Поцелуй, малыш и невеста под Рождество - Линсдей Лонгфорд

– Оливер. – Габби кивнула.

Всякий раз, как она думала о Джо, у нее трепетало в животе, пульс учащался и она чувствовала возбуждение.

Чего она хотела?

Зачем вернулась в Байю-Бенд?

Она оглядела простую кухню с потертыми деревянными шкафчиками и старым линолеумом на полу. Пряные запахи прошлого и настоящего перемешались и напомнили о радости, смехе, теплых днях ранней юности.

Вот зачем она приехала домой. Чтобы найти эту радость, которая, как она считала в глубине души, была нужна и Майло.

А что ей нужно?

И как вписываются Джо Карпентер и его сын в эту ее новую жизнь?

Ей хотелось праздника – старомодного, традиционного, яркого. Чтоб вокруг были горы подарков в блестящей красной с золотом бумаге с причудливо завязанными бантами.

И чтобы Джо и Оливер были рядом, а не в гостинице у шоссе.

– Надеюсь, эти чертовы креветки так же хороши на вкус, как и на вид. – Майло поднес креветку к свету и стал критически ее осматривать. Затем проронил так небрежно, что Габриэль сразу насторожилась: – Не знал, что ты знакома с Джо Карпентером.

Это была затравка. Как кот, выслеживающий птицу, он осторожно приближался к тому, о чем действительно собирался говорить. А потом делал прыжок. Тогда и летели перья. Она подождет.

– Так откуда же ты знаешь Джо Карпентера? – Он бросил креветку обратно в тарелку.

– Это ведь маленький город, папуля. Почему же мне не знать его?

– Действительно маленький. Люди знают друг о друге больше чем надо. Так ты увидела его у Тибо и пригласила? И это все?

Габриэль, недоумевая, посмотрела на отца.

– Конечно. А что? Я зря пригласила?

– Нет. – Майло ткнул пальцем креветку, откашлялся. – Просто... видишь ли, у Джо Карпентера была тяжелая жизнь. По крайней мере я так слышал. Я бы не хотел, чтобы тебе было больно, вот и все.

Габриэль не стала задавать наводящего вопроса.

– Пожалуйста, папа. Твой скальпель. – Она протянула ему разделочный нож. Легонько похлопывая отца по плечу, Габриэль украдкой разглядывала его.

Обычно худой, он стал еще тоньше с тех пор, как она видела его в последний раз.

– Спасибо, дорогая. – Он прошелся ножом по темной спинке креветки, отбросил внутренности на бумагу.

– Помочь?

– Нет.

Вспомнив разговор накануне на елочном базаре, она добавила:

– Не знала, что ты кормил Джо Карпентера обедом.

– Это было давно. – Майло бросил креветку в дуршлаг и взялся за другую. – И к твоему сведению, дамочка, это был совсем не обед.

– Ты разжигаешь мое любопытство, папочка. Габриэль открыла холодильник и достала нарезанные грибы и красный лук. Порывшись еще немного, вынула пакеты с листьями латука и эндивия.

– Я заинтригована.

– Тебе интересно? Это прекрасно. – Он не обратил внимания на ее напряженный взгляд.

– Так не расскажешь? – Габби вскинула голову.

– Нет, не расскажу. Если тебе интересно, спроси у Джо. Это его дела. – Манипулируя ножом как указкой, он остановил ее на полуслове. – И это все, что я могу сказать тебе, Габриэль. Поэтому не суй свой нос и не проси меня, слышишь?

– Посмотрим. – Она взглянула на отца сквозь опущенные веки.

На стойку прыгнул кот тигровой окраски.

– Убирайся, Клетис! – Габриэль угрожающе замахала на него. – Сейчас же убирайся со стола, ненасытное создание! Если не хочешь получить взбучку. – Габриэль согнала кота со стола и вынула из шкафчика блюдце.

Кота было жалко, и она вытащила кусок колбасы из джамбалайи.

– На, зверь. – Габриэль поставила блюдце с нарезанной колбасой на пол и нагнулась, чтобы почесать коту за ушами. – Ты испорченный толстый кот.

Клетис усиленно чавкал и жевал.

Майло подозрительно молчал.

Поглаживая коту голову, Габриэль посмотрела на отца.

– Ты разрешаешь ему прыгать на стол, папа?

– Иногда.

Клетис начал покусывать ее за палец.

– Господи, он разжирел, а ты похудел, по крайней мере фунтов на десять. Его кормишь, а сам перекусываешь тем, что находишь в холодильнике. Хорошо, что я приехала.

Майло постучал ложкой о край кастрюли.

– Вот об этом я и хотел поговорить с тобой, барышня.

– И что? – Габриэль нежно обняла отца за худые плечи. Как она и думала, разговор о Джо – только затравка, главное начнется сейчас.

– Это твое глупое мнение, что ты должна заботиться обо мне. А почему ты считаешь, что мне вообще нужна помощь? У меня еще есть волосы, я хорошо слышу и в бифокальных очках еще очень хорошо вижу. – Он стукнул по столу ложкой.

Клетис с надеждой поднял голову.

– Ты не заботишься о себе, папочка. Ты выглядишь хуже, чем когда был в больнице. Ты не пришел в норму после операции.

– Это была небольшая операция, и доктор Пэджетт говорит, что у меня все в порядке. Я действительно в порядке, Габриэль. Так что ты зря продаешь свое дело и возвращаешься в Байю-Бенд...

Он нахмурился и стал крутить ложку между пальцами. На стол посыпались зернышки риса.

– Дорогая, я люблю тебя, ты это знаешь. И я очень рад, что ты дома. Но надеюсь, только на время.

Габриэль почувствовала острый укол досады – ее отвергли.

– Только не смотри так на меня. – Он похлопал ее по руке. – Со мной все в порядке. Нам надо было поговорить о твоем решении до того, как ты очертя голову бросилась менять свою жизнь.

Отец не церемонился с ней. Что ж, она ответит так же прямо.

– Мне не нравится твой вид, папа. У тебя серое лицо. Мне кажется, ты нездоров...

– О господи, барышня. Я пролежал три недели в больнице до Дня благодарения. У меня пропал аппетит, вот и все. – Он, нахмурясь, глядел на нее. – Я и до операции был худым.

– А я ничего не знала бы об операции, если бы Тэйлор Пэджетт не позвонил мне.

– Я очень недоволен этим парнем. Тэйлору Пэджетту было тридцать шесть лет, и он практиковал в Байю-Бенде с момента окончания медицинского института.

– Почему? – спросила она нарочито терпеливо.

– Я не хотел, чтобы он беспокоил тебя.

– Беспокоил меня? Беспокоил меня? – Габриэль беспомощно развела руками. – Не приведи бог, чтобы мой старенький папочка обеспокоил меня. Ну конечно, как же я могу изменить что-то в своем напряженном графике только потому, что мой отец в больнице?!

Майло взял следующую креветку и разрезал ее вдоль спинки.

– Ты слишком тревожишься, Габриэль. Мне, конечно, шестьдесят четыре года, но я не старенький, и потому не дерзи.

Упершись кулаками в стол и опустив голову, он помолчал и вздохнул.

– С чего ты взяла, что мне одному после смерти мамы трудно жить?

– Я не хотела огорчать тебя, папа. – Габриэль прижалась лбом к его ввалившейся щеке. Она хорошо помнила, какая паника охватила ее при виде сильного, упрямого отца, опутанного трубками. – Я хочу, чтобы ты поправился и стал похож на себя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});