По следам неведомого - Ариадна Громова

В тот же день, вечером. Сегодня шли по красному снегу. Он был розовый, а следы от шагов наливались, будто кровью. Смотреть на это было неприятно. Но мы-то знаем, что это просто колонии микроорганизмов, а на индейцев кровавый снег произвел жуткое впечатление, и они решительно отказались идти дальше. Даже Карлос заколебался. Но он все-таки идет с нами. Неподалеку от границы красного снега мы оставили палатку, запас продуктов и снаряжения. Здесь останутся носильщики. Кто знает, в каком состоянии вернемся мы оттуда? Но сейчас мне все равно, я слишком устал.

Мендоса говорит, что дальше он сам не ходил, но дорогу знает точно. Завтра на рассвете двинемся к тайнику. Теперь уже совсем недалеко.

5 декабря. Мы снова у границы красного снега. Мендосе дали двойную порцию снотворного - он совсем плох. Нам немногим лучше.

Как все это ужасно! Не могу сейчас больше писать; нет сил".

Дальше в дневнике есть более подробный рассказ о том, что случилось, но записи эти, тоже сделанные в горах, весьма отрывочны и невнятны. Поэтому лучше я расскажу об этом не по дневнику.

Итак, мы впятером пошли дальше, постепенно поднимаясь все выше. Впрочем, подъем был не очень значительным. Да и путь относительно легкий. Только раз пришлось спуститься в довольно глубокую и широкую расселину, а потом выбираться из нее по крутому обрыву. На небольшой высоте это было бы вовсе нетрудно для физически здорового и крепкого человека, а тут мы, выбравшись из расселины, долго лежали без сил. Карлос налил нам из термоса по кружке горячего чая. Стало немного легче. Мендоса сел и начал оглядываться кругом.

- Теперь мы пойдем вон туда, за этот гребень, - сказал он.

Впереди торчал острый зазубренный гребень, нужно было перебраться через него. Сделав это, мы очутились в странном месте - словно сотни молящихся в белых плащах с остроконечными капюшонами стояли на коленях, слегка склонив головы. Подойдя ближе, мы увидели, что это фигуры из снега, созданные причудливой работой горного солнца и ветра. Верхние слои снега подтаивали языками, устремленные вниз, и вот получились такие странные фигуры. Местные жители называют их очень метко "снега кающихся" - действительно кажется, что снежные фигуры охвачены глубокой скорбью.

- Вот здесь, на северном склоне, должна быть пещера, задыхаясь от усталости и волнения, прошептал Мендоса, - там будет вырублен крест.

Мы начали подниматься по северному склону и вскоре увидели небольшое темное отверстие в скале. Над ним был вырублен косой крест.

Признаюсь, что на минуту нам стало страшно, несмотря на равнодушие и смертельную усталость, рожденные горной болезнью. "Железной маски" с нами, конечное не было, а кто его знает, что там, в пещере? Но, в конце концов, делать было нечего. Да и дозиметры предупредят об опасности, если только не будет слишком поздно.

Соловьев хотел идти первым, но мы все его удержали. Я стоял ближе всех к пещере и, не дожидаясь окончания спора о том, кому идти впереди, полез в темное отверстие. Там пришлось ползти на четвереньках. "Неужели небесные гости выбрали такое неудобное место для склада?" - думал я, когда белый луч фонарика выхватывал из тьмы низко нависающие над головой неровные своды.

Время от времени я направлял луч фонарика на дозиметр он бездействовал...

Я прополз метров пять-шесть и уткнулся в глухую каменную стену. Дальше пути не было. Сколько я ни светил фонариком, не увидел ни щели, ни какого-либо признака искусственной кладки. Я сел, согнувшись, и услышал прерывистое дыхание это подползал Соловьев.

- Поворачивайте назад, Арсений Михайлович! - крикнул я. В этой норе ничего нет.

Мой голос, усиленный каменной трубой, как резонатором, донесся до слуха Мендосы, стоявшего у входа.

- Как ничего нет! - отчаянно вскрикнул он. - Это та самая пещера! - Он тоже влез в нору. - Ищите лучше, этого не может быть! Они куда-то все запрятали!

- А может быть, они все унесли с собой? - спросил Соловьев.

- Нет, нет, я уверен, что нет! Они должны были вернуться сюда, потому и крест вырубили! - кричал Мендоса в возбуждении. - Ищите, бога ради, ищите!

Мы с Соловьевым, следуя друг за другом, обшарили каждую неровность стены и пола, проверили все углубления. Ничего не было! Мы молча вылезли из пещеры и сели в изнеможении. Мендоса дико поглядел на нас и, не сказав ни слова, уполз внутрь. Через некоторое время оттуда донесся не то протяжный стон, не то вой. Я полез туда. Мендоса в исступлении бился головой о каменные стены, кусал пальцы и выл. Я еле вытащил его из пещеры, усадил на выступ, заставил выпить коньяку. Он немного утих, но лицо его было искажено страданием, из прокушенной губы сочилась струйка крови. Мак-Кинли смотрел на него не то с презрением, не то с жалостью.

- Успокойтесь, Луис, - сказал я. - Мы найдем. Рано или поздно мы найдем.

Потом мы все легли у пещеры и не шевелились, пока холод не пробрал нас до костей. Мы нехотя встали; Карлос опять дал нам чаю: на больших высотах организм теряет много воды, и пить просто необходимо.

- Что ж, надо спускаться пониже, - сказал Соловьев. Здесь нам ночевать нельзя.

Мендоса вдруг вскочил, задыхаясь, и сейчас же опять упал лицом в снег. Я подошел и поднял его.

- Последняя надежда... - хрипло бормотал он. - Все исчезло, пресвятая дева, все погибло!

- Да ничего не погибло! - с досадой сказал я (это надо уметь - на такой высоте закатывать истерики!) - Наберитесь мужества, Луис, ведь вы же мужчина! Встаньте!

- Я не мужчина, я жалкий обломок, - горестно прошептал Мендоса. - Я останусь здесь... Последняя надежда... о боже мой! Клянусь, это та самая пещера...

Тут вмешался Мак-Кинли. Его эта сцена вывела из равновесия.

- Только попробуйте тут остаться! - грозно заявил он. - Я из вас лепешку сделаю! Немедленно вставайте и прекратите хныкать. Слушать тошно!

Мендосе, наверное, нужен был именно такой резкий толчок, а не ласковые уговоры. Он посмотрел на Мак-Кинли мутными глазами и, шатаясь, поднялся. Мы двинулись вниз.

Не пройдя и десятка шагов, Мендоса отчаянно вскрикнул.

- Черт его подери! - проворчал Мак-Кинли. - Опять начинается мелодрама!

Но Мендоса кричал от радости. Он шел за Соловьевым и вдруг заметил на рукаве его шерстяного свитера какую-то яркую точку. Он подбежал к Соловьеву и, схватив его за рукав, извлек из вязаных летель запутавшуюся в них странную вещицу.

Очень легкая, почти невесомая, красивого розовато-сиреневого цвета, она походила на крошечную витую раковину. Из ее отверстия чуть заметно высовывались два тончайших усика, похожих на паутину, но твердых и очень гибких. Сама вещица была исключительно упруга - она сминалась под легким нажимом и немедленно выпрямлялась, принимая прежнюю форму.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});