Складская история - Виктор Дьяков

4

Анна Николаевна упорно продолжала советовать Клавдии:

– Гоните вы их в шею. Совсем разболтались, да и что это за работники, один дохлее другого. Надо найти покрепче и помоложе.

Узнав от Клавдии, что среди работающих на складе узбеков нет ни одного моложе тридцати лет, и есть даже кому за сорок… Впрочем, возраст рабочих Клавдия знала приблизительно, так как лишь при приеме на работу видела их паспорта и уже забыла даты их рождения.

– Как, разве их паспорта не у вас? Насколько я знаю, у всех гастарбайтеров работодатели сразу паспорта забирают, – удивленно отреагировала Анна Николаевна.

– Да, я знаю, но они мне их не отдают, – беспомощно развела руками Клавдия.

– И вы за это не дали им от ворот поворот?

Клавдия виновато опустила глаза:

– Я не могу их уволить, понимаете, они уже здесь несколько лет работают, еще к мужу нанимались и вот так каждый год весной к сезону приезжают, а осенью уезжают. Я даже привыкла к ним. Но они обязательно почти все приезжают, – попыталась и в своих узбеках найти что-то положительное Клавдия.

– Ну, конечно, а где же они еще найдут такую работу, где можно сесть хозяйке на шею, да еще безнаказанно воровать. Сколько они тут у вас получают?

– Я плачу им не больше чем в других местах, грузчикам по восемь тысяч, бригадиру – десять, – словно испугавшись, что собеседница примет ее совсем за безалаберную, Клавдия поспешила озвучить эту весьма конфиденциальную информацию.

– Зато они тут у вас как хотят, так и работают. Да в других местах их бы ни за что не взяли на такую работу. Что это за грузчики такие, немолодые, мелкие, слабосильные. Я наблюдала, как они доски грузят. Ни один из них, больше одной шестиметровой доски не поднимает. За ту же зарплату вы бы могли нанять таких кто по две, а то и по три доски сразу бы поднимали. А так у вас скорость погрузки очень низкая и вы, наверное, не всех заказчиков успеваете обслужить.

– Да, бывают дни, когда два-три, а то и больше заказов приходится переносить на следующий день, – призналась Клавдия.

Увольняйте их. Только не всех сразу, а по одному и нанимайте молодых. Они и к вам станут с большим уважением относиться, и работать лучше. Вы же будете заметно старше их, а у них к старшим уважение с детства воспитывается, – уверяла Анна Николаевна. – И еще есть один немаловажный фактор. Эти, что у вас сейчас работают, они либо вашего возраста, либо чуть моложе, то есть в советское время детьми или подростками были. А время развала Союза они застали в молодом, самом деятельном возрасте.

– Ну и что с того? – не поняла, куда клонит собеседница Клавдия.

Анна Николаевна помолчала, но все-таки решилась сказать то, что, видимо, не очень хотела:

– Понимаете, вы, то есть те русские, кто все время прожили, в такой вот российской глубинке не знаете, как в конце советских времен нацмены в своих республиках относились к русским. В Перестройку обстановка в том же Узбекистане стала более чем напряженной. Абсолютное большинство узбеков жили очень плохо, в семьях насчитывалось по многу детей, которых было очень тяжело кормить в условиях тогдашнего продовольственного дефицита.

– Они и сейчас говорят, что у них очень плохо, – вставила реплику Клавдия.

– Сейчас им некого винить в этом кроме своего президента и правительства, а тогда они весь корень зла видели в русских. Уже тогда там начались и убийства русских солдат, и изнасилования русских женщин. Жили как на вулкане. Где-то с восемьдесят девятого года выходить из гарнизона в город в одиночку стало небезопасно. Мы как раз оттуда в 89-м и заменились. А потом нам знакомые писали, что после развала Союза в отношении русских вообще беспредел начался. Где-то первые два-три года этой их независимости они от души поиздевались над оставшимися там русскими. И в первую очередь бесчинствовала молодежь. И как раз вот эти, – Анна Николаевна кивнула на рабочих за окном, либо принимали в тех бесчинствах участие, либо были их свидетелями. То есть к русским у них отношение изначально плохое. Ну, а более молодые уже по-другому воспитаны, чем эти.

– Но я, знаете ли, ничего такого от своих рабочих не замечала. Ни в свой адрес, ни вообще. И в поселке они себя тихо ведут, всегда вежливы, – не согласилась с собеседницей Клавдия.

– Здесь, в центре России, на агрессивное, вызывающее поведение в отношении местных жителей… на такое только кавказцы способны. А эти нет, эти в основном трусливые, я же говорила, они по природе своей забитые. А что касается того что они тут вежливые и к женщинам не пристают… для этого тоже есть своя причина. Они ведь всегда очень плохо питались, так же как их родители и деды. В средней Азии питались едва ли не хуже всех в бывшем СССР. По этой причине у их мужиков, как бы это сказать, сексуальное чувство после тридцати лет притупляется. Я думаю, что ваши рабочие, которые одну доску еле поднимают, не мужики в полном смысле слова…

И все же ничто не подвигло бы Клавдию на какие-нибудь конкретные шаги, никакая сама изощренная пропагандистская риторика Анны Николаевны если бы…

Где-то ближе к середине июля, во второй половине дня на территорию склада, несмело осматриваясь, вошел среднего роста, ладно сложенный молодой парень с ярко выраженной среднеазиатской внешностью. Увидев, отдыхающих в тени штабеля рабочих он подошел к ним и что-то спросил по-узбекски. Те ему ответили, указав на контору. В ходе короткого разговора стало очевидным, что рабочие почему-то без восторга выслушали своего соплеменника. Об том свидетельствовали их явно недружелюбные взгляды, которыми они проводили пошедшего в контору парня.

Клавдия услышала робкий стук в дверь, но сначала даже не обратила на него внимания. Так еще никто никогда в эту дверь не стучал, ни рабочие, ни клиенты – все входили без стука. Тот же стук возобновился после некоторой паузы, но дверь так и не открывалась. Наконец, из криков рабочих по-узбекски со двора, Клавдия догадалась, что кто-то стоит у двери конторы-магазина и стучит в дверь, не решаясь войти без разрешения.

– Кто там? Войдите! – крикнула Клавдия, как обычно сидя за прилавком, который она сейчас использовала в качестве стола, выписывая накладные.

– Здравствуйте, – с акцентом но достаточно четко, хоть и негромко произнес вошедший, парень с короткими, черными как смоль волосами и застенчивым взором.

На вид ему было что-то в районе двадцати пяти лет, хотя по всему его старило усталое, небритое лицо. В тоже время одет он был просто, но аккуратно, в джинсы, коричневую рубашку и кроссовки. В руках парень держал небольшой, но, опять же, добротный аккуратный чемодан. Несмотря на то, что судя по всему, он преодолел очень длинный путь, от его облика веяло какой-то особой природной чистоплотностью, качество, весьма нечасто встречающееся у представителей южных народов.

– Здравствуйте, – ответила Клавдия и вопросительно посмотрела на вошедшего.

– Вы, Клавдия Михайловна? – стараясь правильно произносить слова и имя отчество, опять же с акцентом спросил парень.

– Да, это я.

– Я… я, – парень вдруг заволновался, как будто позабыв, что собирался сказать. После паузы он справился и продолжил. – У вас прошлый год работал Алимжан Парпиев. Он этот год не мог приехать. У него отец сильна больной. Он меня, вот, прислал… Он дядя мой… Мне можно у вас вместо него работать? Я любой работа могу делать, – в глазах парня была самая настоящая мольба.

Клавдия вспомнила Алимжана, который действительно работал у нее последние два сезона. Он должен был приехать и на этот год, но не приехал. Потому на его место взяли другого.

Клавдия развела руками:

– Что же ты так поздно, вместо твоего дяди уже другой работает.

От этих слов лицо парня как будто посерело, он сразу как-то безвольно ссутулился.

– Не мог я раньше ехать, надо было помидор растить, убирать, моя семья на рынке помидор продает. Отец продает, а я с братьями и сестрами убираю и на ишаке в город вожу. Помидор собрали, вот я и поехал. Вы меня возьмите, я первый раз с Узбекистан приехал, десять дней ехал. Мне надо деньги домой привезти, у меня мать больной. Если не привезу, зиму голодный будем. У меня жена, три сестры и брат, все моложе меня. Жена беременный, после Новый год родить должна, очень деньги нужно…

Сначала Клавдия однозначно хотела отказать парню. Действительно, с какой стати ей брать лишнего человека, платить ему деньги. Но что-то удержало, от этого, вроде бы само-собой разумеющегося решения. Что? Она и сама, пожалуй, ответить не смогла бы. Может быть, та мольба в глазах парня, может его ненарочитая скромность, стеснительность, ладность, аккуратность, свежесть-молодость. Впрочем, если бы ее перед этим в течении двух недель соответственно не «обрабатывала» Анна Николаевна, Клавдия скорее всего отказала бы, не обратив внимания на все вышеперечисленные достоинства парня. Но сейчас она задумалась.