Песни в пустоту - Александр Горбачев

Был разгул бандитизма по стране. Ни у кого нет денег, все дорого – и в то же время можешь на голове стоять, пока ты никого не зарезал, не убил, условно говоря, тебе ничего не будет. Потому что, даже если нас забирали в ментовку за то, что мы где-то выбьем стекло, набьем кому-то рыло или какой-то дебош учиним, нас практически тут же выпускали, потому что там реальных бандитов и убийц девать было некуда. На нас смотрели как на каких-то сопляков. Нажрались, похулиганили немного – ну, пошли посидели час в обезьяннике или два. В самом худшем раскладе. Нас даже забирать-то просто отказывались. Как-то нас провели в гостиницу “Космос” на открытие авангардной выставки с фуршетом. Художники, Троицкий, какие-то кинокритики, и тут же куча бандитов в малиновых пиджаках, которые смотрят эту всю, как говорится, мазню высокохудожественную. Мы нажрались, учинили дебош, швырялись бокалами, дрались с охраной… Нас оттуда выгнали – даже милицию вызывать не стали.

Алексей “Экзич” Слезов

Мы все были либо студентами, либо чернорабочими, сторожами, что-то в этом роде. Можно было заработать приличные деньги, например, на разгрузке вагонов – или можно было продавать видеокассеты с концертами “Гражданской обороны”, как Костя Мишин. Было смутное время, и подработки были тоже смутными, на постоянке никто не работал, была куча свободного времени. Оно безжалостно транжирилось на всякие пьянки-гулянки, но, конечно, пытались записываться и что-то играть.

Илья “Сантим” Малашенков

У нас с гитаристом Димой Дауном было очень выгодное дело в 93-м году. Три столика, на которых ворохом лежали эротические журналы, а под ними – порнуха. Сперва одна точка, около “Библио-Глобуса” на Лубянке, прямо около КГБ. Потом – пять точек, причем мы должны были платить всем: бандитам, ментам – кто с нас только денег не брал. И все равно мы зарабатывали изрядные деньги, правда, все они в основном пропивались. В итоге где-то в сентябре 93-го Дауна опера взяли уже с пачкой порножурналов. Год судили – и приговорили к штрафу в десять тысяч рублей тогдашними деньгами (журнал стоил тридцать тысяч), да еще он и под амнистию попал… А я где-то за два дня до того, как пушки стали активно стрелять по Белому дому, скинул оптовому клиенту кучу журналов, заработав при этом порядка тысячи долларов. И понял, что на такой красивой ноте надо опасный бизнес завершать.

Константин Мишин

Никто не работал, мы с Усовым ходили по району, что-то воровали в магазинах, собирали бутылки. Воровали напитки из ларьков – наивные торговцы выставляли бутылки на подоконник, который перед амбразурой был, за горлышко их привязывали, но мы отрезали веревки ножницами и убегали. Потом просто стали пустые выставлять. Ну, мы пустые собирали и сдавали их. Это называлось “поход за пушниной”. Хватало на несколько бутылок пива и бутылку дешевой водки. Поскольку тоже денег было мало, ну и вообще адреналин, в магазинах подворовывали какую-нибудь закусь. Причем у Бори это получалось очень плохо, потому что у него вид был стремный. Когда он приходил в магазин, охрана напрягалась и начинала его пасти. Очень часто все это заканчивалось дракой с охраной магазина и позорным бегством. Ничего украсть не получалось… А так в принципе было удобно. Все на Борю пялятся, ты чего-нибудь пизданешь, какую-нибудь курицу, или макароны, или пельмени, под куртку – раз! Купишь там полбатона, полбуханки черного – и уверенным шагом вышел через кассу. А Усова пасут, ждут, когда он что-нибудь спиздит…

Сергей Кузнецов

Огромное количество людей бухают каждый день. Можно говорить, что это стратегия саморазрушения, а можно – что они просто не могут остановиться. Вообще, у меня есть специальная теория, что помимо прочего “Соломенные еноты” важны как наследники позднесоветского андеграунда с его особым типом отношения к культуре – и с особым типом отношения к алкоголю. Бухать каждый день не фокус. Фокус – сохранить при этом в себе творческую энергию, способность производить культурные продукты. Усов сохранил, и это, конечно, чудо.

Станислав Ростоцкий

Я думаю, поначалу в употреблении алкоголя было больше сознательной творческой стратегии. Ну, выпить водки на сцене – это вполне укладывалось в желаемый образ. Плюс момент некоего азарта, авантюризма: пили не когда хочется, а когда есть возможность. В итоге все это выросло в настоящий образ жизни, в контексте которого наряду с музыкой и книгами имели значение ассортимент и время работы конкретных магазинов. Но надо сказать, что не все демоны, которые были выпущены в результате такого подхода к реальности, потом были укрощены. В доинтернетовскую эпоху из десяти человек, которые слышали о “Соломенных енотах”, максимум двое знали песни, а остальные слышали, что группа где-то там чего-то учудила.

Александр “Леший” Ионов

Был фестиваль “Сибирский драйв” – все происходило в довольно пафосном здании Дома культуры железнодорожников на Казанском вокзале, очень цивильном, с люстрами под потолком хрустальными, картинами, большой сценой, плюшевыми креслами и так далее. Всё очень весело начиналось, мы ждали очереди своего выступления, пили, а в то время не было качественного алкоголя вообще по определению, так что пили мы водку “Белый орел”, которая действовала совершенно наркотически, хотелось плакать. И вдруг обнаружилось, что на выступления московских команд времени не осталось. Я был уже к этому моменту хороший, Усов уже дал в репу Неумоеву, так что я вышел во время концерта одной из групп на сцену, взял у вокалиста микрофон и сказал: “Суки, вы нас, блядь, лишили выступления!” Меня попытался от микрофона оттолкнуть бас-гитарист, я его ударил в лицо, бас-гитарист положил гитару, дал мне в рожу несколько раз, я упал на комбик, у меня хлынула кровь на свитер и во все стороны. Я ненадолго отключился, потом встаю – а вокруг уже все дерутся. Московские накинулись на сибирских. Вижу – парень в очках, журналист с какой-то аккредитационной штукой, мечется, и сзади него вдруг возникает, как фантом, Костя Мишин с бутылкой в руке и бьет его по голове. Чувак падает как подкошенный, а Костя с хищным видом прыгает куда-то в сторону. После этого мы с Усовым и еще одним моим другом поехали ко мне на Шаболовку, зашли почему-то в охраняемый дом, встали напротив какой-то очень крутой квартиры и стали бухать. И мрачно обсуждали все, что было. А потом появилась милиция, сказала, что мы якобы собираемся ограбить квартиру, после чего нас всех повязали.

Константин Мишин

Как-то мы выступали в Ставрополе и ехали обратно на поезде. Дали нам несколько пакетов местного плодово-ягодного вина. Общий вагон, такой козлятник – жесткач. Люди с клетчатыми сумками, которые едут в Москву что-то покупать или продавать, какие-то быки ходят по вагонам… У нас в отсеке было очень много народу, избыточно много, человек восемь или девять. С нами сидел какой-то колдырь, в частности. Мы ему быстро накидали несколько стаканов этого пойла. И потом на какой-то станции просто вызвали ментов – и его ссадили с поезда. Дальше поехали, в общем, нормально. На третьих полках можно было спать. Напротив сидел какой-то бандит, который все время порывался выяснить с нами отношения. А там главное – никакого мордобития. Потому что народ простой, это тебе не Москва, где дадут в харю, и пошел нахер. Тут могут и с поезда выкинуть. В конце концов этого бандита тоже куда-то отселили проводники от греха подальше. Ехали-ехали, а у нас с собой были нарды и карты. Ну, нарды мы пропили практически сразу, продав каким-то чуркам в соседнем вагоне. А на следующий день уже жрать нечего, все съедено, денег нет. Пошли с Усовым карты продавать, чтобы какой-то еды купить. Я говорю – ты помнишь этих чурок? И он отвел меня к этим чуркам, они начали с интересом рассматривать колоду. Хорошие карты? Я говорю – конечно, хорошие. Даже в покер можно играть – пятьдесят два листа! Они посовещались – не надо! Усов говорит: слишком сложно, зачем ты им про покер сказал! В итоге карты мы проводнику чуть ли не за буханку хлеба отдали. Потому что голодняк накинулся дикий плюс похмелье – естественно, жрать хочется.

Борис Белокуров (Усов)

Настоящая бойня была в Твери. Все происходило по стандартной схеме. Появляется какой-то энтузиаст из провинции, зачастую не имея ни собственного зала, ни возможностей каких-то… И такой – ой! “Еноты”! Давайте сделаем концерт. И что-то там такое организовывает, не учитывая обстоятельств местного колорита. В Твери – это не мне, это им что-то не понравилось. Мы сыграли три песни, потом зрители полезли на сцену музыкантов гасить, поломали аппарат. Нам увечий особых не нанесли, а владелец аппарата потом жаловался, что ему там повредили какой-то комбик. На следующий день, по возвращении из Твери, мы поехали играть в Дмитров. Отошли, ссадины замазали и поехали. Там концерт прошел на ура – День города, открытая площадка, очень нас тепло приветствовали. Там сплошные фольклорные были коллективы, то есть такие женщины в цветастых платочках, кокошниках…