Скандал столетия - Габриэль Гарсия Маркес

региона придумывали новые средства и экстравагантные покаяния, чтобы Исусик появился, женщина, проходившая в шести милях от огорода, нашла черного человечка, валявшегося посреди дороги. Во дворе ближайшего дома разожгли костер и бросили туда фигурку. Когда огонь догорел, идол лежал среди золы, подлинный Исусик, совершенный в своей целости и сохранности.

Личное хозяйство Исусика

Тут и стало прирастать личное богатство Исусика. Хозяин огорода передал ему свои права, с условием, что земля будет считаться личной собственностью образа, а не его владельца. С той поры Исусик получает от своих почитателей скот и земли с хорошими пастбищами и проточной водой. Конечно, распоряжается этими благами владелец идола. Но до настоящего времени никаких злоупотреблений в управлении хозяйством не отмечено. В такой форме Исусик владеет огородом, двумя домами и хорошо ухоженным выгоном, где пасутся коровы, быки, лошади и мулы, отмеченные его личным клеймом. Что-то подобное имеет место в случае статуи Христа из Вилья де Сан-Бенито, относительно которой несколько лет назад было предпринято предварительное следствие по делу об угоне скота, ибо обнаружилась чужая скотина, помеченная клеймом Господа Бога.

Бдение над усопшим в Ла-Сьерпе

Домохозяйки в Ла-Сьерпе идут за покупками всякий раз, когда кто-нибудь умирает. Бдение над усопшим – важное событие в коммерческой и общественной жизни региона, жители которого не имеют другого случая встретиться, собраться вместе и развлечься, чем тот, что время от времени предоставляет им смерть знакомого человека. Поэтому бдение над усопшим – праздничное, живописное зрелище, настоящий ярмарочный балаган, где мертвое тело – самый незначительный, случайный и анекдотичный предмет.

Когда в Ла-Сьерпе кто-то умирает, двое отправляются в путь в противоположных направлениях: один к Ла Гуарипе – купить гроб, второй – в глубь болот, чтобы распространить новость. Приготовления в доме начинаются с того, что подметается двор и убираются подальше все предметы, какие могут в эту ночь и восемь последующих помешать передвижениям гостей. В самом дальнем углу, где он точно не может никому помешать, где на него никто не наткнется, лежит мертвец, на двух досках, брошенных на пол. Народ начинает сходиться к вечеру. Все направляются прямо во двор и устанавливают у изгороди прилавки с разным скарбом, жареной едой, дешевыми лосьонами, керосином, спичками. К ночи двор превращается в общий базар; посередине стоит гигантский чан, до краев наполненный местной водкой, и в нем плавают многочисленные сосудики из маленьких зеленых тыкв. Этот чан и повод, предоставленный покойником, – единственный вклад семьи.

Коллегия любви

В сторонке, за самым широким столом, рассаживаются девушки, чтобы сворачивать табачные листья. Не все: только горящие желанием заполучить мужа. Предпочитающие в ближайшее время не рисковать, могут делать на поминках все, что угодно, только не сворачивать сигары. Хотя чаще всего девушки, которые не горят желанием заполучить мужа, не приходят на праздник.

Для мужчин, которые горят желанием заполучить жену, тоже имеется особое место, у кофейной мельницы. Женщины Ла-Сьерпе испытывают неодолимое влечение, довольно объяснимое, но также и символическое, к мужчинам, которые способны за невероятно короткое время намолоть огромное количество кофе. Участники этого изнурительного соревнования один за другим подходят к столу с мельницей, где их ожидает двойная задача: пронзить сердца девушек, сворачивающих сигары, и стереть в порошок немереное количество поджаренных кофейных зерен, которые беспристрастный судья, пользуясь случаем, все подсыпает и подсыпает в мельницу. Больше, чем прилежные кавалеры, на этом почти всегда выгадывают владельцы кафе: много дней они ожидали, чтобы покойник, с одной стороны, и питающий радужные надежды влюбленный, с другой, решили самую важную и настоятельную задачу, какая возникает в его заведении.

Разбившись на группы, другие мужчины говорят о делах, спорят, обсуждают и заключают сделки, а заодно отмечают успехи или сглаживают противоречия, периодически наведываясь к огромному чану с водкой. Есть место и для праздных людей, тех, кто ничего не продает и не покупает: они рассаживаются группами, вокруг керосиновых ламп, играть в домино или в «девятку» испанскими картами.

Пача Перес

Оплакивать мертвеца – занятие, которое на Атлантическом побережье обрастает самыми любопытными и невероятными подробностями, – среди уроженцев Ла-Сьерпе никак не касается семьи покойного, а возлагается на женщину, которая по призванию и вследствие богатого опыта стала профессиональной плакальщицей. Соперничество в этом ремесле куда опаснее и имеет куда более мрачные последствия, чем веселое соревнование кавалеров, мелющих кофе.

Гениальной плакальщицей, превосходившей всех других в Ла-Сьерпе, была Пача Перес, женщина властная и изможденная: говорили, будто она дожила до 185 лет, а потом дьявол превратил ее в змею. Как Маркеситу, Пачу Перес поглотила легенда. Ни у кого больше не было такого голоса, и не родилась в болотистых зарослях Ла-Сьерпе женщина, обладающая обольстительной, сатанической способностью вместить всю историю покойного в один-единственный вопль. Пача Перес всегда была вне конкуренции. Когда заходит о ней разговор, нынешние плакальщицы вроде как оправдывают ее, в то же самое время оправдывая себя: «Просто Пача Перес заключила договор с дьяволом».

Театр плакальщиц

Плакальщицы выступают не для того, чтобы оплакать мертвого, но для того, чтобы воздать должное почетным гостям. Когда гости замечают присутствие человека, который по своему экономическому положению может считаться в округе почетным гражданином, об этом сообщают той плакальщице, чей черед выступать. Засим следует чисто театральная сцена: коммерческие сделки приостанавливаются, девушки перестают сворачивать сигары, а их ухажеры – молоть кофе; те, кто играет в «девятку», и женщины, присматривающие за очагами и за прилавками, умолкают и поворачиваются, ожидая чего-то, к центру двора, где плакальщица, воздев руки и скорчив драматическую гримасу, уже готова рыдать навзрыд. В длинном, пронзительном вопле вновь пришедший слышит целую историю, перед ним предстает, с хорошими и плохими мгновениями, с доблестными и дурными поступками, с радостями и горестями вся история мертвеца, который гниет в углу, среди свиней и кур, положенный навзничь на две доски.

То, что вечером казалось веселым, живописным базаром, к утру приобретает трагические черты. Чан наполнялся несколько раз, и несколько раз выпивалась паленая водка. И вот возникают заминки в беседах, игре и любви. Завязываются свары, жестокие, неразрушимые, которые навсегда испортили бы отношения между отравленными скверным алкоголем людьми, если бы в этот миг не всплывало во всей своей ужасной мощи до той поры всем мешающее, а теперь вдруг первостепенное присутствие мертвеца. Перед самым рассветом кто-то вспоминает, что в доме лежит покойник. Такое впечатление, будто это для всех новость, ибо гости тотчас же замирают, и группа пьяных мужчин и усталых женщин, отогнав свиней и кур, перетаскивает доски, на которых лежит покойник, на середину комнаты, чтобы Панфило прочитал молитву.

Панфило – мужчина колоссального