Послание к коринфянам - Татьяна Апраксина

Заигрались они там. Вдребезги и всем комитетом. Сначала они завернули ее прошение об отставке. Мол, какая там отставка, когда стрельба, Радужный Клуб и чрезвычайное положение. Будете на связи, официально. Вы наш представитель. Потом они завернули его еще раз. Какая там отставка, когда у нас тут уборка мусора, ликвидация последствий, чрезвычайное положение, между прочим. Будете нам докладывать и проводить нашу линию. А если вам это не нравится, то вспомните, что внеслужебные отношения с объектами контроля - должностное преступление. А неповиновение прямым приказам Совета во время чрезвычайного положения - государственная измена.

Все это можно было бы пережить. Выкрутиться, переговорить с дядюшкой, пожаловаться отцу, подлизаться к Грозному, завалить начальство отчетами по Флоресте в таком количестве, что читать будут год. Но тут, во исполнение ожиданий и прогнозов Джастины, в комитете вспомнили, что они еще не отблагодарили спасителей - и принялись благодарить. Посредством планируемой национализации... и вплоть до показательного суда над превысившими полномочия главами корпораций. На расстрел превышений не набиралось - мелкие ошибки, нестыковки с протоколами ведения действий, не вовремя отправленные отчеты и доклады. Ерундовые шероховатости, на которые в обычное время никто не обратил бы внимания. Сейчас все эти занозы стали основанием для длинного и выматывающего все нервы судебного разбирательства. Требующего постоянного присутствия подследственных либо в Орлеане, либо в Лионе.

Объем финансовых потерь, которым это разбирательство было чревато само по себе, позволило бы построить во Флоресте еще один город со всей инфраструктурой. Только процесс был - началом. Это такой способ приготовления жесткого мяса. Особо несъедобные жилистые куски нужно упаковать в плотный герметичный пакет и положить в бочку с водой. Добавить в бочку заряд - и взорвать. Взрывная волна, идущая через воду, разнесет все мелкие волокна в кашу. После этого бифштекс можно жарить - он удовлетворит самого строгого знатока и ценителя. Будет таять во рту. Мировой Совет действует по той же схеме: бей по связям, рви волокна, взорви достаточно мощный заряд - и останется только сочная вкусная мякоть. Ешь не хочу.

Если же и далее развивать тему взрывчатых веществ, то политика Совета напоминала методу браконьеров - брось в пруд гранату, вылови все, что всплывет, скажи, что славно порыбачили. Это было странно. В Совете хватало дураков, но страдающих олигофренией туда вроде бы на работу не принимали. Не понимать, что делаешь таким образом, такой политикой - невозможно. Никакая личная выгода не имеет смысла, если ее нельзя реализовать. Государственные структуры не готовы, не способны заместить корпоративные. Сами по себе - не способны. Это два параллельных мира. Джастина, член семьи, двести лет подряд служившей государству - от Альбы до Союза, - прекрасно это знала, ощущала, понимала. Эти миры взаимопроницаемы, прекрасно сочетаются, но не сливаются. Уроженцев одного нельзя просто так поставить на руководящие посты в другом.

Что гораздо хуже, эти миры взаимозависимы. Экономика, политика, социальная сфера, производство, наукоемкие отрасли... что-то разделено, что-то - принадлежит обоим на долевой основе. Даже с юридической точки зрения - ведь крупные средства производства вообще не являются собственностью в том смысле, в каком ею может быть дом или машина... они только находятся в управлении, государственном или частном. А уж когда дело доходит до практики...

Взять ту же Флоресту. Взять, рассмотреть - все ясно.

Местные государственные структуры - большей частью беспомощны, если не вредоносны. Если бы дело обстояло иначе, Флоресту бы просто не отдали в концессию. Оказывали бы помощь специалистами, запускали совместные программы, давали целевые дотации. Но некому, некем и не на что. Поэтому концессионер во Флоресте и по названию, и по факту - оккупационная власть. Не отчитывающаяся ни перед какими местными органами, даже выборными. Вне зависимости от того, признаны они Советом или нет. По отношению к Совету корпорация выступает как контрактор. Она получает территорию с населением и ресурсами в обмен на обязательства установить мир, развернуть производство, создать инфраструктуру, восстановить понемногу гражданское общество и - в разумные сроки - создать систему национального управления, которой можно будет передать страну.

Теперь мы вычитаем - в одночасье - из нынешней обстановки оккупационную власть. И с правами, и с обязанностями. Национализируем все, что создано здесь корпорацией. Передаем... кстати, Совету или местному правительству? В любом случае финансирование социальных проектов переходит на тот минимум, на котором находятся все подобные проекты Совета. Специалисты отсюда побегут, потому что ни правительство, ни Совет безопасность обеспечить не смогут. Промышленные объекты, лишившиеся управления и квалифицированной рабочей силы, либо останавливаются, либо снижают объемы производства. Безработица выходит на прежний уровень. Власть спешно растаскивает то, что можно, и принимается делить остальное - при помощи группировок, бригад и партизанских отрядов. Все возвращается на прежний уровень и на круги своя.

В такт мысли Джастина описывает еще один круг по комнате. Старая привычка - ходить и проговаривать. Впечатывать мысли в слова и движения. Тогда все становится ясным и четким и запоминается надолго. Даже если вылетит что-то из головы, достаточно будет просто встать и сделать шаг.

Избежать экономического и управленческого краха можно. Если не просто национализировать имущество, но и сделать работающих с ним людей сервами. Привязать их к должностям кабальными контрактами. В этом случае... а в этом случае социальный взрыв произойдет не через три-четыре года, а сразу. И, скорее всего, примет характер классического "законного мятежа" из альбийской истории. А направлен будет этот мятеж... против Мирового Совета. И в Терранове его поддержат даже умеренные. И даже те страны, что уже умудрились встать на ноги.

Этого всего, думает Джастина, просто не случится. Потому что должностное преступление по имени Франческо еще может пожертвовать собственностью ради стабильности, хотя как достойный феодал пожертвовать своими вассалами - уже не может. Но большинство владельцев корпораций воспримет национализацию как попытку вооруженного ограбления со взломом. Отбирают честно заработанное, то, что осталось после уплаты налогов - до 45%, - от социальных программ, от всего прочего. Посягают на святое: на инструменты. Забирают построенное, накопленное веками. Грабят. Без малейшего повода. По дурацкой прихоти. Организация, которая ничего не производит, только тратит то, что изымает у корпораций и частных компаний, у государственного сектора. Да не пошла бы она... на полки исторических сочинений? Как это уже произошло с монархией как институтом. Мы дублируем функции Совета на 60 с лишним процентов, ну потратимся еще, создадим структуры, и будем сами делать все. Накладно и хлопотно, но не хватало еще дамоклов меч над собственной головой финансировать...

Только интересы корпораций и национальных государств совпадают далеко не всегда. А уж интересы корпораций и корпораций... А есть еще частные компании, те, кто не дорос до статуса великих китообразных, но очень к нему стремится и слишком часто видит над собой потолок. Естественные союзники и Совета, и, что важнее, любой национальной структуры.

В этом случае, в случае победы корпораций, взрыва не будет. Будет медленное сползание в многомерный всеобщий конфликт. Может быть, лет через двадцать, через полвека, центростремительные процессы начнутся снова. Если будет где.

А самое тут печальное, что вернуть все на свои места уже нельзя. Яйцо разбито. Никто не забудет ни вчерашней видеоконференции, ни требований Совета. Значит, остается только приготовить омлет.

Франческо просыпается ровно в 2 часа. Ни минутой раньше, ни минутой позже. То ли совпадение, то ли очередной фокус; когда-то он что-то говорил о биологических часах: настройся и проснешься. У Джастины таковые если и имелись, то отставали по утрам и торопились по вечерам.

Лохматое должностное преступление, объект расследований, сепаратист, анархист и завоеватель садится на постели и озирается, пытаясь понять, куда попал. Очаровательное зрелище - особенно, если накануне человек является совершенно трезвым.

- Это моя квартира. Ремонт я не делала.

- У нас скоро совещание, - говорит будущий муж. - Я назначил его на когда проснусь.

Логика очевидна. Он назначил. Теперь проснулся. Значит, скоро совещание. А узнать, когда Франческо восстанет от сна, сотрудники рестийского филиала должны, вероятно, телепатически. Хотя за Максима она бы не поручилась, этот может.

- У тебя скоро завтрак, - говорит Джастина. - В душ шагом марш!