Сказания Древней Японии - Садзанами Сандзин

живи как у себя дома.

Так рассыпался в любезностях Дракон, и от души были слова его. А в то же время, пока шли еще взаимные приветствия, самые красивые и осанистые из подвластных ему разных рыб, выполняя заранее полученное ими приказание, оделись в придворные женские платья и принесли на треножнике большой ковш и маленькие глиняные чашечки для сакэ[14]. Затем наложили они на большой столик-блюдо целые груды отборных яств – морских и горных, хотелось бы сказать, но так как это был дворец Дракона, то, значит, только морских – и поставили все это перед Хико-Хоходэми. Затем Дракон заставил обеих своих дочерей играть на кото[15] и танцевать.

Одним словом, пир удался на славу.

Хико-Хоходэми был чрезвычайно доволен, и на душе у него стало легче, но вдруг он вспомнил о своем деле. Обратившись к Дракону, он сменил тему разговора и сказал:

– Вот что, хозяин! От дочерей своих ты слышал уже, вероятно, что я спустился сюда теперь, чтобы отыскать рыболовный крючок своего брата. Поэтому, как ни неловко мне затруднять тебя, соблаговоли провести расследование между твоими подданными.

Почтительно сложив руки, отвечал ему Дракон:

– О! Не изволь утруждать себя заботой об этом деле. Сейчас же отдам я приказания и произведу расследование.

Вслед за тем собрал он своих подданных и приступил к следствию по поводу крючка.

Собрались покорные зову Дракона, повелителя своего, подвластные ему рыбы. Явились Осьминог, важный титулованный буддийский монах с бритой головой; Каракатица, недавно удостоенная монашеского сана; член Государственного совета и верховный судья Окунь; Бонит[16], губернатор провинции Тоса[17]; член Верховного суда Двузубка[18]; Коти[19], управляющий уделами; хранитель левых ворот дворца Угорь; Медуза, бонза; дворцовый конвоир Морской рак… и вплоть до низшего служки Камбалы. Явились все они в разнообразных одеждах и расположились рядами, оправляя свои плавники.

Дракон обратился к ним с речью:

– Я призвал вас по следующему делу. Оказавший нам честь присутствовать здесь изволит быть божественным государем четвертого поколения земных богов; Хико-Хоходэми-но-микото величаться изволит он. Вчера, забавляясь рыбной ловлей на японском берегу, Хико-Хоходэми закинул в море удочку, и вот кто-то, неизвестно кто, украл крючок и удрал, скрывшись бесследно. Это сделал непременно кто-нибудь из вас, поэтому и снизошел он специально за этим сюда. Так вот, если сделал это кто-нибудь из вас, то почтительно представь крючок сейчас же Хико-Хоходэми, а если кто-нибудь хотя и не крал крючок сам, но знает, куда скрылся вор, то немедленно без утайки заяви об этом здесь же… – так строго-настрого наказывал Дракон.

При такой неожиданности все стали поглядывать друг на друга, но вот выдвинулся с важностью вперед судья, Окунь, и сказал:

– Почтительно и со страхом докладываю, что, по моему мнению, вор, укравший этот крючок, вероятно, не кто иной, как главный дворцовый ключник, Тай[20].

– А доказательства?

– Вот они. Со вчерашнего вечера у Тая ни с того ни с сего заболело горло, так что он не может даже есть. Если его освидетельствовать, то крючок окажется еще, вероятно, у него во рту, и я думаю, что надо произвести поскорее это расследование, чтобы установить, правда это или нет, – сказал он, а следом за ним и все остальные.

– И в самом деле, ведь один только Тай и не явился сегодня по зову. Подозрительно это что-то. Надо сейчас же призвать его сюда и произвести расследование, чтобы снять подозрение с нас. Убедительно просим об этом, – говорили они все разными ртами, но в один голос.

Услышав это, Дракон сказал:

– Действительно, ключник Тай всегда являлся по зову первым, сегодня только его и не видно, это подозрительно. Представить его сейчас же сюда!

Не успел он еще отдать своего приказания, как Окунь, ответив: «Слушаюсь», сломя голову кинулся прямо в жилище Тая и явился вместе с ним опять пред лицом Дракона.

Краснощекий раньше Тай стал совсем не похож на себя. Он весь позеленел и едва двигался.

С закрытыми наполовину огромными глазами почтительно остановился он перед Драконом.

– Ну ты, главный дворцовый ключник Тай, по какой такой причине не явился ты сегодня сюда по моему приказу?

– Смею доложить, по той причине, что со вчерашнего вечера я немного приболел…

– Молчать! Эта болезнь твоя не что иное, как небесное наказание за то, что ты украл крючок Хико-Хоходэми.

– Так точно, все так, как ты изволишь говорить. Крючок Хико-Хоходэми застрял у меня в горле; он не только не дает мне есть и дышать, но и причиняет еще невыразимые страдания, невыносимую боль. Но совершил я этот проступок под влиянием минуты, и не было у меня такого умысла, чтобы украсть крючок и убежать. Боюсь говорить, но все же униженно прошу простить мою вину, – говорил Тай, горестно вздыхая.

Тогда выступил вперед Окунь и сказал:

– Как я докладывал, так и оказалось. Крючок в горле у Тая, надо тут же немедленно достать его и представить Хико-Хоходэми.

– О! Я тоже так думаю. Ну-ка, Окунь, достань его.

– Слушаюсь, – ответил Окунь.

Подойдя к Таю, он без труда достал крючок из широко раскрытого рта и, тщательно обмыв его, подал Дракону. Дракон взял крючок и с глубокой почтительностью преподнес его Хико-Хоходэми.

Необычайно обрадован был Хико-Хоходэми, получив наконец крючок. Восхваляя могущество пресветлого Дракона, не переставал он благодарить его. Дракон укорил Тая в нечестности и пригрозил, что расправится еще с ним за это преступление, но Хико-Хоходэми остановил его:

– Хотя крючок украден Таем, он возвращен мне; не следует наказывать особенно строго за это. Тем более надо сожалеть, что, если принять во внимание его показания, он совершил этот поступок не умышленно, а под влиянием минуты и сам же причинил себе этим страдания. Это моя собственная ошибка, что я взялся за дело, к которому не привык, стыдно даже вспоминать об этом, прости Таю вину его ради меня.

Дракон был тронут таким заступничеством, полным милосердия и сострадания.

– Могу ли я противиться таким благородным и великодушным речам? – сказал он и тут же дал помилование Таю.

Рад был и Тай, и, пошевеливая радостно плавниками, стал он восхвалять перед рыбами доброту Хико-Хоходэми, а затем удалился от пресветлого лика Дракона.

Ну вот, самое важное, что крючок благополучно отыскан и во дворце Дракона делать Хико-Хоходэми больше уже нечего. Но и сам Дракон, и обе его божественные дочери полюбили благородного и добродетельного Хико-Хоходэми и убедительно, чуть ли не удерживая за рукава, упрашивали его остаться еще и еще на один день. Не из камня и не из дерева было сердце у Хико-Хоходэми; опутанный нежными путами теплого участия, продолжал он пребывать во дворце Дракона.

Сменяются солнце луною и луна солнцем, быстро несется вперед неудержимо текущее время. Ничего не изменилось на этом свете, неизменным оставалось все и во дворце Дракона, но прошла весна, миновала осень… протекли уже три года.

Немалый срок три года для короткой остановки на ночлег в пути. С каждым днем все больше и больше овладевали сердцем Хико-Хоходэми думы о возвращении домой, а к тому же еще он стал беспокоиться о судьбе своего брата. И вот обратился он однажды к Дракону с такими словами, чтобы высказать ему свое решение:

– Долго уже пользуюсь я твоим гостеприимством, но