Cлепцы - Л. Середа

его появлении, когда уже алкогольное дыхание Георгия полностью вытеснило запах моря.

– Клара, я украду твоего мужа на полчасика? Я ещё вижу, так что не дам ему свалиться в канаву и верну вовремя, – протараторил тот и потянул Василия за собой.

Нехотя плетясь за братом на пляж, Василий наслаждался последними мгновениями умиротворения перед грядущим словесным извержением. Под кокаином Георгий постоянно болтал о своих грошовых философских теориях, о выигранных по случайности ставках, о фальшивом желании семейного единения и, конечно же, о политических амбициях. И Василий постоянно старался его вразумить, становясь старшим братом для старшего брата, ведь, как и всякий взбалмошный подросток, тот мог разом разрушить жизни им обоим.

– Даже этой тупой маске не под силу спрятать твоё недовольное лицо, – начал Георгий, перекрикивая шум мерно накатывающих на берег волн. – Улыбнись, Василёк. Мы победили! Теперь ни антимонопольщики, ни налоговики, да никто нас не остановит. Мы официальные хозяева страны. Они едят из наших рук.

– Поздно радуешься. Это случилось пять лет назад, когда мы перестали платить за размещение «Malum» в кино.

– Но только сейчас получилось влезть во все сферы, и заставить марионетку не просто волочиться, а танцевать. Танцевать! Ты представь, какие па она выучит через полгода. У нас целая нация будет в заложниках. Миллионы ведомых болванов, которые живут в полной зависимости от нас и славят как богов. А один отряд зрячих вояк победит целый мегаполис. Абсолютная власть…

– Твои злодейские планы никогда не учитывают глобализацию.

– Мой знакомый европейский президент тоже думает глаза народу выколоть. Так что не надо считать меня идиотом, я помню правила игры и знаю, где мы диктуем тренды. Кстати, ты не против, если я пересплю с Кларой сегодня? Слепых девок не привезли, а меня дико заводит эта потерянная беспомощность. Я бы предложил тебе посмотреть, но… сам понимаешь, Василёк.

– Хватит называть меня этой тупой кличкой. Я что тебе пёс какой-то? – не выдержал Василий. – А на счёт Клары забудь. Ты не в её вкусе.

– Ну ладно, значит выберу из того, что есть. У тебя случайно капель нет с собой?

Василий покачал головой.

– Если найдёшь, не поленись заставить её подписать дополнительный договор о неразглашении. Лет на двадцать.

– По-твоему я совсем тупой? Я зачем притащил с собой адвоката? – Георгий резко схватил Василия за руку и развернул его на сто восемьдесят градусов. – Кажется, там папа впереди с какой-то рыженькой. Приспичило же старику набрать песка в трусы.

Георгий сделал паузу, чтобы спокойно занюхнуть новую порцию из кулона-пузырька в форме массивного подаренного каким-то известным католиком креста. Прежде Василий не замечал, насколько брат омерзительно яростно шмыгает носом, стремясь вдохнуть каждую заветную крупицу порошка. «Отравить бы его», – мелькнула на задворках пьяного разума мысль, которую он постоянно отгонял, будто назойливую муху от пирога. Смерть Георгия, какой бы та ни представлялась удобной, ударила бы по компании. Никто же не знал, кому перейдёт его доля в «NewXton». Хоть Георгий и любил трещать без умолку, ни о завещании, ни о возможной кончине никогда не заговаривал. Казалось, он собирался жить вечно, плодя бастардов и уничтожая мировой запас кокаина.

– Я же так и не сказал тебе спасибо за помощь с криптой. Моя монета выросла на триста процентов. Её теперь даже в магазинах принимают. Не повезло им, конечно, что скоро она обвалится, но се ля ви. Я не собираюсь покровительствовать мелкому бизнесу. Акула не печётся о планктоне.

– Оставь монету на полгода в покое. Дай им иллюзию выгоды. Я поддержу дальнейший рост.

– Сам будь хорошим капиталистом, а я буду правильным и смещу тебя с первой строчки самых богатых. Долгоиграющая ставка – это проигрыш, она же может сгореть. Годы покера научили меня не идти за надеждой в неизвестность. Вероятность не важна. Главное постоянно приумножать фишки с минимальным риском.

Василий не стал поправлять брата. В этом крылась его долгоиграющая ставка: терпеливо ждать, вдруг Георгий со своим ужасным знанием логики покера потеряет все деньги или нарвётся на пулю.

Когда они вернулись к замку, у входа никого не оказалось. «Гранд-финал вакханалии начался без нас», – раздражённо подумал Василий и опустил на глаза маску баута. Он подозвал робота-поводыря и направился внутрь, возясь на ходу с поясом халата.

Еле оплатив штрафы, Юра с Кирой столкнулись с непредвиденной проблемой: на официальную работу брали только незрячих, неофициально же зарплаты сокращали вдвое. Зачем поддерживать диссидентов, когда отсутствие выбора заставит их согласиться на любое предложение? Юра устроился официантом с утомительно длинными ежедневными сменами, Кира – администратором в захудалом хостеле, где иногда приходилось ночевать. Виделись они теперь совсем редко, хотя и продолжали жить вместе.

Экзистенциальный кризис, лавиной погрёбший Юру под собой, запускался лишь по ночам, днями же он вставал на паузу. Две-три минуты перед провалом в чёрное небытие сна Юра еле сдерживал слёзы. «Мы просто ресурсы. Новая нефть. Нам не дадут подняться. Эта кабала навсегда. Накопить на старт нельзя. Если закончу мультик, он просто будет валяться на задворках интернета», – вертелось у него в голове, а затем мозг отключался, давая натруженному телу необходимый отдых.

Так продолжалось год. Год они без продыху бежали марафон, еле сводили концы с концами, стараясь откладывать каждый лишний рубль. Продукты строго по скидкам, никакой новой одежды и техники, мыться не чаще чем раз в три дня, смывать унитаз только при вони, а из редких развлечений: друзья, интернет, книги, карты да морской бой. Когда же настало время платить за новую отсрочку, на обоих сбережений не хватило.

– Я пойду, – сказала Кира, нарушив гнетущую тишину. Она придвинулась к Юре и взяла его руку в свои. – Ты рисуешь, а для этого нужно видеть.

– Слепые мультики слушают, поэтому рисовать не обязательно, – попытался пошутить Юра, но обстановка к веселью не располагала. – Кир, я…

– Нет! Хочешь подерёмся. Страдать из-за меня я не позволю! Мне не нужна жертвенность!

Заметив, как по её щекам потекли слёзы, Юра тут же крепко обнял Киру.

– Не надо мне уступать… Пожалуйста, не надо. Я не вынесу… – повторяла она, а её плечи сотрясались от плача.

Юра успокаивал Киру почти час, пока та не согласилась лечь спать. Он пообещал ей не засиживаться, ничего не предпринимать, и впервые солгал ей. Когда счётчик часов на мультифоне обнулился, а пятно от Кириных слёз на футболке высохло, Юра достал из кармана джинсовки купленные неделю назад глазные капли и ушёл на кухню. Он уже всё решил, давно взвесил себя, измерил и обнаружил собственную лёгкость. Киру же Юра считал более достойной. В конце концов, он всегда был слеп к устройству мира, а она видела суть вещей. Прозревший слепец неровня зрячему от рождения, ведь того не удивляют и не впечатляют