Играем в поэзию - Вячеслав Лейкин

До зноя насмешили.

Лиза Аникина, 13 лет.

Бесконечно

Бесконечно длится урок.

Кто-то стрелки-улитки сдвинул.

Не торопится вовсе звонок

Этот радостный громкий стимул

Не кончающейся перемены.

Я дождусь ее непременно.

Все закружится в круговороте,

Вы тогда никого не найдете.

Полина Барскова, 9 лет.

Однажды завтра

Однажды завтра мы поймем,

Как нам сегодня нехватало,

Как было нам ничтожно мало

Того, что было этим днем.

Однажды завтра мы поймем,

Как был нам дорог день вчерашний...

Но снова бьют часы на башне

И снова в ЗАВТРА мы уйдем.

Лиза Аникина, 13 лет.

Нечто вроде меня

Нечто вроде меня

Что-то на свете ищет.

Нечто вроде меня,

Словно исправный сыщик,

Топает по планете,

Не отдыхая ни дня,

Чтобы отыскать на свете

Нечто вроде меня.

Денис Макеев, 13 лет.

Нечто вроде меня блуждает по выцветшим улицам,

Нечто вроде дождя стучится в двери асфальта,

Нечто вроде синей воды разливается в небе

И превращается в сумерки, а потом в ночь.

Никто сказать не может,

Зачем нечто вроде меня блуждает по выцветшим улицам,

Зачем нечто вроде дождя стучится в двери асфальта,

Зачем нечто вроде синей воды разливается в небе

И превращается в сумерки, а потом в ночь.

Нет, так нет - я не тороплюсь с ответом,

Потому что однажды завтра я пойму,

Зачем нечто вроде меня блуждает по выцветшим улицам,

Зачем нечто вроде дождя стучится в двери асфальта,

Зачем нечто вроде синей воды разливается в небе

И превращается в сумерки, а потом в ночь.

Аня Еськова, 12 лет.

В одном из снов

В одном из снов, бессмысленных и мутных,

Как старое чернильное пятно,

Поэт Вийон в таверне пил вино

В компании попутчиков беспутных.

Поэт Вийон увидел в кружке дно,

И судный день, и сотни дней несудных,

И сто веков, и сто трактатов нудных,

И все, что было, есть и быть должно.

Потертый нимб, лавровые венки,

И речи стариков, и париков

Напудренные кудри, и лорнеты...

Поэт Вийон порвал черновики

И сделался Вийоном-не-поэтом

В одном из снов.

Сева Зельченко, 12 лет.

Я жив

Пустой и неуютный дом,

Слепая немощь стен,

Цепей дверных унылый гром,

Усталой ночи плен.

Проходят сутки чередой,

Скудеет календарь.

Все тот же стук по мостовой,

Все та же хмурь и гарь.

Я вижу арку из окна,

Стволы промокших ив,

Мертвеет в сумерках стена,

Но я, как прежде, жив.

Аня Бернадская, 12 лет.

Никто сказать не может

Никто сказать не может,

Куда девался он,

На прежний не похожий

Весенний перезвон.

Умчался или скрылся,

Как осенью скворец,

Растаял, растворился,

Как сладкий леденец.

Никто сказать не может,

Зачем вернулись вновь

Давно забытый дождик,

Брусничный сок, как кровь,

В недопитом стакане

Размокший сахарин,

Вода в оконной раме,

Пробелы меж строками

И смуглый блеск маслин.

Аня Бернадская.

Чтобы яблоки были

Чтобы яблоки были - как солнца!

Чтобы светили и грели,

И даже затмевались (по понедельникам),

И чтобы каждый желающий

Мог сорвать себе солнце

И повесить у двери на гвоздь,

И вращаться вокруг него

Со всей своей маленькой землей,

Чтобы астрономы

Не искали солнце на небе,

А искали его в ветвях яблони

И надкусывали, и смотрели, что у него внутри,

Чтобы земледельцы и скотоводы

из школьных учебников

Превратились в солнцеводов и солнцедельцев,

Чтобы поэты, которым уже давно

Надоело сравнивать солнце с яблоком,

Смогли, наконец, сравнить яблоко с солнцем.

Сева Зельченко.

Я - УСПОКОИТЕЛЬНАЯ ТАБЛЕТКА

Замечательные все-таки люди - поэты. Мало того, что они с невероятным проворством и изяществом обращаются со словами и смыслами, им дарована еще и удивительная способность воображать себя кем угодно и даже чем угодно и при этом речь свою вести от первого лица.

Иннокентий Анненский:

"Я на дне, я печальный обломок,

Надо мной зеленеет вода..."

Николай Гумилев:

"Я - попугай с Антильских островов,

Но я живу в квадратной келье мага..."

Федор Сологуб:

"Я - Фиделька, собачка нежная

На высоких и тонких ногах..."

Константин Бальмонт в одном из стихов осторожно сообщает о себе:

"Я зеркало ликов земных

И собственной жизни бездонной...",

в другом бурно свидетельствует:

"Я - предвечернее светило,

Победно-огненный закат...",

и, наконец, устраивает настоящий калейдоскоп масок:

"Я возглас боли, я крик тоски,

Я камень, павший на дно реки.

Я тайный стебель подводных трав,

Я бледный облик речных купав.

Я легкий призрак меж двух миров.

Я сказка взоров. Я мир без слов."

И каждая маска вполне естественна. За исключением разве что "мира без слов". Слов как раз предостаточно...

"Я - Гойя" - объявляет в одном из самых знаменитых своих стихотворений Андрей Вознесенский, мгновенно увлекается этим способом существования, и тут же следом оказывается, что он еще и "горе", и "голос войны", и "голод", и даже "горло повешенной бабы".

А польская поэтесса Вислава Шимборская начинает один из стихов своих совсем уж невероятной строчкой: "Я - успокоительная таблетка..."

Она, эта Шимборская, страсть как любит менять личины. То она жена Лота (помните такого праведника?):

"Я оглянулась. Говорят, из любопытства..."; то она - Кассандра (та самая, - Кассандра Приамовна, - напророчившая погибель Трое):

"Это я - Кассандра, / А это мой город под пеплом..."; то вдруг "в пейзаже старого мастера / та, что стоит у озера - это я..."; и, наконец, совершенно очаровательное признание:

"Я - долгопят, сын долгопята,

Внук долгопята и правнук..."

Стихи Шимборской покорили Четыреста Сорок Восьмую. Покорили и увлекли своим изысканным, сулящим такие разнообразные поэтические радости опытом постижения мира от первого лица. От самого, надо заметить, симпатичного и убедительного лица из всех возможных.

Полина Махлина:

Я - кресло Вольтера,

Знаменитое кресло Вольтера.

Гений на мне восседал часами

И смотрел в голубую даль невидящими глазами.

Миллионы людей его книги читают,

От восхищения слюнки глотают,

А обо мне и не вспоминают,

Ведь я - лишь кресло, кресло Вольтера.

Он говорил на равных с богами,

А я на равных с его боками.

Теперь я - жертва музейной пыли.

Вольтера помнят, меня забыли,

Ведь я - только кресло, кресло Вольтера.

Аня Шульгат:

1. Я - лошадь Пржевальского.

Я ржу, брюзжу, брожу и брежу,

Кружусь, жую коржи,

Живу, обжигаясь вожжой,

Замуж выхожу, жеребят рожаю,

Жеребята рыжеют, ржут, жрут,

Заряжают коржами живот.

Я - лошадь Пржевальского. Вот.

2. Я - Прокруст.

Слышите хруст

Ломаемых костей,

Изгрызаемых моей

Неутоленной хрусткостью?

Я всеми хрущу,

А затем грущу,

Но никого не отпущу,

Пока не укорочу или не растяну.

Будете дергаться, - укушу,

Загрызу, или, как шарик в лузу,

Загоню и заужу.

Полина Рапопорт:

Я - Полина Махлина.

Я очень похожа на некоторых

Из этой комнаты.

Я так же зла на свой мир,

На себя, на бессмысленные слова.

Я не хочу просить пощады у судьбы,

И я не хочу вешаться,

Но я помню, что существует Смерть.

Я пишу стихи и иначе не могу.

Я такая, как есть.

Я порочна, но мой порок принадлежит мне,

И я не поделюсь им ни с кем.

Я ищу счастье там, где его нет,

И счастлива в одиночестве,

Которое невозможно прервать.

Вика Тимошкина:

Я - Вечность,

Пассивная Вечность.

Мне все и всегда все равно.

Некоторые меня ненавидят,

Некоторым я нравлюсь.

Все представляют меня постылой старухой,

Но никто не видел меня.

Как воск свечи, падают мои мысли

На грудь хладнокровия.

Я иду наравне со звездами

И неистово смеюсь в лицо ненависти.

Меня не посадишь на цепь

Или за решетку тюрьмы.

Я молчалива и величественна.

Беседуя со злом, я отвлекаюсь и смотрю вдаль.

Бесплодность ума меня преследует

за каждым поворотом.

Меня не сдунешь и не смахнешь.

Мой друг - время.

Мой враг - мимолетность.

Одним словом, я - Вечность.

ЧТО СКАЗАЛ МУЖЧИНА

- Запишите коротенький текст: "Мужчина шел по аллее парка. Лучи солнца просвечивали сквозь деревья. Над головой пролетела птица. Прошелестел ветер. Женщина, идущая навстречу, неожиданно улыбнулась улыбкой. Поравнявшись с женщиной, мужчина сказал..." Записали?

- А дальше?

- Все...

- Странный какой-то текст...

- Какой-то он никакой.

- А что мужчина сказал, поравнявшись?

- Не знаю. Мне и самому интересно, что он мог бы сказать в этой ситуации.

- Все, что угодно.