ЛЕОНИДЫ - Виталий Марко

в этом северном городе белых ночей.

Он что-то почувствовал и открыл глаза.

Приподнялся на локте и взял с прикроватной тумбочки телефон. На часах начало пятого ночи. На календаре – начало июня, двенадцать лет спустя. Пару недель назад он вернулся домой из той, другой страны, оставив позади дни короткого отпуска. Всё, что принесло ему ожидание ответа от неё, было знание, что она тоже скоро должна прилететь в этот город. Город, в котором они познакомились.

На экране телефона строчки её письма. Она отправила их всего несколько минут назад. Она прилетела. Она вернулась. Она сейчас где-то совсем рядом. Ведь что такое какие-то смешные километры между его и её домом по сравнению с тысячами миль океанского пространства и годами молчания, разделявшими их всего лишь несколько недель назад?

Он ответил ей, поздравив с возвращением домой и выразив надежду, что они смогут встретиться в ближайшее время. Собрался было положить аппарат обратно, но вместо этого, увлекаемый потоком воспоминаний, стал перебирать на клавиатуре вязь букв, сплетая из слов и чувств своего ловца снов… Ловца снов о ней.

«Хорошая моя! В прошлый раз я остановил свою память на дне, когда ты улетела в Америку. Хочешь знать, что было дальше?

А дальше мне было уже не так сладко-сиропно с легкой грустинкой «она ускользала», как хранит моя память первые два месяца нашего знакомства. Дальше было по-другому. И сладко… И горько… И больно… И страшно… Не уверен, что ты хочешь слушать дальше. Но, если хочешь, знай…

В последние дни до твоего отъезда я чувствовал, что ты уже не со мной. Где-то там… в Америке? С кем-то там… в Америке? С чем-то там, связанным с Америкой? Не знаю. Ты ещё рядом. Ещё могу коснуться твоей руки. Ещё позволяешь себя целовать. Но уже не со мной. Чувствовал. Переживал. Но не смог тогда ни понять, ни изменить это.

Зато про себя я всё понимал. Я знал, что влюблён в тебя. Сегодня, когда ты лишь немного младше меня тогдашнего, ты, наверное, согласишься, что с опытом жизни, встреч и расставаний, и конфликтов, и попыток что-то спасти в своих отношениях… становится проще понимать самого себя и признаваться себе в этом. Так вот… Мне тогда, действительно, хватило всего 16 дней, чтобы признаться себе, что я тебя люблю. И хватило смелости признаться в этом тебе.

В чём смелость? В том, чтобы сделав это, не ждать таких же слов в ответ. Надеяться, хотеть… Но не ждать этого, как обязательного эха.

Я понимал к твоему отъезду, что с твоей стороны уже нет тех эмоций и чувств (не буду говорить – любви), которые ты проявляла вначале. И я был готов принять, что коль уж так сложилось, и твой отъезд на целых два месяца прервёт наше общение, то пусть так оно и будет. Так я думал день. Два. Три. А вот дальше… Поверь, я до сих пор не понимаю, что произошло со мной потом…»

Глава 8. Время

Утренний обход шёл по расписанию. Доктор в окружении свиты заглянул к ней одной из первых. Сразу после операции больным всегда уделяется повышенное внимание.

– Ну-с, что тут у нас? – лицо, теперь уже нескрываемое хирургической маской, излучало тепло и заботу.

Его мягкие пальцы бегали по расчерченному линиями бинтов телу, как пальцы пианиста, исполняя неслышимую большинством окружающих торжественную мелодию «Оды к радости». И она, похоже, слышала эти звуки.

– Прекрасно! Всё очень даже хорошо. Так… Так… Замечательно!

Доиграв симфонию осмотра, доктор оторвал кисти рук от своего инструмента и, аккуратно укрыв её одеялом, произнёс с нотками удовлетворения:

– Ну, что ж… Я доволен вами, моя дорогая. Первый серьёзный шаг мы с вами уже сделали. Теперь наберитесь терпения, и будем готовить вас к следующей операции. Как вы сами оцениваете ваше самочувствие?

Она прислушалась к себе. Было больно, но вполне терпимо. Намного терпимей того, к чему она была внутренне готова.

– Спасибо, доктор, хорошо. Нет, действительно, всё не так страшно оказалось. Вот только немного трудно дышать… А так, всё хорошо.

Доктор о чём-то задумался. Ещё раз сверился с её медицинской картой, которую услужливо протянул один из ассистентов, и полушёпотом, на латыни, отдал распоряжения стоящей рядом медицинской сестре.

– То, что вам немного трудно дышать… Мда… Сделаем так. Я сейчас назначу вам витаминчики и ещё кое-что для профилактики. Уверен, что никаких осложнений у нас с вами не будет, да?

Она послушно кивнула в ответ и старательно проглотила несколько таблеток, уже приготовленных для неё. Как только доктор и его свита покинули палату и закрыли за собой дверь, она провалилась в сон. Сказывалась слабость после операции и убаюкивающая мысль, что самое тяжелое уже позади и теперь всё будет хорошо. Поддавшись этой мысли, она уже ступила на мягкую траву своих грёз, чтобы продолжить путь по изумрудным лугам к горизонту своего счастья.

«… Знаешь, в книжках, в кино часто используется такой образ – они не могли дышать друг без друга. И вот это произошло. Вдруг. Ещё вечером предыдущего дня я был настроен поверить, что между нами были прекрасные, светлые, нежные отношения, которые, возможно, закончились. Были, но теперь остались лишь в памяти – тёплыми воспоминаниями. Я даже думал, что мы сможем, когда ты вернешься из Америки, оставаться друзьями и время от времени встречаться, чтобы поболтать за чашкой кофе. Но вдруг, на пятый-шестой день…

…Я стал задыхаться. Я понял, что эти фразы – не красивая метафора. Это абсолютно реальные физические ощущения. Я стал задыхаться без тебя. Мне не хватало воздуха. Я никогда раньше такого не ощущал. Я понял, что не могу без тебя жить… И сознавая, что с момента твоего отъезда прошло всего лишь несколько дней, я испытал реальный ужас от того, что впереди мне предстоит ждать тебя ещё целых семь-восемь недель. Я не мог представить, как проживу их в этом удушье от расставания с тобой?!»

Она всё шла, шла и шла… Изумрудные луга, по которым ранее пролегал её путь, сменились каменистой пустынной дорогой, уходящей куда-то за горизонт. Она ещё оборачивалась в надежде разглядеть мягкие травы, колышущиеся там, позади, под ветром её счастья. Но со всех сторон её окружали лишь серые бесцветные пейзажи, раскалённой сковородой источающие пыльное марево, которое чем дальше от неё, тем больше становилось похожим на зеркальную плёнку, слипшуюся с землей у линии горизонта.

Иногда ей казалось, что она не одна. Иногда, искажённо и расплывчато, словно неуверенный в своей правдивости мираж, она видела бредущую вдалеке одинокую мужскую фигуру. Если это и правда был не обман зрения, а кто-то такой же реальный, как и она сама, то, похоже, их