Чернуха - Андрей Анисимов

– Знаю, – бросил Дыбенко, продолжая изучать текст.

– Таможне отказали. Но я с моими товарищами из Курска разработал грандиозный проект. Я был уверен, что президент одобрит. Но он уперся. Я не понимаю, почему Иванов против проекта.

– В чем суть вашей затеи? – Дыбенко отложил верстку и, не мигая, уставился в глаза мистера Ройса.

Ройс начал рассказывать, и к нему сразу вернулась прежняя развязность и легкость. Мистер Ройс не жалел красок. Дыбенко слушал молча.

– Вы мне эти басни про леших на уши не вешайте. Вам нужен лес. Так и говорите. Я вам помогу. Какова моя доля?

– О чем вы?! – сделал удивленное лицо мистер Ройс.

– Вы прекрасно понимаете о чем я. Мой процент?

– Я так сразу не могу. Много заинтересованных сторон. Ох, боже мой, разве можно такие вещи решать за одну минуту…

– Когда решите, тогда и придете, – отчеканил Дыбенко и нажал кнопку.

Дверь в парную открылась. Мистеру Ройсу ничего не оставалось, как откланяться. В зеркальном холле верзила с колуном указал Ройсу на стол.

– Заберите свои вещи.

Мистер Ройс быстро запихнул все свое имущество в портфель. Жвачка и сигареты исчезли.

– Все? – сказал верзила.

Он посмотрел на Ройса и опять переложил колун с хместа на место.

– Все, все, – быстро подтвердил коммерсант, почувствовав на своих плечах две тяжелые пятерни.

Иностранца провели по коридору и выдворили на улицу. Сторож Ахмедов запер за ним дверь. Вид у мистера Ройса был довольно смешной. Иначе чем было объяснить, что, глядя на него, хорошенькая девушка звонко прыснула. Мистер Ройс оглядел себя с ног до головы и только теперь заметил, что пуговицу пиджака пристегнул к петле от брюк.

– Извините… Я понимаю, что так смеяться неприлично. Но ничего не могу с собой поделать. Очень смешно! – Не могла успокоиться незнакомка.

Она была молода, очень хороша собой, а мистер Ройс был человек находчивый и нелишенный чувства юмора. Он тоже прыснул.

– Ройс, – представился мистер Ройс, держась за живот от смеха…

– Кристина, – ответила девушка с легким скандинавским акцептом.

– Вы иностранка!? – сразу успокоился мистер Ройс.

– Да. Я журналистка из Европы.

– Я тоже из Европы. Божешь мой! Девушка из Европы встречает мужчину из Европы. Это же надо срочно отметить!

– Пожалуй. Только приведите в порядок свой туалет. Я бы помогла, но неполадки в вашем туалете в такой интимной его части…

И они снова расхохотались.

– Если мадемуазель отвернется, я в один момент превращусь в джентльмена из Сити.

Девушка отвернулась. Лицо ее сделалось серьезным и напряженным. Знакомство состоялось, но это только начало…

– Я в полном порядке, – сообщил мистер Ройс.

И Маша Невзорова (а это была именно она) направилась с мистером Ройсом к его «полонезу», одиноко белевшему возле ресторана «Берлин – Савой». Ресторан и название сохранились из прошлого века. Только к нему пристроили девяностоэтажный филиал. Отель теперь принадлежал Европейскому бизнесу.

За ними на некотором расстоянии проследовал высокий, баскетбольного вида молодой человек. Это был служащий редакции газеты «Совесть народа», ловко водивший иностранца по помещениям редакции, которого мистер Ройс так и не сумел рассмотреть…

Глава VI

Губернатор Курской губернии товарищ Харитонов Самуил Яковлевич занимал под жилье вместе с супругой Фаиной Борисовной и двумя сыновьями Сеней и Семой бывшее помещение спецбуфета бывшего Обкома Коммунистической партии. В конце перестройки полудворец-полубарак в стиле Брежневской архитектуры переименовался в «Дом сходок».

После, когда Иванов сформировал правительство Московской России, возле огромных парадных дверей появилась табличка «Курское губернаторство».

Самуил Яковлевич был по-домашнему в пижаме. Фаина Борисовна имела на себе только юбку и бюстгальтер по причине повышенной чувствительности к теплу. Данная часть туалета, привезенная из-за рубежа, не могла до конца вместить прелести губернаторши, но Фаину Борисовну это обстоятельство совершенно не тревожило. Харитонов поглядывал на жену и думал: «Пора бы им уже быть»…

Читая мысли мужа, Фаина Борисовна, сказала:

– Что ты, Самуля, волнуешься. Ты не знаешь Гольднна!? Ты не знаешь Рапопорта!? Они, помимо твоего поручения, имеют при себе, как минимум, еще по пять своих дел.

Семен Яковлевич ничего не ответил жене. Он хорошо знал и Гольднна и Рапопорта. Но он также знал, что автобус с финскими туристами, следовавшими на Крымское побережье, был единственным транспортом, на котором могли вернуться члены делегации. Сам Харитонов долго оговаривал все детали с представителем финской туристической компании. Семен Яковлевич расстегнул пижаму и почесал то место, где грудь плавной округлой линией переходила в живот.

– Как тебе, Самуля, не стыдно чесаться за столом. Это же ни в какие ворота. Кто тебя воспитывал?!

Харитонов оглядел жену, хотел было огрызнуться или указать на ее собственный вид, но промолчал. Губернатор волновался. Это волнение не могла нарушить даже Фая, прожившая с ним двадцать семь лет и на протяжении всего этого времени ежедневно напоминавшая ему о дурном воспитании…

– Ты вместо того, чтобы чесаться, подумал бы о наших мальчиках…

Фая подошла к мужу. Харитонов знал, что пока она не получит ответа – не отойдет.

– Мальчики уже взрослые мужчины. Им пора самим о себе думать.

– Ты не отец, а зверь! Ты хочешь, чтобы наши дети остались жить в этой ужасной стране? Тебе мало, что ты сгубил мою жизнь!

– Я не понимаю, Фая, чем ты не довольна? Наконец, в стране честный, добрый президент. Я лично с ним знаком еще по торгу Харькова. А его супруга, твоя тезка. У тебя сложились с Фаиной Абрамовной чудные отношения…

– Причем тут Иванов!? Он честный, хочет всем добра. Но он набитый дурак.

– Фая, зачем так говорить? Моисей Наумович прекрасный экономист. По его работе «Экономика переходного периода» часть восточной Европы ведет свои дела и весьма успешно.

– Если люди хотят работать, они всегда найдут для себя подходящую теорию. А в этой стране любой теорией можно вытереть то место, которое в приличном обществе полагается так же часто мыть, как и руки…

– Я не понимаю тебя, Фаина? Человек хочет накормить людей. Да, ему приходится кое-что продавать за границу. Но ты же знаешь, как это поставлено. Он ни одного доллара не может положить себе в карман. И главное, эта система распределения по валютным делам им придумана…

– Если бы твой Иванов имел хоть немного ума, он бы и положил кое-что себе в карман. Тогда я бы поняла, что это умный человек… А бросать все в прорву?

Гольдин и Рапопорт прервали семейный спор, не дав ему разгореться. Фаина Борисовна извинилась за свой костюм, сославшись на жару в доме.

– Фаичка, люди с дороги. Собери нам чего-нибудь. Хоть чаю.

– Самуля, время позднее, а мужчин с дороги чаем не кормят. Мужчины должны кушать мясо. Я вам сейчас принесу моей лапши.

– У вас не супруга, золото, – сказал Рапопорт, скидывая надоевшие лапти. – Самуил Яковлевич, разрешите снять форму?

– Переодевайтесь, товарищи, и за стол.

Когда объемные «косы» (восточные тарелки) были опустошены и на столе появился чай с бисквитом, маца и длинные упаковки иноземных печений, подаренных для губернатора мистером Ройсом, мужчины попросили Фаину Борисовну оставить их и перешли к делу.

– Ройс – умница, – сообщил Рапопорт. – С ним можно делать дела. Даже как-то неловко так водить его за нос…

– Пустяки, – сказал Харитонов. – Обыкновенная игра. Кто выиграл, тот и молодец.

– Мне наплевать на этого Ройса. Но как быть с Ивановым? Президент решил дело поддержать. А когда он узнает, что никакого леса в национальном парке давно нет…

Харитонов не успел ответить. Вошли мальчики. Сеня и Сема имели взволнованный вид. С ними был еще один молодой человек телеграфист Петя Маляров. Маляров подал губернатору конверт.

– Срочная телеграмма, Самуил Яковлевич.

Харитонов пробежал телеграмму несколько раз. Лоб губернатора покрыла испарина: в Петербурге евреи взяли власть и теперь потребовали изменения границ. Иванов Вышний Волочек не отдаст. Это война.

– Что случилось!? – вбежала Фаина Борисовна, – Самуля, не смей от меня ничего скрывать.

– Мобилизация. Всеобщая мобилизация, – Самуил Яковлевич сел в кресло, руки у него опустились.

Гольдин взял из рук губернатора телеграмму. Они вместе с Рапопортом перечитали текст: «Новая Еврейская партия Петербурга поставила ультиматум – граница между Вышним Волочком Торжком тчк. Возможны мобилизационные действия. тчк. Объявляю чрезвычайное положение тчк. Иванов. тчк.»

– Это еще не мобилизация, – успокоился Рапопорт. – Они ультиматум нам. Мы ультиматум им… А там время пройдет.

Гольдин тоже не очень взволновался. Хорошенькое ли дело воевать? А чем? И так на границе из десяти солдат патрон только у одного.