Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На окраинах прибалтийских городов как на дрожжах росли концлагеря. Один из них был организован оккупантами в форте № 9 неподалеку от Каунаса. Очень скоро это место приобрело страшную славу.
«Форт № 9 жители Каунаса называли «фортом смерти». Форт расположен в шести километрах северо-западнее города и представляет собой старое железобетонное крепостное сооружение. Внутри его имеется большое количество казематов, которые были использованы немцами в качестве камер для заключенных. Со всех сторон форт обнесен железобетонной стеной и колючей проволокой.
Гитлеровцы в первые же дни своего прихода в Каунас согнали в форт № 9 около тысячи советских военнопленных и заставили их отрывать рвы на поле площадью более пяти гектаров, у западной стены форта. В течение июля – августа 1941 года было отрыто 14 рвов, каждый шириной около трех метров, длиной свыше 200 метров и глубиной более двух метров»61.
Так с немецкой педантичностью оккупанты подготовили места захоронения своих будущих жертв.
Вскоре в прибалтийские лагеря смерти людей стали привозить издалека.
В начале июля 1941 г. на разъезд «214 километр» под латвийским городом Даугавпилсом остановился эшелон. Его вагоны были закрыты наглухо; охрана не подпускала никого близко. Однако местным жителям недолго пришлось гадать, что же привезли немцы. Вагоны открыли; из них стали вылезать измученные красноармейцы. «Когда открыли вагоны, военнопленные жадно глотали воздух открытыми ртами. Многие, выходя из вагонов, падали от истощения. Тех, кто не мог идти, немцы расстреливали тут же у будки обходчика. Из каждого эшелона выбрасывали по 400–500 трупов. Пленные рассказывали, что они по 6–8 суток не получали в дороге ни пищи, ни воды», – рассказывал впоследствии обходчик62.
Это были первые советские военнопленные, привезенные в Прибалтику.
Их привезли туда, чтобы уничтожить.
* * *Термин «айнзатцгруппы» с первых же дней войны наполнился жутким смыслом для населения оккупированных областей СССР.
Специальные карательные подразделения, они двигались за продвигавшимися на восток германскими войсками. Отвечая за безопасность армейского тыла, айнзатцгруппы уничтожали «нежелательные элементы»: коммунистов, большевиков, евреев и всех, кого заблагорассудится. Каждой группе армий было придано по айнзатцгруппе, а в полосе группы армий «Юг» их действовало целых две.
Взаимопонимание между армейским командованием и карателями было самым нежным. Об этом, с удовольствием вспоминал впоследствии командир айнзатцгруппы «А» бригаденфюрер СС Франц Штальэккер. «Айнзатцгруппа «А» после подготовки ее к операциям направилась в район, где она должна была сосредоточиться, как приказано, 23 июня 1941 г. – на второй день кампании на Востоке. Группа армий «Север», состоящая из 16-й и 18-й армий и 4-й танковой группы, вышла перед этим днем, – писал в докладе Штальэккер. – Нашей задачей было немедленно установить личный контакт с командующими указанных армий и командующим тыла. Следует подчеркнуть с самого начала, что сотрудничество с вооруженными силами обычно было очень положительным; в некоторых случаях, например с 4-й танковой группой, которой командовал генерал-полковник Гёппнер, это сотрудничество было очень тесным. Некоторое взаимное непонимание, которое существовало в первые дни с некоторыми деятелями, потом совершенно рассеялось в результате личных собеседований»63.
Не менее тесным было взаимопонимание между командованием группы армий «Юг» фельдмаршала фон Рундштедта и приданной ей айнзатцгруппой «С» бригаденфюрера Отто Раша64. Благодаря этому на Украине расстрелы происходили с регулярностью хорошо отлаженных часов.
Командир переброшенного с Запада 528-го пехотного полка майор Рёйснер услышал характерные винтовочные залпы уже в день прибытия в Житомир. Заинтригованный, вместе с двумя адъютантами он отправился выяснять, в чем дело. «Вскоре, – вспоминал майор, – мы почувствовали, что здесь происходит что-то ужасное». Офицеры убыстрили шаги; выстрелы раздавались из-за железнодорожной насыпи.
Когда майор взобрался на насыпь, то увидел, как рассказывал впоследствии, «отвратительную по своей жестокости картину, потрясавшую и ужасавшую неподготовленного человека». За насыпью была вырыта яма около 7–8 метров длиной и примерно 4 метра шириной, на одном краю которой лежала куча вынутой из нее земли. Холм и прилегающая к нему стенка ямы были залиты потоками крови, а сама яма – завалена множеством трупов мужчин и женщин. Сколько людей лежало в яме, понять было невозможно. Подойдя вплотную к яме, майор увидел лежавшего среди других расстрелянных старика с седой окладистой бородой. Он был еще жив и тяжело дышал. «Я ему уже вогнал семь пуль в живот, теперь он сам должен подохнуть», – с улыбкой объяснил майору один из полицейских.
Рёйснер подал командованию возмущенный протест. «Я участвовал в первой мировой войне, во французской и русской кампаниях этой войны и отнюдь не страдаю преувеличенной чувствительностью, – писал майор. – Мне пришлось быть свидетелем многих более чем неприятных вещей, как участнику добровольческих формирований в 1919 г., но никогда я не видел сцен, подобной описанной. …Припоминаю также, что, по рассказам солдат, которые часто видели эти казни, таким способом ежедневно расстреливалось много сотен людей»65.
Доклад оставили без внимания; только что прибывшему с Запада майору было простительно не знать, что здесь, в России ведется особая война, война на уничтожение, в которой сантименты недопустимы. На привалах пропагандисты доводили до солдат победоносного вермахта новые указания командования:
«Сейчас необходимо вновь подчеркнуть основные задачи, вытекающие из особенностей Восточного фронта. Здесь в неизмеримо большей степени, чем на всех прежних фронтах, следует воспитывать у немецких солдат чувство беспощадности. Никакие проявления мягкотелости по отношении к кому бы то ни было, независимо от пола и возраста, недопустимы… Всемерно следует поощрять и развивать инициативу каждого солдата, вызывающего своими действиями страх перед германской расой»66.
В это время в Киеве немецкий солдат приказал старому дворнику взять лопату и идти вслед за ним. Испуганного старика привели в Парк Культуры; там еще один солдат сторожил девушку-еврейку. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: девушку только что изнасиловали.
Старику велели копать яму.
«Когда он была готова, девушку спихнули в нее, но она стала кричать и карабкаться, тогда солдат стал бить ее лопатой по голове и засыпать землей. Но она поднималась и сидела, и он снова бил ее по голове. Наконец засыпали и утоптали землю…»67.
…Когда ефрейтор второй роты 675-го саперного батальона Тракслер, наблюдавший за расстрелами евреев в районе Ровно и Дубно, заметил, что это ужасное зрелище, унтер-офицер Граф ответил: «Евреи – это свиньи, и уничтожать их – проявление культуры»68.
* * *…Части кавалерийской бригады СС под командованием штандартенфюрера Фегелейна с конца июля «умиротворяли» деревни Старобинского района. За две недели первый полк бригады расстрелял 6509 мирных жителей и 239 захватил в плен. Командир второго полка фон Магилл предпочел не расстреливать мирных жителей, а утопить их в болоте; эта идея, однако, оказалось неудачной. Пришлось докладывать начальству о конфузе:
«Мы выгнали женщин и детей в болото, но это не дало должного эффекта, так как болота были не настолько глубоки, чтобы можно было в них утонуть. На глубине в один метр можно в подавляющем большинстве случаев достигнуть грунта (возможно песка)»69.
Прочитав докладную, штандартенфюрер Фегелейн приказал подчиненным не заниматься ненужными экспериментами: «нежелательный элемент» нужно попросту расстреливать, а о количестве расстрелянных докладывать ежедневно.
Эсэсовцы и приданные им в помощь части вермахта старались оправдать ожидания рейхсфюрера. Уже в июле полицейский полк «Центр» провел карательную операцию в районе Беловежской пущи, уничтожив ряд населенных пунктов. В августе части 221-й и 286-й охранных дивизий провели карательные операции в районе Ивацевичей и близ Лепеля, а подразделения 162-й и 252-й пехотных дивизий – в Богушевском районе. В донесении об итогах операции в районе Богушевская говорится об уничтожении 13 788 гражданских и 714 военнопленных, о сожжении деревень70.
По вечерам обер-ефрейтор Иоганнес Гердер записывал в дневнике впечатления о проделанной работе.
«25 августа. Мы бросаем ручные гранаты в жилые дома. Дома очень красиво горят. Огонь перебрасывается на другие избы. Красивое зрелище! Люди плачут, а мы смеемся над слезами. Мы сожгли уже таким образом деревень десять.
29 августа. В одной деревне мы схватили первых попавшихся двенадцать жителей и отвели их на кладбище. Заставили их копать себе просторную и глубокую могилу. Славянам нет и не может быть никакой пощады. Проклятая гуманность нам чужда»71.
- Мистические тайны Третьего рейха - Ганс-Ульрих фон Кранц - История
- «Пакт Молотова-Риббентропа» в вопросах и ответах - Александр Дюков - История
- Тайная миссия Третьего Рейха - Антон Первушин - История
- Гитлер против СССР - Эрнст Генри - История
- Арктические тайны третьего рейха - С. Ковалев - История
- Конрад Морген. Совесть нацистского судьи - Герлинде Пауэр-Штудер - Биографии и Мемуары / История
- Советские двадцатые - Иван Саблин - История
- Самолеты-призраки Третьего Рейха. Секретные операции Люфтваффе - Михаил Зефиров - История
- Черная книга коммунизма - Стефан Куртуа - История
- Империя смерти - Даниил Мельников - История