плечи и толкнула.

Плюх!

Брызги полетели в разные стороны. Макс поднялся из воды, попытался устоять на скользком илистом дне, снова упал с громким плеском.

Рядом негромко кашлянули. Я обернулась, не столько испуганная, сколько смущенная, что кто-то мог слышать наш разговор, да и видеть тоже… И действительно: в тени под деревом что-то шевельнулось, но выяснять, что и кто, не пришлось.

– Жень! – коротко позвал Макс и ушел под воду.

Мгновение я глядела на реку и плывущий по ней венок полевых цветов, потом скинула мокасины…

– Не лезь! – Арис вышел из тени, разулся, снял рубашку и спрыгнул в реку. Огляделся, словно все еще надеялся заметить Макса на поверхности, и тихо, беззвучно нырнул.

Не было его, как мне показалось, слишком долго. А потом над водой появилась голова Максима. Арис выволок пострадавшего на спине и небрежно сбросил на траву.

Приводить Макса в чувство не понадобилось – тот долго кашлял, выплевывая речную воду, потом сел, потер лицо мокрым рукавом. Посмотрел обиженно:

– Ну, Женя!..

– Извини. Я нечаянно…

– Хорошенькое нечаянно!

Максим провел ладонью по волосам, подцепил пальцами длинную нить водоросли, покрутил, разглядывая, словно какую диковину, и с размаху выбросил в реку. Поднялся, снял обувь, рубашку.

– Слышь, Горыныч, а ты тоже нечаянно своим подружкам-утопленницам меня топить приказал?

– Каким утопленницам? – испугалась я.

– Русалкам, – Макс демонстративно выжал рубашку и забросил ее на плечо. Теперь мужчины стояли друг напротив друга, оба в подвернутых до колен промокших штанах, оба темноволосые. Только Арис шире в плечах, а Максим на полголовы выше. Хотя… смотреть свысока у него все равно не получалось. – Они меня за руки и ноги схватили и потащили на дно. Цепкие, заразы… А ему ничего, даже вытащить меня позволили. Может, он у нас не только со змеями разговаривать научился?

Арис молчал, а я так надеялась, что возразит. Ну нельзя же, в самом деле, поверить, что Горыныч способен на такую подлость! Не дождавшись ответа, Макс пожал плечами и неторопливо пошел к едва заметной бреши в темном кустарнике. На полпути обернулся.

– Женя, ты со мной? Или остаешься? – и, правильно истолковав мое молчание, добавил напоследок: – Смотри, будь осторожней.

Арис проводил его задумчивым взглядом и, отвернувшись к реке, сел на траву. Взъерошил пальцами волосы, стряхивая воду. Потянулся к рубашке, да передумал. Недалеко от берега что-то булькнуло, и я успела заметить, как бледная ручка, сцапав плывущий венок, утащила его под воду.

– Вот чертяка бестолковая, – покачал головой Арис. – Ей этот венок сто лет не нужен, а тоже…

Он обернулся, словно прислушиваясь – наверняка его змеи Максима до самого порога провожали. Я все еще стояла на месте, не зная, как же спросить Горыныча, не он ли, вправду, русалок подговорил. Боялась обидеть.

– Русалки эту ночь тоже своей считают. Шумных компаний сторонятся, но одному в воду лезть нельзя. Утащат, – Арис снова отвернулся к реке. Одинокие капли воды все еще ползли по его спине и плечам – крепким, словно Горыныч всю жизнь лопатой работал и мешки таскал. На смугловатой коже видны были шрамы – и не скажешь сразу от чего: обычные полосочки, черточки, но воображение рисовало вилы частоколом и ухмыляющиеся рожи поселян, пожалевших золото колдуну за работу. Хотя… все могло быть намного прозаичней.

– Так у нас же с ними договор, – успокоив свои подозрения, я села рядом. – Меня бы не тронули.

– Может быть. А может, и утопили бы. А потом сказали, что не узнали. Хитрые они…

– Да уж, – я покачала головой, и в это время под воду ушел еще один венок – пышный, украшенный цветами, явно срезанными с клумбы. – С кем мы договорились? Одним утопленников подавай, другим – бусики.

– Бусики… – Горыныч все-таки надел рубашку, длинные рукава спрятали черную метку на запястье. – Жизнь у них скучная, вот и развлекаются, как могут…

– Ты их защищаешь, что ли?

Он пожал плечами, а мне снова вспомнилась та русалка у костра. Стало неуютно, я нахохлилась, обхватила руками плечи. Арис обернулся.

– Замерзла?

Заботливо так.

– Нет, – покачала головой. – Просто…

Уже давно стемнело, а смех, музыка и песни все еще доносились от луга перед селом. Где-то рядом были Алина с Леоном: вот тут, прямо за непроглядной чернотой кустарника… Чем они сейчас заняты – гадать не хотелось, только разом избавиться от глупой ревности и еще более глупой и даже стыдной зависти не получалось.

– Арис, – позвала я. – А почему все-таки тебя Горынычем называют?

– Долго рассказывать, – и, в ответ на мой заинтересованный взгляд, добавил: – Потом как-нибудь.

Но так просто я сдаваться не собиралась. Надо же как-то отвлечься от мыслей о влюбленной парочке!

– А говорят, ты, как Змей Горыныч, жил в пещере и девушек крал.

– Много чего говорят, – отмахнулся он. – В пещере я не жил, а прятался. А девушек, – он задумался и неожиданно признался: – Да, было дело.

Я только глазами хлопнула. Если б Горыныч рассказал, что умеет в змею превращаться, я, пожалуй, удивилась бы меньше.

– Ты девушек крал?

– Один раз.

– А зачем?

Спросила и смутилась – ясное дело, зачем, не на ужин же в качестве закуски! Арис моего смущения не заметил.

– Она сама попросила.

Я ждала рассказа. Раз уж на Горыныча такое настроение нашло – грех упускать. Он заметил, усмехнулся.

– Тебе рассказать, как интересней, или как на самом деле было?

– Давай сначала как интересней.

– Хорошо… Нет. Как интересней, я уже не помню. Там много всего было – как я в крылатое чудище превращался, огнем дышал, дома жег и… И еще много всякого подобного. Красиво так написано, слово к слову, прямо как стихи.

Я непонимающе уставилась на Ариса.

– Где написано?

– В жалобе, которую воеводе на меня прислали, – Горыныч весело прищурился. – Алексей Леопольдович, помнится, долго смеялся. Леон после эту жалобу у отца выпросил и нашим вслух зачитывал.

– Нашим – это кому?

– Да так… – Арис снова помрачнел. – В общем, была там девчонка одна, лет семнадцати, наверное. Родня ее держала у себя вместо прислуги, обращались плохо, замуж не пускали. Хотели, видно, чтобы она при них и осталась на хозяйстве – бесплатно ведь работала, только за еду. У нее и жених нашелся, сватов засылал, да ему отказали… Мы тогда с воеводой на хутор приехали, по делам, а мне задержаться пришлось. Девчонка эта увидела, что местные меня побаиваются, и прицепилась – уведи, мол, да уведи. Жениха она просить побоялась, чтобы украл, потому как братья у нее на расправу горячие. Пришлось мне.

– И как же ты ее украл?

– Да как… Из хутора вывел, до Никольского довел, жениху из рук в руки передал, – он нахмурился, вспоминая. – Не понравился он мне. Жених. Сам невесту вызволить побоялся, а когда мы пришли – на девчонку набросился с упреками: мол, шла с колдуном сама, стыд потеряла… ну и прочее. Правда, они вроде договорились как-то. Поженились. Живут.

Арис замолчал и смотрел теперь, как легкий ветер колышет камыш. Песни понемногу стихали, а мне было жалко отважную девчушку, вышедшую замуж за труса.

– Идем, – неожиданно решил Арис. – Завтра вставать рано.

Я бы, может, и еще посидела, но спорить не стала. Поднялась следом за Арисом и едва не упала, поскользнувшись, как до того – Максим. Хорошо Горыныч успел схватить меня за руку. Задержал мою ладонь в своей, с легким удивлением глядя на мозоли от лопаты.

– Попросила бы подлечить…

– Сами заживут, – отмахнулась я.

Вода была черная, ни огоньков, ни венков не видно. Шумит ветер. Где-то песня вдалеке – ее доносит обрывками. Под деревьями – непроглядная тень, в которой так легко спрятаться…

Обернувшись напоследок, я вздохнула и полезла в темный лаз между кустов. Пробираться пришлось первой, Арис – за мной. К счастью, мы сразу оказались на дорожке и, не торопясь, пошли к виднеющемуся за деревьями дому. Интересно, вернулись ли Леон с Алиной? И… где они? До сих пор вместе? Или каждый в своей постели видит десятый сон?

А Максим? Хотелось надеяться, что уже спит. И что это на него нашло сегодня? Верно, и правда, ночь особенная: один ни с того ни с сего приставать начал, другой вдруг оказался куда разговорчивей, чем обычно.

– Между прочим, подглядывать нехорошо, – уже у крыльца напомнила я Горынычу о его не совсем красивом поведении во время моего разговора с Максом.