Бабочка - Кэтрин Харви

— Слава Богу, преподобный Дэнни воскресил нашего брата из мертвых!

В церкви поднялся страшный шум. Женщины падали в обморок. Мужчины опускались на колени. Люди по-настоящему плакали, но не от горя, а от радости. Они стали свидетелями настоящего чуда, на что они всегда надеялись, они видели живое доказательство того, что Господь действительно был с ними там, получили прямое свидетельство, что религия — это не просто обманчивая надежда, а реальность, что они на самом деле могут найти надежду и спасение в ней, и именно Дэнни Маккей дал им это доказательство.

Все старались дотронуться до него, коснуться его одежды, поцеловать край его белого пиджака. Бонни, позвав других помощников, с трудом протиснулся сквозь толпу. Они все-таки сумели изолировать Дэнни от толпы и отвести его обратно на сцену.

Он просто оцепенел. Он был потрясен.

Мертвый человек ожил. На этот раз это не было подстроено. Это действительно произошло.

Дэнни упал на колени, сцепил руки под подбородком и начал читать горячую молитву Господу. Он не выкрикивал ее, не использовал свои красноречивые жесты, не размахивал руками. Он молился шепотом. Все замолчали, чтобы слышать его. Они услышали самую трогательную, самую искреннюю молитву благодарности, произнесенную самым приятным голосом, какой они когда-либо слышали.

— Я не верю этому! — сказал Бонни, заходя в комнату Дэнни.

Дэнни молча сидел в кресле у окна, глядя на расплывчатые очертания ночного Хьюстона. Он ничего не ответил Бонни. Он сосредоточился только на огнях города и на тех картинах, которые только он мог видеть.

Бонни посмотрел на своего друга. Двое парней из Сан-Антонио прошли долгий путь за эти семнадцать лет — все благодаря Дэнни. Бонни был не против того, что он всего лишь помощник Дэнни, а не партнер. Бонни понимал и признавал, что Дэнни гораздо умнее его, более того, он гордился тем, что был самым близким доверенным лицом Дэнни Маккея. Бонни уже давно признал способности своего друга и знал, что ему до него никогда не дотянуться. Но то, что произошло сегодня, это, совсем другое.

— Как ты думаешь, что сегодня произошло, Дэнни? — мягко спросил он. — Ты думаешь, доктор ошибся?

Руки Дэнни беспокойно двигались. Он без остановки крутил между пальцев коробок спичек. И хотя он развалился в мягком кресле, нога его тоже не могли находиться без движения. Он весь был в напряжении, он был заряжен, он был весь в огне.

— Ты слышал тех двух репортеров, Бон. Ты слышал, Как они опрашивали людей, которые поручились за того врача. Все они знают его, все они доверяют и уважают его. А доктор сказал, что тот человек был мертв.

Дэнни перевел глаза на друга и посмотрел на него из-под полуприкрытых век.

— Ты веришь, что я воскресил его из мертвых?

Бонни сглотнул. По правде говоря, он не хотел думать о том, что произошло сегодня. Бывали моменты, когда он боялся Дэнни. Так было и сейчас. Вокруг Дэнни прямо в воздухе чувствовалось какое-то напряжение, этот коробок спичек, движущийся в его пальцах, этот взгляд, этот поворот головы. Бонни знал все эти признаки. Именно в такие моменты Дэнни был особенно опасен. Именно так он выглядел в ту ночь много лет назад, когда пошел за тем бедным старым доктором в Хил Кантри, и потом, когда он вдруг неожиданно ворвался в Калифорнию, Форт Орд, где у него были какие-то счеты с каким-то сержантом. Сейчас Дэнни был заведен и непредсказуем. Бонни решил, что Дэнни полон какой-то злой энергией, которая иногда горела в нем.

— Ну, я… ой, я просто не знаю, Дэнни. Я хочу сказать, что-то ведь воскресило его из мертвых.

Дэнни внимательно рассматривал свое большое золотое кольцо на левой руке. Он поднес его к свету и смотрел, как оно блестит и сверкает. Затем его губы медленно растянулись в улыбке, и он произнес:

— Да…

Когда раздался стук в дверь, Бонни долго смотрел на нее в задумчивости, прежде чем встать и открыть. Если это еще один журналист, тогда он просто вежливо скажет ему или ей, чтобы шли своей дорогой.

— Преподобный Маккей? — спросил стоящий в дверях человек очень необычайной наружности. — Преподобный Дэнни Маккей?

Бонни с подозрением смотрел на него. Было что-то мещанское в его внешности. Ему не меньше пятидесяти, но на нем надеты ярко-розовые брюки клеш и плотно облегающая рубашка цвета лаванды, а на волосатой груди болталось несколько золотых цепей. На длинном кожаном ремне висел огромный медальон в виде голубя.

— Фрэнк Холстэд, — сказал он, протягивая руку, на которой было слишком много колец.

После того как они пожали руки, посетитель сказал:

— Вы не против, если я войду и немного поболтаю о делах с вашим боссом?

— О каких делах?

Холстэд достал визитную карточку и протянул ее Бонни.

— Я руковожу телеимперией Благая весть. Готов спорить, вы слышали о нас. Нам не помешал бы кто-нибудь типа преподобного Дэнни в наших воскресных передачах. Думаю, он будет не против почитать проповеди каждую неделю трехсоттысячной аудитории, сидящей перед телевизорами?

Бонни посмотрел через плечо на Дэнни, который все еще молча смотрел в окно.

— Дэнни?

— Что у него за дело?

Холстэд попробовал заглянуть в комнату мимо стоящего в дверях Бонни. Ему удалось только мельком увидеть Маккея, сидящего у окна.

— Эй, я могу войти?

Дэнни сделал знак, и Бонни сказал:

— Сначала объясни, что у тебя за дело.

— Ну, после того что преподобный отец сделал сегодня, очень многие захотели увидеть его. И не может же он, в самом деле, до бесконечности колесить по стране, а церковь его вмещает только семь тысяч. Наши же телевизионные программы смотрят сотни тысяч человек по всей стране, мечтающих услышать слово, сказанное Дэнни Маккеем. Ну, что скажете, преподобный?

Дэнни посмотрел на свои руки. Он представил себе лицо умершего человека, серого цвета с синими губами, рыдающую жену, семь тысяч человек, застывших в молчании.

Затем он подумал о миллионах телевизоров по всей стране и людях, сидящих перед ними, и он, его голос, его лицо, его сила, его власть над ними.

— Пусть войдет, — сказал Дэнни. — Мы поговорим.

Беверли стояла у окна и смотрела на многочисленные, будто неземные, огни нефтеперерабатывающих заводов Хьюстона. Она простояла так весь вечер, о чем-то думая. Она не притронулась к ужину, принесенному в номер, даже не выпила чая. Слишком много надо было обдумать. Прежде всего она думала о том деле, завершить которое она и приехала в Хьюстон, — открытие двадцати закусочных «Королевских гамбургеров» в Техасе. Второе, что беспокоило ее, был последний доклад Джонаса Буканана.

Год тому назад, как раз перед тем как она пошла на собрание Торговой палаты Голливуда, Джонас Буканан позвонил ей и сказал, что у него появилась первая новая информация о ее матери и сестре.

— Вы были правы по поводу юриста, — сказал ей тогда этот частный детектив, когда вечером пришел к ней в офис. — Хайман Леви-старший умер несколько лет назад. Его сын уехал из Калифорнии и, согласно сведениям коллегии адвокатов, ушел на пенсию и больше не практикует. Я нашел его через налоговую службу. У меня друг работает в голливудском отделении. Хайман Леви живет сейчас в ста милях к востоку от Сиэтла. Он пишет детективы под псевдонимом.

Джонасу Буканану удалось уговорить господина Леви достать из кладовки старый архив отца и просмотреть его. Это был очень утомительный процесс, но зато Буканан нашел то, что искал: второй ребенок Наоми Берджес был удочерен семьей Синглтон. Девочку назвали Кристиной.

Это было все, что Джонас Буканан смог узнать к тому времени. Он вернулся в Голливуд и собирался расследовать эту ниточку.

Что касается матери, он тоже узнал кое-что новое. Он поехал на Север и побывал в доме престарелых, где, как сообщали предыдущие детективы, она когда-то работала поваром. К счастью, пожилая негритянка, которая готовила там сейчас, восемнадцать лет назад работала помощницей Наоми. Она очень заботилась о Наоми, которую сильно любила, и ни за что не хотела рассказывать о ней другим детективам, но так как он тоже был чернокожим, с ним она была откровенной.

— Она сказала, что ваша мать уехала во Фресно, где, по ее словам, жила двоюродная сестра, мисс Энн Берджесс. Я поехал во Фресно и нашел там мисс Берджесс.

Она не стала разговаривать со мной, но сосед оказался более разговорчивым. Он рассказал, что кузина мисс Берджесс уехала в Сакраменто, когда в один прекрасный день к ним в дом пришла полиция. Расследования в Сакраменто пока не принесли никаких результатов, но мои друзья продолжают сейчас работать там.

Это было год назад.

С тех пор Джонас периодически докладывал Беверли, но ничего существенного пока не обнаружилось. Синглтоны тоже, похоже, много переезжали. Джонасу пришлось очень много поездить, говорить с огромным числом людей, пересмотреть кипы старых документов. Для всего этого требовалось время. Но вот сегодня утром он позвонил Беверли сюда, в гостиницу в Хьюстоне, и сообщил, что, хотя он, к сожалению, потерял след Синглтонов из-за их развода двадцать лет назад, он имеет сведения об одном человеке, который может знать о нынешнем местонахождении Наоми Берджесс.