Стать настоящим (СИ) - Моисеева Ольга Юрьевна

  - Всё, потом поболтаем, - сказала Кира, и они разошлись по местам: Мамонт встал у выхода на лестницу, Кира - прямо напротив Ладмирова с Котовым.

  - Начинаем, - повторил Мамонт переданную Капцевым команду.

  Кира замерла, глядя на стену, где, по уверению Николая, был проход из иномирья. Иван Григорьевич подтвердил его слова. Он едва-едва, но ещё видел проход и помнил, что именно отсюда они с Ангелом зашли в лабиринт, где, если верить его рассказу, разоблачили лучезаром всех маскировавшихся в стенах красноглазов, после чего их покусали и безвозвратно вытурили на ту сторону воздушные змеи. Дело вроде бы было понятным, нюансы отработаны, Котов, Ладмиров и Вьюшко - с тех пор, как начали заниматься подготовкой, - не покидали 'зоосада' и находились под круглосуточным наблюдением, однако Киру всё равно не покидала тревога. Не волнение перед важным заданием, а именно, как она про себя называла это ощущение, 'тревога о нехорошем' - интуитивное чувство, что случится нечто непредсказуемое, плохое, то, чего никто не предвидел. Арбоканов, похоже, также не верил, что сегодня всё вот так просто закончится, а потому здесь сегодня присутствовал почти весь возрождённый ОКОП...

  Однако это был шанс избавиться от иномирья, а тревога могла нападать из-за того, что даже изучавшие многие годы иномирные проявления научники очень мало знали об их природе и не могли контролировать. Как следить за тем, что выводит из строя любую аппаратуру? Поэтому да, процесс оставался непознаваемым, но чем чёрт не шутит? Возможно, всё получится и уже скоро проход будет закрыт. Глупо не попытаться!..

  Все эти мысли за секунду пронеслись у Киры в голове и мгновенно исчезли, словно их смахнули крылья влетевшей в башенку вороны, - из хвоста у неё смешно торчало неприбранное перо, будто это самая обычная городская птица, а не крупная, красивая проводница с блестящими крыльями, как рассказывал Иван Григорьевич. Птица пересекла комнату и влетела прямо в стену. Ладмиров шагнул за ней, Котов взмахнул руками, оборачиваясь белой звероптицей. Кира, не удержавшись, посмотрела на Мамонта - как ему такое? - но взгляд тут же вернулся назад, потому что, поворачивая голову, она что-то заметила в окне, уловила краем глаза... что-то неправильное!.. Ворона! - Кира теперь уже специально посмотрела в окно: птица спокойно сидела на ветке и - нет, не может быть! - из хвоста её торчало неприбранное перо, то самое!.. Как же?..

  И ещё раньше, чем она поняла, что происходит, Кира попыталась перекинуться. Это был глубинный, внутренний порыв, но внезапно он встретил сопротивление, словно кто-то мешал, топил звериную форму, заставляя остаться человеком. Кира хрипло вскрикнула, прилагая больше усилий и теперь уже осознанно меняя человеческую форму на иную. Противодействие рухнуло, и Лунная рысь одним прыжком преодолела пару метров, отделявших её от звероптицы. Другая форма - другое восприятие! Взорвалась навязанная декорация, обнажив то, что происходит на самом деле: тёмный куль лежавшего на полу Ладмирова, глухую стену и Пернатого, вылетавшего в окно с ярким сиянием в когтях.

  Лунная рысь обрушилась на него сзади, вцепилась когтями в спину, рванула вниз. Голова Пернатого уже была на улице, он не видел Кириной метаморфозы и потому совершенно не ожидал нападения. Сдавленно крякнув, звероптица, задев ногами оконную раму, повалилась назад, на пол. Выбитый из когтей лучезар чуть не ухнул на улицу, лишь по счастливой случайности отскочив от рамы обратно в комнату. Лунная рысь попыталась отбросить его задней ногой подальше, но опомнившийся Пернатый не дал ей это сделать, вцепившись узкой длинной пастью прямо в ляжку. 'Мамонт, помоги!' - вместо слов из горла вырвался рык, но не в этом была проблема! Бывший напарник не мог сменить восприятие и потому всё ещё находился во власти наведённого миража. Он не видел лучезара, не понимал, что здесь творится, что было у него сейчас перед глазами - неизвестно...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

  Извернувшись, Кира атаковала Пернатого, метя в шею, но он успел отпрянуть, и зубы прошли вскользь, процарапав звероптице грудь. В воздухе закружились перья, Пернатый взмыл под потолок, мелькнул его красный от крови живот, и тут же он резко спикировал вниз, вытянув лапы, чтобы схватить лучезар. Лунная рысь прыгнула навстречу, но из-за раны вышло недостаточно высоко. Она не достала Пернатого, но сбила с курса, заставив снова отпрянуть вверх, чтобы не лишиться лап. Взревев от боли в прокушенном бедре, рысь, закрывая собой лучезар, скалилась и рычала, клацая зубами и стараясь передними лапами дотянуться до Пернатого, а тот с шипением кружил над ней, пытаясь то вонзить когти в глаза, то ухватить шар. Наконец, улучив момент, когда рысь, в стремлении добраться до звероптицы, почти встала на задние лапы, открыв лучезар, Пернатый со всей возможной скоростью ринулся вниз и, уже схватив сияющий шар, понял, что не взлетит: это был обманный ход, ловушка! Рысь специально подпустила его к лучезару, чтобы, когда он окажется у земли, вцепиться сверху в крыло. Вышло не в крыло, а в спину, но и этого хватило, чтобы звероптица снова выронила сияющую добычу. Прорвав зубами шкуру у рыси на боку, Пернатый нацелился когтями ей в живот, но она уже крепко приложила его об пол, лишив свободы манёвра. Слившись в шипящий и рычащий клубок, звероптица и рысь покатились по комнате, заливая старое бурое пятно свежей алой кровью.

  Яростная схватка вышла короткой: Пернатому чудом удалось вырваться и взлететь, прокусив до кости вторую заднюю ногу рыси - теперь она не могла ни прыгнуть, ни даже приподняться, чтобы нанести удар передней лапой. Взмахнув крыльями, он развернулся в воздухе, чтобы схватить лучезар, но вместо вожделенной добычи вдруг увидел Ивана Григорьевича. Он лежал на полу ничком, закрывая собой шар - из-под живота сочилось серебристое сияние. Пернатый хотел было перекатить старика, но понял, что не успеет.

  - Хватайте его! - раздался вопль наконец-то сообразившего, что происходит, Мамонта.

  Он бросился к истекавшей кровью Кире, но его призыв не остался без ответа: в комнату ворвался Капцев и ринулся к звероптице. Той ничего не оставалось, как броситься в окно.

  Арбоканов уже всё понял и стоял, приставив к голове Вьюшко пистолет. Проносившийся над двором Пернатый увидел, как Валера вышел из лунатического состояния и, хотя он не смог сразу собраться, чтобы мгновенно перекинуться, было ясно, что времени у звероптицы не много. Опасность подхлестнула Пернатого и, уже не глядя на бывшую выдру, отринув боль от глубоких ран на спине и животе, он рванул что есть сил прочь, пугая и взметая ворон - тех, что, по призыву Валеры, недавно кружили вокруг него коконом, а теперь отдыхали на окрестных деревьях.

  Едва Чёрный ястреб поднялся в воздух, как был атакован целой стаей напуганных птиц. С карканьем налетев со всех сторон, они били его клювами и лупили крыльями, заодно размывая и путая след Пернатого. Будь Валера до сих пор настоящей выдрой, он мог бы справиться с птицами, не прекращая полёта и почти не сбившись с курса, но сейчас...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

  Сейчас кишка тонка! - думал его бывший Дус, отрываясь от погони. Да, наверное, Валера мог победить Пернатого, если б сумел схватить его, как эта чёртова рысь! Дралась, зараза, как дикий зверь! Чуть было не перекусила ему плечо! Пернатый, хоть и мужик, и сильнее её, а едва спасся! Сука бешеная!.. Сломала бы крыло - тогда всё, конец! Но нет, повезло! чудом вырвался...

  Счастье, что над чужим бывшим подселенцем у неё нет такой власти, как над своим! А вот, если Чёрный ястреб догонит Пернатого, то, когда они оба в зверином обличье, запросто может всколыхнуть, натянуть заново старую связь, и тогда...