Москвичка в кавычках - Нина Еперина

Но, наконец-то, наступил первый выезд.

ЧЕЧЕНСКАЯ ЭПОПЕЯ

Ехать надо было в город Грозный. Вначале сдавать концертную программу местному худсовету. Раньше без такого совета и чихнуть было нельзя. Пока совет не утверждал, коллектив не имел права гастролировать по СССР. Значит, сидел без зарплаты. А кушать очень хотелось. Поэтому не было на всем белом свете людей, более заинтересованных в сдаче программы худсовету, чем артисты.

Был еще один суперзаинтересованный человек в этой поездке – это я. А что нужно было вам, мадам? А нам нужно было непременно контрабандный товар продать. Японский. Назывался товар – платки. Это в стране Чечении был очень модный и ходовой товар. Там все местные дамы носили «хамуры».

Платки эти однотонные, без орнамента, бывали разного цвета, но не елозили по голове, как жидкое дерьмо, а были и плотные, и послушные, и тоненькие. Под каждый цвет платья можно было подходящий цвет платка подобрать. Летом и не жарко, и голова прикрыта. А платки с люрексом еще и блестели!

Ну, какая уважающая себя чеченка, выходя в люди или на праздник, или на свадьбу, позволит себе выйти с непокрытой или неблестящей головой. У настоящей чеченской женщины голова обязательно должна была быть прикрыта, и желательно, блестящим. Почему? А кто ж вам правду скажет, которую никто не знает! Ясно лошадь, коль рога!

Загрузила я в кофры, в которых обычно концертные костюмы упаковываются, несметное количество платков. Где-то около десяти тысяч штук, себестоимостью где-то рублей тысяч на восемьдесят. «Блэк» отдавал нам платки по восемь рублей, а в Чечне они шли по двадцать пять. Подсчет понятен? Даже расшифровывать подробно не надо. А чтобы уж совсем до кучи, раз уж выпала такая оказия, отправила еще один большущий телевизор «Панасоник», тоже контрабандный, видюшник профессиональный, очень дорогой, и кассеты с фильмами в придачу. Итого общая сумма отправки сто тысяч рублей. Для ориентации делим на четыре рубля (первые руки) и получаем двадцать пять тысяч баксов. В одна тысяча девятьсот восемьдесят третьем году.

Все в коммунизм, а я в другую сторону. Самоутверждаемся!

Заказчика дали мне сами «блэки». Он выложил нам предоплату пятьдесят процентов от продажной цены, потому, что я боялась такую кучу бабок везти в Москву с Кавказа. А уж если быть совсем честной, товар-то нам, а точнее, моим «блэкам», давал посол их африканского государства. Поэтому мы решили перестраховаться. Получая пятидесятипроцентную предоплату, мы сразу оплачивали товар послу, и себе чуть-чуть оставляли. В остальных пятидесяти сидели и я, и мои молодые «блэки»-аспиранты.

А что делать?

Например, в восемьдесят третьем году видюшники еще только осваивали просторы моей Родины, было их мал-мала, а телевизоров японских с большим экраном еще меньше. Точнее, были в магазине «Березка», но не такого размера, как я отправляла. Там можно было купить, но нельзя было валюту и чеки иметь. Если нет справки о легальности денег, значит, это уже статья. И тюрьма. Пятьдесят долларов в кармане тянуло на пару лет.

Но была прослойка, помогавшая народу кое-что прикупить. Вот я и была той самой прослойкой, которая позволяла простому народу, имеющему рубли, купить себе бытовую импортную технику. Но нужно было соблюдать одно жесткое условие. Упаковка не должна была быть нарушена ни под каким предлогом. Цена сразу падала на пятьдесят процентов. Клиент должен был быть уверен, что это оригинал, а не подделка местного умельца.

Перевозить технику обычным путем было очень опасно, стремно. На дороге народ, особенно южный, от души шмонали менты. Но артистов же не будут так шмонать, как обычных черномазиков.

Товар отбыл нормально, я сама коллектив отправляла, кофры и ящики все перепроверила, так что не волновалась. Прибыло все туда тоже нормально. По прибытию Толик мне отзвонился. Заказчик был предупрежден об этом и просто ждал. Я себе в Москве сижу спокойно, шью….

Прошел день, второй, третий. И вдруг мне позвонил заказчик и эзоповым языком взялся объяснять, что ничего не получил. Вот тебе и раз!

Я попыталась у него выяснить понятнее, но пойди тут разберись, что он хотел мне сказать? Раньше по телефону все говорили намеками, они же прослушивались. И если вы, к примеру, хотели сообщить что-нибудь секретное, речь тут же переходила на намеки. Все знали, что я шью, и говорили очень смешно, если со стороны послушать. Однажды один мой приятель пытался рассказать мне сюжет иконы намеками. Он очень долго и нудно рассказывал про отделку платья, про рюши, а когда ему самому все это надоело, он нашел совершенно ошеломившую меня вуаль. Он стал мне рассказывать о последнем заседании Правительства, и кто из членов Политбюро во что был одет. В ход опять пошли рюши, манжеты, воротнички, юбки-годе (это он так хотел рассказать мне, что на иконе есть оклад и что нимбы у ликов отделаны смальтой и камнями).

А этот клиент взялся мне по межгороду, с жутким кавказским акцентом рассказывать про отсутствие накладных карманов, количества пуговиц, про манжеты, которые я не пришила и так далее. При этом слышимость была такая, что я спутала слово «пуговицы» со словом «путаница» и уже ничего не понимала. Единственное, что я поняла, что он не может найти Толика в городе Грозном.

Нигде!

Пришлось брать несколько дней у заказчика на разборку и начинать вызванивать Чечню. А там тишина. Ни один телефон, выданный мне Толиком по приезде, не реагировал на мои звонки. Даже вся филармония молчала. Как будто у них там Мамай проскакал и всех порубал. И так три дня. Я понимала, что там что-то произошло. Надо было лететь.

Прилетела я в город Грозный и поехала в гостиницу. В городе была только одна гостиница, которая тянула на это название, и в которой можно было жить, да и то со статусом минус семь звездочек.

Толик жил в люксе на втором этаже – он же директор! На мое представление администратору, чья я жена, у той, бедной, глаза расширились от удивления и обиды. Что-то уже наплел, значит, навешал лапши на подставленные уши.

Поднялась я к нему в номер. Закройте глаза и представьте себе ваше понятие о бардаке. Не в смысле дом терпимости, а в смысле грязи. Именно туда я и вошла. На столе был срач из пустых, полупустых и полных бутылок, разукрашенный дарами южной земли разной свежести, начиная от вчерашних дынь, позавчерашних шашлыков и позапозавчерашних люля-кебабов, заплеванных арбузными семечками. Пол не подметался дней несколько. Кровати выволочены из спальни в большую комнату. Все постели перемешаны на жгуты телами. На них спали какие-то личности, ужатые на края задами граждан из первого ряда. На всех стульях и диванах, на этих кроватях, примостившись с краю, и на грязном полу сидели люди. Пьяные были все, но в разных степенях. Кто-то, видно, не одни сутки здесь сидел, а кто-то только пару часов.

А в углу, на тумбочке, стояли новейший телевизор и видюшник и на весь номер, во всю силу своих иностранных динамиков, гнусавили, показывая народу свои возможности.

Ну как же, чеченский народ такого чуда отродясь еще не видывал! Тут тебе и ужастики, и боевики с убийствами, и кровища льется, и дракулы, и франкенштейны, и всякие там фантастические «Оно» и порнухи… Ну, полное тебе удовольствие, и главное – бесплатно. Да что там бесплатно – ешь, пей, смотри, не уходи только, не разрушай компании…

Я встала перед телевизором и спросила:

– Где хозяин?

На меня тут же стали цыкать, как в кинотеатре:

– Не мешай, гражданочка, отойди, не загораживай экран. И, пожалуйста, потише!

Я выдернула одним махом все провода из розеток и объявила:

– На выметание из номера вам всем дается ровно две секунды, после чего я за себя не отвечаю, а за вас не ручаюсь!

Наверное, тон моего голоса и выражение на моем лице были очень впечатляющими и красноречивыми – убрались все. Проснулись даже спящие. Правда, один в двери задержался и сообщил, что Толик спит у него в номере, пьяный, а его самого зовут Витюн. Так я познакомилась с Витюном, ставшим мне впоследствии сводным братом. В том смысле, что жизнь свела.

А тогда надо было что-то делать. Как я теперь могла отдать горячим кавказским горцам откупоренную видеотехнику? А?! А-а-а?!

Пришлось идти искать Толика. И платки. В номере их явно не было. Толик находился в стелечно-лежачем состоянии, даже не мычал. Нужно было ждать до утра, что от пьяного толку?

Утро сообщило мне новые неприятные новости:

– Понимаешь, я отдал платки рабочему сцены местной филармонии…

– Почему?

– Потому что, во-первых, он обещал продать дороже, а во-вторых, парня было очень жалко, он кому-то морду набил и его теперь могут в тюрьму посадить. Ему деньги очень нужны, откупиться надо.

– Не, видали? Ему нужны, а мне не нужны! А может, и не было никакого рабочего сцены?

– Почему не было?

– Да потому, что прошло уже незнамо сколько времени. Где же наши бабки?

– Да он с матерью уехал по Чечне, торговать… Реализовывать, то есть…