ЛЕОНИДЫ - Виталий Марко

раскладывается в голове на отдельные носик, губки, глазки. Той, которая воспринимается лишь целиком, вместе с обликом, голосом, запахом, неуловимым движением плечика и случайным касанием руки. Той, которая, как бы это банально не звучало, неповторима и есть у каждой.

Он находил такие слова, от которых любая женщина, услышь она их в обычной жизни, почувствовала бы себя самой прекрасной и неотразимой, навсегда оставив свои комплексы и сомнения. Но, увы, эти разговоры проходили не в обычной жизни. Для сидящих напротив него бой уже начался. Они успели всё для себя решить и понять. Поэтому, несмотря на искреннюю попытку отговорить, сказанное им редко приводило к изменению их планов.

Когда и этот рубеж обороны оставался за спиной у наступающей решимости, между настойчиво идущей к своей цели пациенткой и холодным светом операционной оставался последний плацдарм. Правдивый и, быть может, излишне подробный рассказ о том, как будет проходить операция, и о том, что придётся вытерпеть после неё, прежде чем из-под белизны снимаемых бинтов покажется желанный идеал.

Глава 3. Сомнения

Так случилось и на этот раз. Перед ним, изредка промокая краешком салфетки уголки прекрасных серо-голубых глаз, сидела молодая симпатичная девушка. По возрасту уже не девочка-бутон, но женщина, раскрывшийся цветок в самом начале своего цветения.

Они разговаривали долго. И про её претензии к самой себе. И про то, что родители совсем не одобряют её визит в клинику, хотя и готовы взять на себя большую часть стоимости предстоящей операции.

И про то, что молодого человека и подруг, способных отговорить от намеченного шага, у неё нет. И о том, что именно её недостатки, так бросающиеся, по её убеждению, всем в глаза, сделали её жизнь такой одинокой и несчастной. Она пришла к нему изменить себя, чтобы через дарующий красоту скальпель хирурга стать достойной чьей-нибудь любви.

Она действительно верила в то, о чём говорила. И, похоже, выстрадала каждое слово. В уголках её глаз стояли слёзы, которые она пыталась незаметно промокнуть.

Видя наполненные горькой влагой серо-голубые глаза, он по-отечески пожалел её. Ну, надо же… «Что же вы сами так себя мучаете? – думал он. – Бедные, страдающие девочки, непонимающие своей истинной притягательности и красоты. Да сколько мужчин, наверное, сохнут по тебе, считая совершенством и даже в мечтах не осмеливаясь приблизиться к обожаемому идеалу. А идеал тем временем упорно расшатывает свою психику, по капле, изо дня в день, вгоняя себя в депрессию».

И одновременно ещё одна мысль. Совсем о другом. Наверное, они хорошо смотрелись бы вместе. Эта пациентка и его внук. Неожиданная мысль. Приятная мысль. Может, действительно, их познакомить? Деликатно, не в лоб, а как бы случайно устроить встречу. Он бы понравился ей. Да и она ему, пожалуй, тоже. Что-что, а про его вкусы и предпочтения по отношению к прекрасному полу доктор знал хорошо. Сколько всего было сказано-пересказано, обсуждено и проговорено на той самой кухне. Такая ему бы точно приглянулась. А там, как пойдёт. Не дети, сами разберутся. Может, и будут счастливы вместе.

– Нет, я не передумаю, доктор. Я всё решила.

Слёзы высохли. Голос уверенный, хоть и дрожит немного. Такая не отступит.

– Хорошо, – он поправил очки и взял в руки папку со стола. – Тогда я должен кое о чём предупредить вас. Проинформировать о некоторых деталях предстоящей операции. Считайте это вводным инструктажем. После чего вам нужно будет подписать вот это (на стол перед девушкой лег многостраничный бланк договора), и затем уже можно будет назначить время операции.

Девушка углубилась в изучение договора, а он тем временем продолжал:

– Вы, наверняка, долго готовились к этому визиту. Думали, сомневались, советовались. Узнавали мнение тех, кто уже проходил подобные хирургические вмешательства. И что же они вам рассказали?

– Они были счастливы. Они с таким восторгом отзывались о вас, доктор. С благодарностью. И самое главное, те, с кем я разговаривала, в один голос уверяли, что после операции у них начиналась совсем другая жизнь. Им как будто выдавался чистый лист бумаги, на котором вдруг начинали проявляться новые строчки. Строчки жизни намного более счастливой и радостной, чем та, которая была у них прежде. Доктор, я уверена… Я чувствую, что после операции меня ждёт что-то очень-очень хорошее.

– Конечно, вне всяких сомнений. А про саму операцию они что-нибудь вам рассказывали? Про болевые ощущения, например. Про неудобство первых недель и месяцев восстановления, когда всё тело как чужое – опухшее и не слушается, но при этом исправно болит и ноет.

– Нет. Про это мы не разговаривали. Да это и неважно. Я готова потерпеть боль. Любую боль. Да и что такое физическая боль на фоне той душевной, которую я переживаю каждый день, каждую минуту, зная, что я лучше, красивее той, которой родилась. Помогите мне, доктор, пожалуйста. Прошу вас.

– Не плачьте. Я помогу. Но вам, действительно, не всё рассказали. Правда в том, что операция – это лишь мала часть предстоящего вам испытания. Сама операция, конечно, будет проходить под наркозом. Но дальше, после операции… Современная анестезия в состоянии купировать и значительно более острые проявления боли, чем те, которые предстоят вам в послеоперационный период. Но, увы, при этом пациент в каком-то смысле перестает полностью быть собой. Значительную часть работы за него выполняют обезболивающие. Это допустимо, и даже желательно, в случае большинства других хирургических вмешательств. Но только не при операции, которую хотите пройти вы. Согласившись на внешнюю защиту от боли, которую дают новейшие препараты, вы утратите важнейшее право своей личности – право прочувствовать и прожить все этапы трансформации. Внутренне пройти путь от себя – до операции, к себе – после.

– А что же такого особенного в этой операции?

– Девочка моя, вы позволите мне так обращаться к вам? Я оперирую уже очень и очень давно. Через мои руки прошло столько людей, что приезжая в какой-нибудь незнакомый город или страну, я обязательно встречаю несколько своих бывших пациентов. Я не всегда помню их лица, а уж тем более – имена, но тела, которых коснулся мой скальпель, я запоминаю навсегда. Так вот, я не только оперирую, но и наблюдаю за тем, как проходит восстановление. Красота – это не просто определённые пропорции черт и линий вашего тела. Это, если можно так сказать, ключик, открывающий дверь к тому или иному типу человеческого счастья.

– И ключи к счастью бывают разными? – поделилась она своей догадкой.

– Разными. И красота бывает разной. Ведь вы красивы. Не когда-нибудь потом, после операции. Вы красивы сейчас. Но вы не осознаете себя таковой, потому что не чувствуете себя счастливой. Потому что ваш ключик открывает одну дверцу, а вам хочется того, что находится за другой.