Царство костей - Джим Чайковски

несколько недель его охотники регулярно отлавливали и других измененных животных. Как мог данный омнивирус иметь наготове все эти идеально адаптируемые гены?

Шарлотта начала понимать.

– Вы правы. Этого не может быть.

Фрэнк раздраженно вздохнул.

Шарлотта бросила взгляд на Нгоя, который о чем-то совещался с другими врачами, и понизила голос.

– По словам этого козла, его исследовательская группа уже нанесла на генетическую карту две тысячи генов омнивируса. Если вирус вставил свои собственные гены в ДНК гепарда, то вы должны найти те же самые гены и в самом вирусе. Логично?

Фрэнк кивнул.

– Согласен. Доктор Нгой уже снабдил меня геномом этого вируса. Давайте попробую разобраться с ним с помощью моего собственного программного обеспечения.

Его пальцы запорхали по клавишам и трекпаду, открывая и закрывая окна на экране. По одной половине монитора безостановочно плыли снизу вверх строчки нуклеиновых оснований, участки которых время от времени вспыхивали малиновым или синим цветом. Фрэнк трудился в полной тишине еще минут десять, после чего откинулся на спинку стула и покачал головой.

– В этом еще меньше смысла, – пробормотал он.

К этому времени к ним присоединился его коренастый помощник Монк.

– Фрэнк, почему у вас такой вид, будто кто-то отбивал чечетку на вашей могиле?

– Эти новые гены гепарда… – Фрэнк оглянулся на них. – Их вообще нет в вирусе.

Шарлотта нахмурилась.

– Как такое может быть?

– Я и вправду нашел фрагменты кода ДНК измененного гепарда, но они обрывочны и беспорядочно разбросаны по всему геному вируса. Выглядит все это так, будто у омнивируса имеются все основные ингредиенты для создания новых генов – мука, сахар, дрожжи, – и каким-то образом он сам испек эти новые гены, объединил эти разрозненные части, чтобы сформировать генетические последовательности, подходящие конкретно для гепарда.

– А вирусы на это способны? – спросил Монк.

– Наверное, я не знаю. Но несколько лет назад французские исследователи обнаружили, что другой гигантский вирус – мимивирус – в целях самозащиты выработал свою собственную технологию, очень похожую на известную «Криспер»[78].

– «Криспер»? – Шарлотта слышала об этой методике. Генетики давно использовали ее для редактирования существующих генетических последовательностей. Технология была настолько точной, что позволяла вырезать одну нуклеотидную базу в коде ДНК и заменить ее другой. – Вирус может это делать? Сам редактировать генотип?

– Этот мог бы. Вообще-то технология «Криспер» была впервые подсмотрена у бактерий. Именно так ученые изначально и разработали этот метод. Они скопировали его у микроорганизмов.

Монк побледнел.

– Так вы думаете, что у этого омнивируса имеется собственная мастерская по редактированию генов?

– Как уже говорил, я не стал бы ставить что-либо выше вирусов, когда речь идет о выживании. – Фрэнк потер костяшками пальцев между бровями, как будто пытаясь избавиться от головной боли. – Особенно что касается гигантских вирусов. Мы все еще так мало о них знаем… Взять тот же яравирус. Этот гигант был обнаружен еще в две тысячи третьем году. И по сей день ни один ген этого вида так и не распознан. Они совершенно чужды всему, что ученые каталогизировали до сих пор.

– Что верно и для большей части ДНК омнивируса, – напомнил им Монк.

Обдумав это, Шарлотта приняла во внимание недавние слова Фрэнка.

– А может, это даже и не собственно гены… – медленно произнесла она.

Фрэнк нахмурился, но кивком головы предложил ей продолжить.

– К чему это вы клоните?

– Не исключено, что весь геном омнивируса – или, по крайней мере, бо`льшая его часть – это на самом деле просто гигантская кладовая ингредиентов, хранилище генетического сырья, ожидающего своего использования.

Фрэнк выпрямился на стуле.

– Из которого он конструирует нечто в соответствии со своими собственными целями.

– Но в чем эти цели? – спросил Монк. – Чего он пытается достичь?

– Я мало что понимаю в этом вирусе, но могу ответить на этот вопрос. – Фрэнк повернулся к ним. – Он хочет выжить, избавить мир от угроз своему существованию. И вроде как способен сделать мир живой природы более агрессивным и смертоносным.

– В то же время ослабляя нас, делая нас тупыми, сонными и неспособными к сопротивлению. – Шарлотта бросила взгляд на койки в больничной палате.

– И не исключено, что делает это намеренно, – добавил Фрэнк. – Есть и другие примеры патогенов, которые создают странную модель взаимоотношений между хищником и жертвой. Возьмем простейшего паразита – токсоплазму. Он заражает кошек, но когда передается их добыче, а именно грызунам, то оказывает на них необычное неврологическое воздействие – делает крыс и мышей более беспечными, не столь боящимися хищников, отчего они становятся легкой добычей для кошек.

– И вы думаете, что здесь может происходить нечто подобное? – спросил Монк.

– Возможно, те прионные шипы, которые выделяет вирус, специально созданы для того, чтобы лишить активности животных с более высоким интеллектом, с более крупным мозгом – виды, которые могут представлять наибольший риск для выживания вируса. И в то же время сделать всех других животных гораздо более опасными.

Монк кивнул.

– Создав тем самым идеальные условия для уничтожения вида, который может представлять наибольшую угрозу.

– А именно человека, – добавила Шарлотта.

С наступлением ночи она все чаще слышала угрожающий вой и злобные крики из ночных джунглей.

«Как будто вся природа вот-вот ополчится против нас».

Похоже, Фрэнка беспокоило то же самое.

– Я даже отдаленно не могу понять, как возникла эта ситуация, – сказал он. – Но мать-природа всегда стремится вернуться к равновесию, когда возникает какой-то перекос. Она часто делает это с помощью различных экологических и эволюционных изменений, но иногда и посредством контроля численности населения.

Фрэнк многозначительно подчеркнул последнее слово, пристально посмотрев на них.

– Мы уже видели это раньше, – продолжал он. – Именно наше вторжение в стабильную окружающую среду – строительство дорог через джунгли, проекты по вырубке лесов – привело к тому, что на мир обрушились самые страшные бедствия. Малярия, желтая лихорадка, Эбола… Даже ВИЧ пришел из этих самых конголезских джунглей, откуда стал распространяться по историческим торговым путям, – самые ранние случаи зафиксированы еще в двадцатых годах прошлого века.

– Другими словами, – заключил Монк, – не дразни мать-природу.

Фрэнк кивнул.

– Иначе она цапнет тебя за задницу.

Шарлотта уставилась на ряды коек в палате. Не стоило сбрасывать со счетов и такое объяснение происхождению этого вируса, но она чувствовала, что они упускают из виду какой-то важный фрагмент головоломки. И подозревала, что у них никогда не получится обнаружить его здесь, в лаборатории. Если и существовал ответ, то он скрывался где-то там, в джунглях.

– На данный момент, – сказала Шарлотта, – нам, пожалуй, лучше сосредоточиться на том, как помочь людям здесь – и по всему Конго. Первым делом нужно найти лекарств – даже если и