Должок кровью красен - Сергей Зверев

– Угу.

– Но вот только в одном Петю понять не могу: почему, предлагая мне из моего собственного дома выселяться, он моего согласия на то не испрашивает?

– Так не на улицу ж… Хату дадут. Со всеми удобствами. И, главное, забесплатно.

– И на том спасибо. Только не хочу я никуда выезжать. Понимаете ли, молодой человек, дом этот еще мой дедушка строил, больше ста лет назад. У меня в этом доме три поколения предков жило и умерло. Так что передайте Пете низкий поклон за предложение переехать в комфортабельную квартиру и мой решительный отказ принять его предложение.

Не ожидал порученец хомуталинский такого поворота. Не рассчитывал на отпор нарваться – пусть даже и такой вежливый.

– Ты че, старый козел, не въезжаешь? Тебе русским языком говорят: вали отсюда, пока Петр Владимирович не передумал. А то…

– Нельзя ли изъяснить свои мысли понятнее? – Василий Захарович с невозмутимой учтивостью. – Насколько я понял, вы мне от имени Петра Владимировича угрожаете?

Хотел было наглоглазый какую-то гадость сказать, да почему-то сдержался. Бросил окурок на пол, дорогим ботинком растоптал.

– Пожалеешь еще… – сквозь зубы процедил, развернулся и, не прощаясь, вышел из дому, хлопнув на прощанье дверью.

4

В любом городе всегда есть как минимум один отгороженный забором участок земли, куда народ наведывается редко, а если и наведывается, то лишь в урочные дни. Участок этот – сосредоточение огромных материальных ценностей, обычно не охраняемых.

Речь – о кладбищах. О плитах надгробных, памятниках, стелах и оградах, на могилах установленных.

Первым до этого дошел Булат Амиров из Дагестана…

Приехал он в наш город лет восемь назад, с родственниками. Сперва вели себя скромно. В драки с местными не вступали. На «Мерседесах» своих, анашой обкурившись, по городу не гоняли. К девчонкам нашим не цеплялись – разве что блядей у «Золотого петушка» по субботам снимали, куда уж без этого. Занялись «черные» законопослушным бизнесом: заключив договор с подотделом Управления жилищно-коммунального хозяйства, в ведении которого находились все городские кладбища, организовали они фирму «Ритуал». Конечно, ни Булат, ни его земляки гробов не носили и могил не копали – для таких целей местные ханыги есть. Из тех, что после Радуницы по кладбищам шастают, водку, покойникам оставленную, допивают да цветы со свежих могил воруют с целью дальнейшей перепродажи на ж/д вокзале. Дагестанцы же больше на руководящих должностях осели.

Но уже тогда поползли о пришлых нацменах слухи нехорошие: мол, за определенную мзду басурмане эти безжалостные любого порешить могут. Нож под ребро – и ищи-свищи.

Пообтерлись дагестанцы, разбогатели на смертях чужих. Неслабо, кстати говоря, разбогатели. Потому что продолжительность жизни в нашем городе, что ни для кого не секрет, катастрофически падает. Водкой поддельной народ травится, суррогатами спиртсодержащими, воздухом отравленным дышит. Растет спрос на похоронно-ритуальные услуги, а это значит, что дагестанской фирме банкротство никак не грозит.

Тем более что скоро из Дагестана очередной десант прибыл – человек сорок, наверное, за год понаехало. С семьями, с детишками, со скарбом домашним. И пошли на Климовке коттеджи расти, как поганки после июньского дождя.

Смотрит народ окрестный на богатство кавказское, диву дается: мы-то, мол, всю жизнь ишачим, а сотой доли того не имеем! И откуда только люди деньги берут?!

Вот тогда-то и вынырнул из какой-то городской подворотни слух – откуда.

Начало тому слуху было такое. Умерла якобы у какого-то бизнесмена жена. Похоронил вдовец свою половину и спустя год, как могилка осела, пошел на Климовку – памятник заказывать. Встретили там мужика приветливо, отвели в мастерскую кладбищенский ассортимент демонстрировать. За полторы штуки долларов, мраморный, со скульптурой скорбящей бабы не желаете? Что, дорого? Тогда вот этот: точно такой же, но без бабы, всего штуку просим. Что, тоже дорого? А вот такой: простенький, черного гранита и без архитектурных излишеств. Пятьсот хотим, но торг уместен. Что – побогаче желаешь и за ту же цену? Вай, неужели действительно так жену любил? Прими, конечно, соболезнования, но на тебя, мужик, не угодишь. Посовещались дагестанцы по-своему, перемигнулись и заговорщицки клиента манят: пойдем, мол, дорогой, покажем кой-чего. Завели в закуток двора, а там памятников валяется – что пустых бутылок на свежей могиле после Радуницы! И все какие-то замшелые, грязные. Короче говоря, даже невооруженным взглядом видно – б/у. Смутился было вдовец: как, откуда? А «черные» ему: да ты, мол, не менжуйся, в соседнем городе старинное заброшенное кладбище снесли, так мы по дешевке лучшие надгробья и скупили. Зачем добру пропадать? Послужили одним покойникам камни бездушные – пусть и другим послужат.

Подумал коммерсант, почесал в затылке… И согласился памятник с чужой могилы приобрести. Да и цена подходящая: ровно вполовину дешевле мраморного надгробья со скорбящей бабой, а выглядит-то куда богаче! Точь-в-точь как у двоюродного брата, который пять лет назад на машине разбился. Подписал мужик договор, заплатил деньги, вернулся, чтобы еще раз покупкой полюбоваться, взглянул на приметную царапину, да в обморок и грохнулся. Короче говоря, памятник тот вовсе не из соседнего города и не с кладбища старинного, что под снос пошло. С нашего Долгобродского кладбища памятник оказался. С могилы брата, в аварии погибшего…

Естественно, вопрос возникает: куда же милиция и прокуратура смотрят? А никуда не смотрят. Потому что менты наши Булата Амирова любят. А он им за это деньги дает – чтобы еще больше любили. Умерших родственников ментовских под бэушными надгробьями хоронит по льготному тарифу. Места им на кладбищах лучшие организовывает. А самое главное – за все время существования «Ритуала» не зафиксировано ни одного заявления об осквернении могилы или воровстве ритуальной собственности покойных. Потому как памятники воруются грамотно и с умом. А раз нет заявления – и уголовное дело нет смысла возбуждать.

5

Утро туманное, утро седое; всего-то конец августа на дворе, а белые клочья по всему кладбищу стелются, за ограды, памятники да стелы цепляются. В низинах туман так густо разлит, что лишь верхушки надгробий да крестов из белой ваты торчат.

Идет Иван главной аллеей, помахивает сумкой с саперной лопаткой да топором, у Кати позаимствованными.

Неожиданно откуда-то спереди, из молочного марева, выплывает высокий визжащий звук. Еще мгновение – и два слепых электрических конуса скользят по лицу Зарубина. Нарастает визг, выплывают из белого марева расплывчатые желтые пятна.

Остановился Иван: что это?

6

По главной аллее Дмитровского кладбища медленно катит тяжелый «Урал». Обыкновенный «Урал», каких сотни. Но то, что позади кабины возвышается, сразу на себя внимание обращает: эдакий гибрид маленькой высоковольтной мачты и зенитного пулемета. Но это так только в густом тумане кажется. А если присмотреться хорошенько, сразу ясно становится, что оборудован грузовик небольшим механизмом вроде подъемного крана.

В кузове – трое. Ежатся от холодка утреннего, курят, на ладони красные хукают, перебрасываются ленивым матерком.

В кабине «Урала» – еще двое.

На водительском месте – молодой крепкий мужик в потертой кожанке. Нерусский мужик, сразу видно: лицо смуглое, волосы черные, нос крючковатый. Цепким взглядом впереди себя вперился, силится сквозь туман перспективу аллеи кладбищенской рассмотреть. Лишь изредка сквозь зубы цедит, к соседу не оборачиваясь:

– Долго эщо?

Рядом с водилой – куцый, невыразительный мужчинка с красными слюнявыми губами. Смотрит на водилу-кавказца подобострастно, преданно, с собачьей ласковостью.

– Еще метров пятьдесят, – пыхтит похмельно, дыша перегаром и чесноком. – Ну и туманище – ни хрена не видать!

– Слыш, Валык, а ты спьяну ашыбыться нэ мог? – крючконосый ему, не оборачиваясь.

– Да что ты! Еще на прошлой неделе памятник этот засек. Дважды ходил, измерял… А главное, родственников у покойников этих никого не осталось!

Сообщил ханыга о родственниках, кашлянул и отвернулся – как человек, который не слишком убедительно врет.

Плывет огромная машина в тумане, противотуманными фарами дорогу освещая. Лежат волосатые клешни кавказца-водилы на руле. А Валик Кучинский – это он рядом сидит, тот самый любитель халявы, который вчера вечером так некстати Ивана Зарубина опознал, – все время головой по сторонам вертит.

Мало кто в нашем городе знает о побочном промысле Валика.

Даже в ментовке, где он добровольным стукачом подвизается, и то не догадываются. Да и сам Кучинский о своем маленьком промысле распространяться не желает, потому как за такие дела у нас побить могут, и даже до смерти. А промысел этот такой: в свободное от работы время (а оно все свободное) лазит Кучинский по городским кладбищам, выискивает могилы бесхозные с надгробьями побогаче. А отыскав что-нибудь подходящее, бежит на Климовку, в дагестанскую фирму «Ритуал», и докладывает: мол, отыскал классный памятник белого мрамора, могила запущена. Дагестанцы, по своим каналам родственников покойника пробив, отправляются на кладбище и оценивают находку, после чего отстегивают следопыту за наводку.