Смерть на выбор - Марианна Баконина

Девушка была серьезна и вежлива. Помочь ей в работе просил друг и однокашник, — разумеется, Рустем Ибрагимович не мог отказать.

— Каковы же ваши намерения здесь? — спросил академик Маймиев, естественно, после того, как гостью соответствующим образом устроили, посадили за стол, и, конечно, после неизбежных расспросов о петербургской научной жизни и вообще житье-бытье.

Академики тоже люди, им тоже интересно знать, кто на ком женился, кто ушел с работы, кто будет защищать докторскую и кто устроил выставку в Париже.

— Знаете, я даже толком не знаю. Я давно собиралась посмотреть здешние, не только ташкентские фонды, но и в Бухаре, в Самарканде, может быть, поездить по кишлакам.

— Но одна вы не справитесь, — расстроился академик. Поездки залетных ученых по кишлакам ему не очень нравились. Он и раньше не любил, когда то, что должно остаться в республике, уплывало в столицы, а уж теперь… — А мне, к сожалению, некого с вами отправить.

— Да я, собственно, не совсем одна, просто мой спутник сейчас встречается со своими коллегами.

— С кем? — ревниво поинтересовался академик.

— Он журналист, так что с кем-то из них. Я не уточняла.

— Ясненько. — К журналистам Рустем Ибрагимович относился двойственно: конечно, хорошо, когда о тебе пишут, но ему не нравилась их неизвестно откуда взявшаяся страсть разоблачать.

— Понятно. Ну что ж, отдыхайте, завтра съездим в институт, а сегодня вечером, если желаете, Алишер покажет вам город. — Алишер, младший и еще не устроенный сын академика, должен был этим летом ехать учиться в Петербург, так что знакомство ему не повредит. — А пока отдыхайте.

Неожиданно благостный покой вполне изолированного сада был нарушен, сначала визгом тормозов, а потом решительным звонком у ворот. Потом донеслись звуки ссоры.

— Нет, я же вам говорю, академик Маймиев сейчас занят. И никакой Нины здесь нет.

— Да пропустите же, у нас очень важное дело.

— Нет, завтра приемный день, приходите завтра в институт.

— Да какое завтра. Сейчас же дайте пройти.

— Стойте, стойте, куда…

Максим умел прорубать любые стены, он однажды даже прорвался на закрытый прием в Таврическом дворце, так что Мурад остался выяснять отношения с академическим садовником, а его более резвый сотоварищ чуточку пригибаясь, бежал по саду. Нину и академика он заметил позже, чем они его.

— Кто это такой? — Рустем Ибрагимович был возмущен.

— Это как раз мой знакомый журналист, — неожиданно улыбнулась Нина.

Максим, судя по его действиям, собирался выручать ее из беды, он прижался к перилам веранды и изучал местность.

— Ах журналист, только почему он так ворвался?

— Мы потеряли друг друга в аэропорту. Он, вероятно, считает, что меня похитили.

— Уж не я ли? — горделиво выпрямился академик. Предположение, что в нем заподозрили похитителя женщин, его явно обрадовало.

— Добрый день, засады нет, проходите без опасений, — пригласил он Максима, который наконец заметил их в дальнем конце айвана. — Только вход с другой стороны, через дом, здесь вы можете пораниться о розы.

— Ну ничего. — Максим не любил поучения и советы. — Здравствуйте, — вежливо ответил он академику, потом одним махом перепрыгнул через перильца.

— Куда ты потерялась? — Это он спросил уже у Нины. Академик решил не обращать внимания на его невоспитанность.

— Это я похитил нашу Ниночку, но вы зря беспокоились, я это сделал по поручению уважаемого профессора Качева.

Максим заметил лихой блеск в глазах располневшего усатого ученого, когда тот говорил «похитил», и решил подыграть:

— Ах, так это целый профессорский заговор, тем более я правильно беспокоился. — Ему не хотелось выглядеть полным идиотом, ни с того ни с сего штурмующим мирные сады.

— Вы пообедаете с нами, а где вы остановились?

— У меня номер в «Узбекистане», кстати, для Нины тоже заказан номер. Так что…

— Ну что вы, девушке в гостинице неудобно, тем более там такие нравы. Пусть Ниночка пока поживет у нас, я отвечаю за нее: если что случится, профессор Качев, он же меня просто в порошок сотрет, Нина — его любимица, а там пьянки, приставания. Нет…

Максим знал наверняка, что к «Ниночке», которая сидела тут же в синем аккуратном платьице с белым воротничком, в очках и с белым бантиком в волосах, даже очень пьяный приставать не будет, разве что он слепой, но слепой ее не заметит — она ходит почти бесшумно. Но спорить не стал. Бесполезно спорить с вальяжными академиками.

— Я думаю, Ниночка здесь отдохнет с дороги, а вечером, когда они с Алишером поедут гулять, вы можете к ним присоединиться. Или лучше оставайтесь у нас, места хватит. — Рустем Ибрагимович глянул на необъятный дом.

Максим удивился появлению какого-то Алишера. Нина смирно следила за беседой, она поняла, что Максим не слишком понравился академику, и удивлялась, почему тот столь настойчив.

— Нет, я предпочитаю гостиницу, — твердо отверг любезное приглашение Максим.

— Но чаю-то выпьете? Обед?

Здесь, у входа, мой друг, я не могу его оставить ждать.

— Так зовите друга. Зариф, кого ты держишь у порога? Пригласи его, — крикнул в глубь дома Рустем Ибрагимович. — Пообедает здесь, здесь прохладнее. Ниночка, вы совсем ничего не ели, ай-ай-ай. — И академик начал потчевать всех поочередно — Максима, Мурада, Нину. Сам он не ел.

Будто отравить хочет, злобно подумал Максим, хотя обед был на редкость вкусный.

* * *

Максим договорился, что пересядет в машину Алишера возле рынка. Весь день после обеда он провел с Мурадом. Катались по городу, заехали на чудом выжившую ВДНХ. Мурад осторожно пытался выяснить цель командирования Максима в Узбекистан.

А к шести вечера они подъехали к базару — одному из немногих не тронутых землетрясением мест в городе. Даже стихия знает, что восточный базар трогать нельзя. Максим на базаре растерялся: Мурад и Алишер словно забыли о нем, старались угодить Нине, покупали какие-то невероятные ножи, тюбетейки и неаппетитные восточные сладости, сваленные прямо на земле. С земли и покупали, и ели.

Максим не любил, когда его оттесняли на второй план, но все его попытки тоже принять участие в торгах разбивались о полное невнимание облаченных в халаты невозмутимых торговцев. Потосковав минут двадцать, он шепнул разрумянившейся и почему-то выглядевшей хорошенькой девушке:

— Тебе не кажется, что нам пора заняться делом? Надо разработать план действий. Ведь у нас всего две недели, не можем же мы торчать в Ташкенте вечно. Куда мы едем?

— Не знаю, мне кажется…

— У тебя с собой твоя замечательная папочка с документами о кладе?

— При чем тут клад? Лично я приехала за рукописями.

— Ты приехала со мной, неужели откажешься помочь? — Максим даже растерялся, видно, шумный и чужой рынок выбил из него победоносный напор.

— Ладно, но при условии, что ты извинишься и прекратишь командовать.

— Обещаю! — торжественно поклялся Максим.

— Мурад, Алишер, мне надо заехать за сумкой, — громко окликнула Нина поглощенных базаром молодых людей. Голос ее повелительно звенел, но джигиты не обиделись.

* * *

Все чайханы похожи одна на другую: много воды и философов. В той чайхане, где вся компания обосновалась час назад, хватало и того и другого. И главное, нельзя было поговорить о деле. О делах-то они говорили, но не о тех.

— Значит, ты хочешь посмотреть Самарканд? И Бухару? А с кем хочешь там встретиться?

— Знаешь, мне интересно было бы поговорить с представителями разных партий, движений, они у вас не так бурно действуют, как в других местах, но…

— Понятно, я дам тебе координаты в Самарканде.

— А туда лучше самолетом?

— Да, с билетами проблем не будет.

Вот уже час Максим и Мурад говорили о планах прогрессивного журналиста из Петербурга. Алишер молчал. Нина зевала. Посреди одного из сладких зевков Максим решил все-таки перейти к делу — иначе они просидят здесь до конца света, а лично он не может выпить столько чая, да еще зеленого.

— Слушай, а почему эти бекташи оказались здесь, они же турки?

Нина удивилась, Максим выказывал просто невероятные знания.

— Дело в том, что, когда Махмуд II разогнал своих янычар, пострадал и орден бекташи, они были духовными патронами янычарского корпуса. Янычар перебили, бекташийских шейхов в Стамбуле сварили в тех самых котлах, которые перевернули янычары, а казну ордена передали ордену накшбендийя.

Все трое слушали Нину, раскрыв рот. Когда из уст девушки вы слышите много непонятных слов, это как-то завораживает. Первым очнулся Мурад: видимо, его вернуло в действительность знакомое и понятное слово «котел».

— Может, заказать плов? — спросил он.

— Да, пожалуй, — тут же согласился Максим, обрадованный возможностью избавиться хоть от одной пары лишних ушей. Вот еще бы этого академического сынка спровадить.