Бабочка - Кэтрин Харви

— Вы имеете в виду вашу собственную, конечно.

— Я, к счастью, имею в своем распоряжении стоянку рядом с моей закусочной. Я говорю сейчас о господине Манджиони и господине Петерсоне, которые вынуждены довольствоваться только местом у обочины. У вашего магазина четыре стоянки, господин Драммонд, Почему бы не построить гараж в каком-нибудь другом месте делового района?

Послышались голоса нескольких человек из зала:

— Она права.

— Да, почему бы не построить его на Ферфаксе?

Председатель постучал молоточком по столу и сказал:

— Давайте будем соблюдать порядок. Дискуссия закончена, сейчас мы проведем голосование по…

— Извините, — прервала Беверли. — Но мне кажется, я еще не закончила выступать.

— Вы сказали то, за чем подошли к микрофону, молодая леди, а теперь..

— Давайте действительно подумаем о проблемах Голливуда и посмотрим, что мы можем сделать для их разрешения. Оглянитесь вокруг себя! Что мы видим сегодня на улицах? Проститутки, убежавшие из дома дети, торговцы наркотиками, люди, спящие прямо на земле. Как низко мы опустились! Теперь у нас есть магазины для наркоманов, секс-магазины, грязные улицы!

Из зала слышалось все больше и больше одобрительных выкриков:

— Правильно!

— Расскажи им!

— Голливуд известен во всем мире. К нам приезжает больше двух миллионов туристов в год, потому что они слышали о Голливуде. И что они видят, когда попадают сюда? Деловую магистраль с десятью захудалыми магазинами. Бездомных детей, которые становятся добычей продавцов наркотиков и извращенцев. Девочек и мальчиков, торгующих своим телом. Людей, которым некуда идти, живущих в подворотнях, выпрашивающих милостыню у каждого проходящего мимо. А вы говорите нам, что проблемой являются автостоянки!

Аудитория захлопала. Неожиданно люди стали подниматься со своих мест и подходить к микрофонам. Председатель стукнул молоточком. Драммонд сказал:

— Мисс Хайленд, вы нарушаете порядок. Если вы хотите поднять какие-то новые вопросы, мы внесем их в повестку дня следующего собрания.

— Новые вопросы? Господин Драммонд, то, о чем я говорю, старые вопросы, и вы знаете это! Я говорю о тех проблемах, которые это собрание должно было рассмотреть и решить давным-давно.

— Молодая леди, вы ничего не знаете об этом городе.

— Извините, сэр, я родилась здесь. И я была здесь в те годы, когда Голливуд находился в зените своей славы, когда название Голливуд означало чудо и загадку для миллионов людей во всем мире. Как мы могли допустить, чтобы наш город дошел донынешнего состояния? Теперь это место, где иностранные туристы просто шокированы и боятся выйти из своих гостиниц по вечерам. Место, которого мы сами стыдимся. Мы должны что-то с этим сделать, господин президент. И мы должны что-то с этим сделать сейчас!

Зал аплодировал. Люди у микрофонов пытались говорить без очереди. Председатель снова и снова стучал своим молоточком.

Президент поднял руку, прося тишины, и когда порядок восстановился, он сказал с едва скрываемым гневом:

— Если вы так легко можете обозначить наши проблемы, мисс Хайленд, тогда, может быть, вы знаете, как можно их решить? Потому что, если это действительно так, я бы хотел услышать ваши предложения!

Беверли посмотрела на него. Предложения? О да, у нее есть предложение.

— Каково будущее Голливуда? — тихо спросила Беверли, повернувшись и обращаясь к аудитории. — Каков будет образ нашего города в будущем? Как вы себе представляете это, господин Манджиони, или вы, мисс Уитерс? Когда вы заглядываете на несколько лет вперед, что, вы там видите? Каков образ Голливуда? — Она повернулась опять к микрофону и уже более громким голосом сказала: — Это то, что мы должны решить здесь и сейчас. Мы должны решить, какое направление развития мы примем, и затем действовать в соответствии с этим. Сконцентрируем ли мы внимание на туризме? Будем ли основное внимание уделять бизнесу? Или мы будем городом телевидения и кино? Но каким бы мы ни видели будущее нашего Голливуда, мы должны принять этот вызов сегодня и начать работать на благо лучшего будущего. Мы должны не бояться мечтать о лучшем месте для жизни и работы. Мы должны не бояться ставить перед собой высокие цели. — Она подняла руку и сжала кулак. — Мы должны, наконец, взять на себя смелость сделать Голливуд великим снова!

Все вдруг вскочили на ноги, одобрительно шумя и хлопая. Аплодисменты были просто оглушительными. Люди подбегали к Беверли, чтобы пожать ей руку, похлопать по плечу. На сцене президент мрачно собирал бумаги. Председатель стучал молоточком, но безрезультатно. В зале все старались протолкнуться поближе к Беверли, чтобы она знала, что они на ее стороне, что давно пора, чтобы кто-нибудь выступил против этих ребят, и всякие другие вещи, которые она не расслышала, потому что слишком много людей говорили одновременно, и в зале стоял безумный шум. У Беверли слегка кружилась голова. Но чувствовала она себя просто великолепно. И неожиданно ей все стало ясно: ее цель, ее предназначение, ее будущее.

Он повернулся и оказался на ней, как будто, загорая, поменял положение — пять минут на спине, пять минут на животе. Потом он сделал несколько быстрых движений нижней частью туловища и без сил распластался на ней.

Сначала Труди даже не поняла, что это все, и с удивлением посмотрела на него. Но он не видел ее недоуменного взгляда — он уже спал.

Труди освободилась из-под него и взяла сигарету. Глубоко затянувшись, она встала с постели и подошла к окну, из которого были видны огни университета. Территория университета была похожа на небольшой городок. В доме напротив в самом разгаре была веселая и шумная вечеринка. Боже мой, девочка, — мысленно сказала она своему отражению в окне, — что ты тут вообще делаешь?

На самом деле она очень хорошо знала, что она делает здесь, в квартире какого-то парня, которого она едва знала, которому, как выяснила, приехав к нему домой, было двадцать четыре года и мозги у которого находились между ног. Снова был субботний вечер. Вот почему она была здесь.

Труди считала, что в жизни есть три момента, когда человек не должен был оставаться один, двумя из которых были субботний вечер и воскресное утро. Поэтому она надела свой лучший костюм и пошла с двоюродной сестрой Алексис в студенческое кафе. Как всегда, разношерстная толпа студентов в потрепанной одежде сидела на площадке перед кафе. Труди и Алексис говорили о гадании на рунах в тот момент, когда к ним подошел, улыбаясь, молодой человек, одетый в белый летний костюм с кожаным галстуком.

Он ей понравился с первого взгляда. Она всегда испытывала определенную слабость к мужчинам с длинными волосами. А у этого к тому же во взгляде было что-то интеллигентное. Но окончательно купилась она, когда он сказал:

— Руны, оу! Власть Один и Тор!

Они ушли из кафе вместе, попрощавшись с Алексис, которой рано утром надо было идти на работу, и поехали в Вествуд на двух машинах. Труди следовала за ним на своем корветте. Когда они пришли в его неубранную квартиру, в которой он жил еще с двумя парнями, уехавшими на выходные, он налил ей стакан красного вина и поставил пластинку Спрингстина. Через пять минут Труди поняла, что сделала ошибку.

— Не могли бы мы хотя бы немного поговорить? — сказала она, когда он начал приставать к ней.

— О чем?

— Ну, о… — ей пришел в голову ее любимец, — что ты думаешь о Карле Сагане?

— Карл Саган? О, парень Космоса. Попал на его концерт. Шикарная музыка.

После этого Труди поняла, что она влипла.

Но все же сильный молодой мужской организм оставался сильным молодым мужским организмом и в плане постели он казался многообещающим. Сначала. Потом это тоже оказалось лишь обманчивой видимостью, и вот она опять в чужой квартире, сексуально неудовлетворенная, одинокая, непонимающая, что заставляет ее делать такие вещи.

Она легко нашла ванную (в некоторых квартирах это было непросто сделать, особенно если она была пьяна) и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Женщина со взлохмаченными светлыми волосами и размазанной косметикой говорила:

— Это должно прекратиться.

Беда была в том, что она не знала, как остановиться. По крайней мере, пока она не нашла человека, которого искала. Ну где, черт возьми, — думала Труди, умывая лицо, — можно найти человека, который был бы не урод, не дурак, знал бы, как заниматься любовью, и обращался бы с женщиной как с равной? Ей пришел в голову Билл, водопроводчик. Последнее время она частенько вспоминала о нем, хоть это ее саму раздражало, потому что он ей определенно не нравился. Нет, что касается секса, с этим у него было все в порядке, и все, что касалось его работы, он прекрасно знал, но в отношении к ней у него проявлялись какие-то шовинистические мужские наклонности — называл ее крошка и разговаривал с ней как с дурочкой.