Выплеснув Наружу - Никита Сергеевич Грудинин

постеры с правилами.

Мартин, Бобби, Альфред в углу, затем Джим.

Мартин (Подавившись). Кхе-кхе, он, правда, достал нож?

Бобби. Да, зная, на что он способен, я очень испугался.

Мартин. Он мне вчера такого наговорил. Он меня пугал одним своим видом. И ты когда-нибудь слышал о болезни, которая творит такое?

Бобби. Такие вещи бывают, но чтобы собрать такой набор… На то она и неизвестная.

Мартин. Но это не меняет того, что он похож на мертвеца, бродящего среди нас. А вдруг он зомби?

Бобби. Пожалуйста, не говори мне эту чушь с утра.

Мартин. А что? Все может быть. (Пауза.) Как у вас там с Джессикой после вчерашнего?

Бобби. Она много наговорила ему, боюсь, ничего хорошего из этого не выйдет.

Альфред сидит вдали. Смотрит на выход.

Альфред (Думает). “Джим был не один, до него было еще много ребят, но только с ним я все осознала…”. Скольким же людям она причинила боль? Как они это все стерпели? Как они ее отпустили? Она так плохо думает о себе. Она казалась такой жизнерадостной, а внутри… Бобби знал о ее чувствах? Нет… не могу больше. (Закрывает глаза.) Так гораздо лучше – не видеть… Не видеть этих людей, облепленных мнениями, слухами и осуждениями. Как же трудно не испытывать к ним ненависть. Смотреть как они сорятся, злятся… грустят. Вижу грустных людей и сразу мысли об отце. Они… как зеркала, но меня там нет. Мы похожи, просто не хотим этого показывать. Необычным людям же внимание давай. А если я хочу стать обычным, это делает меня необычным? (Пауза.) Этот глаз… надо давно было его прикрыть чем-нибудь. Если я буду носить повязку, буду ли я выглядеть мрачнее для других? Хочу ли я быть мрачнее для других? Наверное, да, если это поможет мне перестать видеть все… Таким. (Открывает левый глаз.) Именно таким. (Закрывает его обратно.) Зачем мне думать о других, когда мне больно? Но если я надену повязку – меня будут бояться сильнее. Мне ведь будет тоже больно. Неужели, боли не избежать и нужно просто выбрать меньшею? А если я заслужил большую? Вот бы мне кто-то просто сказал: какую боль мне выбрать. Все было бы так просто, если бы за меня решали. Если бы ты мог говорить… Было бы мне от этого хорошо? Не знаю… ничего не знаю.

Альфред открывает глаза и видит перед собой Джима. Альфред немного вздрагивает, но быстро приходит в себя.

Джим. Дружище, ты бы хоть опустил этот бургер, перед тем как погружаться в мысли.

Альфред. Точно, прости. (Кладет остатки от бургера на тарелку.)

Джим. Не извиняйся, я просто сказал. Ты в душ ходил?

Альфред. Нет… не ходил.

Джим. А зря, посмотри на стену, видишь постер? пошли, надо соблюдать чистоту – второе правило.

Альфред. Хорошо.

Джим осторожно взял тонкую руку Альфреда и повел за собой.

II

Душ для мальчиков. Четыре блока, где можно стоять.

Альфред, Роб, Джим.

Джим. Ну, давай, грязнуля, иди.

Альфред. Я был бы благодарен, если бы ты меня так не называл.

Джим. Да, конечно.

В одном из блоков моется Роб. Альфред раздевается вдалеке от всех. Заходит в самый дальний блок. Моется возле Роба. Краем глаза замечает ожоги на спине.

Альфред (Думает.) Что? Но… откуда они?

Роб. Все задавали этот вопрос. Задавай.

Альфред промолчал. Роб решил проявить инициативу.

Метод воспитания, я такой с детства. Так они решили сделать из меня мужчину. Я плакал и грустил буквально со всего, что на глаза попадалось. Увидел, как лист падает с дерева и сразу мысли об одиночестве. Кто-то отбивается от других и падает на самое дно, а остальные продолжают зависать. Только остальные тоже упадут – все упадут. Знаю, звучит как чушь, но я правда так думал. Я грустил от всего и сейчас почти ничего не изменилось. Я из того типа детей, которые думают, что небо может обрушиться, понимаешь? (Пауза.) Их… это раздражало. Они постоянно били и колотили меня, придумывали новые способы меня испытать. Хотели все слезы из меня вытащить. Не получилось. Я их достал, и они решили отправить меня сюда.

Альфред. Хм… и почему они на спине?

Роб (Вспыльчиво). Хм? Это пустяк для тебя? Мог хотя бы посочувствовать.

Альфред. Сначала я хочу узнать причину их действий. “Хм” – из-за другого.

Роб. Ожоги на спине потому, что не хотели на видных участках тела оставлять. (Пауза.) Ты чувствовал радость?

Альфред. Чувствовал.

Роб. И как это?

Альфред. А ты не знаешь?

Роб. Нет, у меня что-то типа ангедонии с рождения. Я не испытываю чувства по типу радости и не чувствую наслаждения. Я будто бессмертный снаружи, а души уже очень давно нет.

Альфред. А тебе бывало хорошо?

Роб. Не думаю. Даже когда я закрываю глаза и думаю, что от всего убежал, меня накрывают ужасные мысли.

Роб прислоняется к плитке на стене и смотрит вверх.

А когда я смотрю вверх, мне становится легче. Не за что уцепиться. Смотришь вверх и думаешь о рае. Это успокаивает. Место – где все твои проблемы исчезнут.

Альфред. И ты надеешься туда попасть?

Роб. Нет, я не верю в это, но когда я думаю об этом месте – я не такой грустный.

Джим поворачивает голову и обращается к ним.

Джим. Давайте не будем говорить об этом. Мне не по себе от этого. На вас посмотришь, так вы братья по несчастью.

Роб и Альфред. Прости.

Все молча продолжили мытья.

III

Палатка Вожатого.

Спящий вожатый, Джим, Альфред, Роб.

Джим. Так, сколько время?

Пауза. Альфред с Робом уставились на Джима.

Что? А… у меня же часы, хе-хе, простите. (Смотрит на часы.) Двадцать минут первого. Так, что-то он долго спит.

Альфред. Как я понял, он вчера ходил выпить.

Джим. Он не говорил, что он именно будет пить?

Альфред. Только про сидр.

Джим. А, это еще только начало его распития.

Джим подходит к вожатому и ворошит его. Вожатый не просыпается.

Так, значит у нас сегодня отдых. Куда пойдем?

Альфред. Если у нас отдых… я пойду в тень и буду читать.

Альфред разворачивается от них и пытается уйти. Его за шкирку хватает Джим.

Джим. Нет-нет, от меня ты так просто не отделаешься. Я знаю отличное место. Роб, зови всех.

Роб. Обязательно всех?

Джим. Ну, кого найдешь.

Роб. Понял. (Ушел.)

Джим (Альфреду). Разве ты не хотел узнать нас поближе?

Альфред. Ну… я не знаю. Наверное.

Джим. А знаешь, как можно