Складская история - Виктор Дьяков

Парень, видя, что хозяйка колеблется, заговорил быстро, сбивчиво:

– Я все могу делать, таскать, грузить, убирать. Мне дядя Алимжан говорил, какой тут работа. Я все могу, я могу много работать. Возьмите меня…

– Как тебя зовут? – наконец, после раздумья спросила Клавдия.

– Рахим… Рахим я, – поспешил ответить парень.

– А фамилия?

– Как у дяди, Парпиев.

– Паспорт есть?

– Есть паспорт, вот, – Рахим с готовностью достал паспорт из кармана и подал.

Клавдия пробежала глазами записи по узбекски, задержав внимание лишь на годе рождения – 1986. «Значит ему двадцать два, на три года больше чем моей Катерине, и уже женат», – сами-собой родились мысли-рассуждения.

– Семь тысяч рублей в месяц, начало работы в девять, конец в шесть вечера. Но если возникнет аврал, работаем и после шести. Жить будешь здесь вместе со всеми в вагончике. Устраивает? – озвучила свое решение Клавдия.

– Что… вы меня берете? – не мог поверить своей удаче Рахим.

– Так ты согласен на эти условия?

– Да-да… согласен, – с радостной дрожью в голосе ответил Рахим.

– Тогда иди к бригадиру, пусть тебе место покажет где спать будешь. Да еще, выходной у нас воскресение, а в субботу как придется, за субботу дополнительная оплата…

5

Радости Рахима не было предела. Во всей этой затее с поездкой в Россию, чтобы заменить дядю, он разочаровался еще по дороге. Впрочем, отговаривал его и сам дядя Алимжан:

– Пойми Рахим, ехать далеко и тяжело, и хоть ты неплохо говоришь по-русски, тебя вряд ли возьмут. Хозяйка склада хоть и хорошая женщина, но она всего лишь женщина, а те узбеки, с которыми я работал, не с наших мест, не кокандцы, они с Янгиюля. У них там что-то вроде мафии. Потом они все старше тебя и будут на тебе ездить, смеяться. Даже мне тяжело было с ними в одной бригаде. Они там кроме работы и свои дела делают, доски воруют и продают. А ты чужак, мешать им будешь. Место мое уже наверняка занято, скорее всего, там их земляк работает. Так что тебя там не ждут…

На вопрос Рахима, а что там кроме этого склада нету другой сезонной работы, дядя пояснил:

– Мы, узбеки, народ не наглый, и не очень дружный, потому там в Подмосковье, да и в Москве тоже лучшие места заняты азербайджанцами, армянами, грузинами, чеченами, дагестанцами. С ними нам не тягаться, они и наглее и дружнее. Потому нам и таджикам остаются самые плохие места. На рынки лучше не суйся, убьют. Там даже местные русские торговать боятся, все в руках у азербайджанцев. В строительстве армяне и чечены хозяйничают. Этот склад, наверное, одно из лучших мест для нас, но там, я уже говорил, одни янгиюльцы, и тебя вряд ли возьмут…

Тем не менее, Рахим решил ехать. Многие его кишлачные односельчане ездили в Россию на заработки и почти всегда переводили оттуда деньги, или привозили с собой. Большинство, правда, скрывали, где и как они зарабатывали, и только дядя Алимжан был с Рахимом по-родственному откровенен. В дороге Рахим не раз пожалел, что не послушался дядю и поехал. Если до Ташкента добрался без приключений, то попасть на московский поезд оказалось непросто. В кассах билетов не оказалось вообще. Помыкавшись трое суток на вокзале, Рахим был вынужден купить билет с рук у спекулянтов, заплатив две с половиной цены. Это пробило такую «брешь» в его скудных денежных средствах, выданных ему дома, что в дороге ему пришлось ограничить себя в еде. Но даже не это было самым ужасным. Почти невыносимым испытанием стало преодоление в раскаленном плацкартном вагоне в сорокаградусную жару тысячекилометровой казахской степи. Поезд оказался ташкентский и бригада проводников тоже ташкентская, в дороге они подрабатывали тем, что подсаживали всех, кто напрашивался. Потому, пассажиров в вагоне набилось вдвое, а то и втрое против положенного. Ехали чуть не на головах друг у друга, все полки, включая багажные, были заняты, в проходах стояли, сидели, лежали. Некоторые казахи, заплатив проводникам, умудрялись провозить с собой всякую живность: коз, баранов, кур, кроликов… Смрад в вагоне стоял такой! Очередь в туалет приходилось занимать за час до соответствующей процедуры. Правда, на российско-казахстанской границе всю эту публику как ветром сдуло. Дальше ехать стало куда легче, да и жара была уже не та. Когда подъезжали к Москве, стало даже прохладно, а Казанский вокзал встретил Рахима моросящим дождем. Если в дороге в основном мучила жажда, то здесь «доставал» холод. Рахим никак не ожидал, что летом может быть так холодно и сыро, особенно по ночам.

Из инструктажа дяди Рахим знал, что на том же Казанском вокзале ему надо сесть на пригородную электричку и ехать до места. Но он не ожидал, что на электричке ехать придется так далеко. Он думал, что нужный ему поселок находится совсем недалеко от Москвы, а ехать пришлось гораздо дальше, чем от Ташкента до Коканда. Свои последние рубли Рахим потратил на билет, который свободно продавался в кассе, но оказался весьма недешев. Если бы он имел опыт езды в российских электричках, он бы вообще билета не покупал, ибо воочию убедился, что большинство русских, особенно молодежь, ездят без билетов. При появлении контролеров они просто бегали от них из вагона в вагон.

И вот, наконец, уставший, голодный, без денег Рахим прибыл на склад, не веря, что здесь ему повезет. Но, хвала Аллаху, его взяли на работу, хозяйка пожалела, вошла в его бедственное положение. Правда, как и предупреждал дядя «янгиюльские ребята» встретили его без восторга. Когда Рахим подошел к бригадиру с просьбой показать место ночлега, тот выматерился по-русски, после чего сказал:

– Погоди, сначала я сам с хозяйкой переговорю. Не за наш ли счет она собирается тебе платить?

Бригадир с решительным видом рванул дверь конторы, где пробыл минут десять, и вышел с постной физиономией. В вагончике он недовольно буркнул:

– Спать вон там, в углу будешь. Завтра с утра на работу. Будешь сачковать – домой поедешь. Да, еще, мы с каждой зарплаты по пятьсот рублей сбрасываемся на еду, готовим и едим с общего котла. Ты как со всеми есть будешь, или отдельно?

Рахим согласился есть со всеми.

Клавдия впервые проявила несвойственную ей до того твердость, когда пресекла все попытки бригадира уговорить себя не нанимать новенького. Она сказала, что так решила, помочь племяннику Алимжана, и что на зарплате остальных рабочих это не скажется.

– Зачем он нам, мы и так справляемся, – тем не менее, не унимался бригадир.

– Все, разговор на эту тему кончаем. Определи его на ночлег, ну и вообще, введи в курс дела…

Бригадир никак не ожидавший от Клавдии таких хозяйских ноток был вынужден смириться.

Все попытки янгиюльцев «прижать» новенького не прошли. Рахим сразу начал работать так, как не работал никто из них. Его работоспособность, основанная на немалой физической силе и выносливости, оказалась такова, что жаловаться на него было просто невозможно. Он один делал столько, сколько двое или даже трое янгиюльцев. Конечно, «сторожилам» это не нравилось, но сделать какую-нибудь пакость Рахиму они боялись, ибо того взяла под свое покровительство сама хозяйка.

Впрочем, сначала Клавдия посоветовалась с, в очередной раз заехавшей к ней, Анной Николаевной.

– Я нового рабочего наняла, – сообщила она уже ставшей ей чем-то вроде старшей подруги дачнице.

– И никого не уволили? … Зачем вам еще один?

– Да нет, этот не такой. Он племянник рабочего, что тут в прошлые годы работал, а в этот не смог приехать, – пояснила Клавдия.

– Так он, что молодой? – сразу заинтересовалась Анна Николаевна.

– Ну да, двадцать два года, и он мне сразу свой паспорт отдал. Работает как зверь. Вот только, боюсь, как бы здесь его не заездили. Они ведь все здесь из-под Ташкента, а этот… забыла, рядом с каким-то городом его деревня. Вспомнила, кажется Коканд.

– Это в ферганской долине, только почти на самом входе, – задумчиво произнесла Анна Николаевна. – И, говорите, хорошо работает?

– Просто замечательно, за все берется и такой сильный, – чуть не с восторгом поведала Клавдия.

– А внешне как… он симпатичный? – неожиданно спросила Анна Николаевна.

Вопрос поставил Клавдию в тупик, она даже покраснела и несколько смутилась.

– Не знаю… ничего в общем, молодой ведь. Но работник очень хороший, – решила свернуть со скользкой темы Клавдия.

Но от Анна Николаевны не укрылось ее смущение:

– Да, не тушуйтесь вы. Ох, все эти условности, как они обедняют жизнь, прежде всего нам, женщинам. Вы не задумывались, почему женщине, чтобы получать от жизни все удовольствия надо становиться либо императрицей, как Елизавета, или Екатерина, или великой певицей как Пугачева. Вы еще скажите, что он мальчик, вам в сыновья годится.

– Он… он женат. У него жена беременная, – таким образом, Клавдия поведала, что новый рабочий не «мальчик».

– Тем лучше, тогда вам, так сказать, даже растлевать его не надо, – засмеялась Анна Николаевна. – Чушь все это, смотрите на вещи проще. Он мужчина, а вы женщина, и он от вас зависим. В начале девяностых, когда рушился Союз, узбеки в его возрасте изнасиловали столько русских женщин под лозунгом, русские убирайтесь домой. А сейчас раз они сюда приехали, пусть отдают долги. К тому же вы ведь не собираетесь его насиловать? – Анна Николаевна пыталась говорить серьезно, но в глазах пряталась усмешка.