Упрямое время - Игорь Вереснев

Дверь подъезда выпустила, не артачась, хоть и железная, и с замком кодовым, – это я вчера приметил. Но на улице стало хуже. Когда я браслет надевал, за окном солнце светило, а сейчас непонятно, какое время суток. Рассвет, вечер поздний? Ни солнца, ни луны, ни звёзд. И даже не облака над головой – просто серость. От серости этой всё вокруг выглядело иначе, чем накануне, не сразу и сообразишь, куда идти. Дома оставались домами, чёткие, неподвижные. И ещё столбы. Но проводов между столбами не наблюдалось. От деревьев уцелели стволы и толстые ветви, остальное – пятно, такое же серое, колышущееся, как всё здесь. О людях, машинах и говорить нечего – исчезли. Так, марево над асфальтом. Идти в него было боязно, но не стоять же вечно под подъездом?

Я медленно побрёл вперёд. Ожидал, что кто-нибудь зацепит, толкнёт. Ничуть не бывало! Марево походило на редкий кисель. Оно расступалось, пропускало меня. Идти было не тяжело, а скорее противно. До тошноты противно. Я ведь сразу понял, что сквозь людей иду, сквозь тела их. Хорошо, что запахи исчезли, и кисель хоть и вполне ощутимый был, но не липкий, следов после себя не оставлял. Иначе мои внутренности не выдержали бы такого испытания.

Так и дошкандыбал я до угла квартала. Остановился на перекрёстке. Светофор был на месте, но какой свет горит – не определишь. Вроде все лампы светятся в полнакала. И марево над проезжей частью висело куда гуще, чем над тротуаром. Постоял я так, переминаясь с ноги на ногу, и шагнул – была, не была! Если сквозь пешеходов прохожу, не замечая, наверное, и с машинами та же петрушка получится? Угадал. Кисель дороги пропустил меня беспрепятственно.

Сколько я так бродил по городу – непонятно. Может час, может два. А то и все четыре. Счётчик в хронобраслете крутил вовсю, но что он отсчитывал – часы, минуты, секунды или кванты, – я не знал. Когда совсем невмоготу стало в киселе барахтаться, и голова в полный ступор вошла от происходящего, зашёл я за киоск, тоже забитый серым маревом, и нажал кнопку «стоп».

Мне ещё раз дали под дых. Да так ощутимо, что я не сдержался, стравил. Повезло, что вокруг кусты густые, никто и не заметил. Ни как стравил, ни как появился. Минут пять я попросту стоял и дышал, наслаждаясь зеленью, вновь проявившимися звуками, запахами. И давая возможность внутренностям занять положенное им место. Нет, прав Радислав, сто раз прав – если употребил, то с хронобраслетом не балуй! Ни за какие коврижки не хотел я испытать все пережитые «радости» повторно.

Долго прятаться в кустах было глупо, требовалось разведать окружающую обстановку. Где я, как, и главное – когда?! Провести, так сказать, рекогносцировку. Я выбрался из зарослей, огляделся. Перво-наперво – небо затянуто тучами и асфальт мокрый. Видно, дождь прошёл недавно. А с утра не предвещало, как говорится. Обнадёживает, но не доказывает. Второе – на деревьях листва вся зелёная. Это в сентябре-то? Опять-таки, улика косвенная.

Третья находка оказалась самой важной. Киоск, за которым я «материализовался», торговал печатной продукцией. И чем дольше я разглядывал выложенную на прилавок прессу, тем лучше мне становилось. Не было там ничего не только сентябрьского, но и августовского!

Для верности я всё же спросил у киоскёрши:

– Скажите, а сегодняшняя «вечёрка» у вас есть?

Женщина посмотрела на меня укоризненно.

– Вечёрка по понедельникам не выходит, молодой человек. Субботний выпуск есть. Будете брать?

Субботний стоил дорого, полторы гривны.

– А четверговая?

– Есть и четверговая.

– Давайте её.

Я выудил из кармана остатки мелочи. Пересчитал.

– А, чёрт. Десяти копеек не хватает.

Посмотрел вопросительно на продавщицу. Та уже протягивала мне газетку. Потянула, было, назад, но передумала.

– Ладно, занесёшь.

– Спасибо!

Я выдернул из окошка газету, быстро взглянул на число. Шестнадцатое июля! Значит, не насочинял Радик… Поверить в такое было боязно.

– Скажите, это вправду за прошлый четверг газета? – повернулся я к киоскёрше. Она нахмурилась, поджала губы. Тётка предпенсионного возраста, с некрасивым, одутловатым лицом, – вопрос мой ей очень не понравился.

– Ты что, шутки со мной надумал шутить?

Я не удержал улыбку. Попятился.

– Извините. Извините, пожалуйста.

Получилось! Всё получилось, Радиков хронобраслет действовал! За один присест – почти на два месяца в прошлое меня перенёс. Такими темпами я быстренько доберусь до две тысячи первого. Ксюша не побежит за мороженым, и тот козёл пролетит на своей тачке, никого не сбив. И всё будет хорошо!

Прежде всего требовалось подготовиться к путешествию в прошлое. Переодеться, – а главное, переобуться поскорее! – забрать документы, деньги. То есть, наведаться в мою берлогу – комнатушку, которую снимал я у двоюродной тётки начальника ЖЭКа.

Имелся определённый риск в этом мероприятии – я совершенно не помнил, где был и чем занимался двадцатого июля. Столкнуться с самим собой нос к носу ой как не хотелось. Прямо какая-то патологическая боязнь началась. Когда поднимался на третий этаж, нервная дрожь колотила. Когда ключ в замке проворачивал, дверь отворял – и того пуще.

– Гена, это ты? – хозяйка сразу же подала голос с кухни.

– Я, тётя Таня, – помедлив, ответил. «Другой я» не отзывался, значит, повезло, на работе он, как и положено в понедельник.

– Тебя сегодня участковый спрашивал.

– Чего хотел?

– Не знаю. Сказал, чтобы ты к нему зашёл. Обязательно.

– Зайду.

Я прошёл к себе в комнату. Быстренько переоделся в парадное: брюки, рубашка, пиджак. Подумал и вытащил из шкафа сумку, бросил в неё свитер, две смены белья. Собственно, вся моя одежда, более-менее приличная. В сумку же последовали бритвенный станок, зубная щётка, паста, полотенце. Паспорт и деньги – в этом времени я недавно зарплату получил, растратить не успел – спрятал в боковой карман. Всё, кажется?

Вдруг кольнуло раскаяние – что же я самого себя граблю? Тут же отогнал эту глупую мысль. Никого я не граблю. Мои это деньги, заработанные. И вещи все мои.

Хозяйка перехватила меня у входной двери.

– А куда это ты вырядился?

– Нужно, тётя Таня, нужно.

Она смотрела на меня с сомнением.

– Так зачем тебя участковый-то ищет? Ты натворил чего?

– Ничего я не натворил. Участкового работа такая – бдеть.

– Гена, ты смотри, не подведи меня. Я же тебя пожалела, приютила.

– Да я знаю, знаю. Спасибо, тётя Таня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});