Челнок - Виталий Владимиров

Людмила вывела машину из гаража, закрыла его и села за руль. Вставила панельку магнитолы, и запел хрипловатый голос: «Тронь гитарную струну, выбирай, челнок, страну…». Песня про российского челнока. Про огромный клан россиян, которых жизнь заставила уподобиться муравьям, что тащат бесконечной вереницей по лесным тропам, кто листочек дерева, кто хвойную иголку для строительства дома.

Что за чудесная страна Россия! Каждый в отдельности мечтает построить свой дом, а всем вместе никак не получается.

Да и как его построишь без денег? На квартиру, на машину, на бензин, на парковку вон сколько уходит.

Людмила привычно опустила стекло, просунула бумажку денег, взяла бумажку квитка, и поставила машину на стоянку.

А вот и родной муравейник.

Рынок.

На асфальтовой поляне строй высоких крытых фургонов, плечом друг к другу, задний борт откинут. На пластмассовых цепях, свисающих, как лианы в джунглях, почти в каждое звено вставлены крюки вешалок, на которых что душе и телу угодно – шубы, дубленки, плащи, куртки, платья, в том числе розовые, кофточки, рубашки, водолазки, джинсы, чего только не напридумывал себе вместо фигового листка изгнанный из рая Homo Sapiens. Человек Прямоходящий.

Рядом развалы, где кучей трусики-майки, бюстгальтеры-лифчики, туфли-ботиночки.

А муравьев-то! То бишь, борцов-индейцев – толпы. Бойкое место – торговля. И незатейливый сервис, сундук на колесах с термосами. В ассортименте супчик змеиный, кипятком разведенный, чай-кофе из пакетика, бутербродик всухомятку, все необходимые элементы для получения язвы желудка.

Воздух на рынке пронизан ароматами шашлыка, шаурмы, чебуреков. Мангалы дымятся тут же, создавая ощущение гигантского привала, бивуака армии продавцов и покупателей.

Разве что битва мирная, цена договорная.

на рынке торгуйся всегда, во всем, на то он и рынок

Людмиле нужны были только места с номерами 24, 32 и 46. С их хозяевами у нее, можно сказать, постоянная связь. Но все равно Людмила обязательно прошла по «аллеям» из грузовиков, примериваясь к ценам, а иногда и покупая ту или иную вещь повыгоднее. Товар складывала в огромную клетчатую сумку из отходов китайского тростника. Спутник челнока.

Завершив и довольно успешно свою миссию, Людмила вошла в здание крытого рынка, по объемам больше похожего на цех крупного машиностроительного завода. Только вместо станков и агрегатов – двухэтажные ячейки. Людмила по ассоциации невольно вспомнила бесконечные коридоры музеев Ватикана и поток, живой водоворот людских голов. Только картины там разные, а здесь одна и та же – выставка-продажа. На верхнем этаже такой ячейки – склад, внизу – раскладка товаров, соединяет их вертикальная железная лесенка. Попрыгай вверх-вниз целый день, к вечеру больше станешь обезьяной, чем человеком.

И как два этажа невидимо отличаются на нижний и верхний торгующие люди. Внизу обычные продавцы – женщины, как сейчас принято выражаться, славянской национальности, над ними хозяева. На каждом рынке свои – где китайцы, где азербайджанцы, где чеченцы. С некоторыми из них Людмила хорошо знакома, куда же денешься от администратора рынка, на котором арендуешь контейнер для салона или торговую точку.

Находившись досыта, Людмила почувствовала, что проголодалась.

И присела в кафе, заказав шашлык с жирком, с острым зеленым перчиком, с лучком, с пряным соусом. Солнечно, тепло, сытно…

Не в первый раз

живут такие же на свете

и повторяют той же жизни путь –

те, кто когда-то были дети…

Они, отчаянно страдая, понимают

и вновь вникают

в ту же суть…

Опять сами собой всплыли стихи. Как цветы, которые распускают свои бутоны только, когда благостно на душе. Все-таки правильно и приятно, когда ты можешь позволить себе горячий шашлык из настоящего мяса, потому что, когда денег нет, то покупаешь кусок дешевого теплого дерьма из сундука-тележки, съедаешь его, а потом уныло, а чаще недоброжелательно смотришь на этот мир.

Который все-таки прекрасен, несмотря ни на что.

Только особенно рассиживаться было некогда и Людмила опять оказалась в потоке машин. Вот уж чего резко прибавилось на дорогах столицы за последние годы, так это авто. И темп дневного движения совсем иной, вялый, натужный по сравнению с утренним.

И мысли ленивые, как полноводное течение широкой равнинной реки. Река памяти сделала поворот после того, как Людмила медленно и как бы торжественно проехала мимо своей прежней работы, мимо родного до боли НИИ, научно-исследовательского института, в который она попала по распределению после окончания вуза. Надо же, была пора, была эпоха, когда все было по распределению. Правда, в школу с математическим уклоном она пошла по своей воле. И в вуз учиться на программиста-экономиста тоже пошла в соответствии с собственными интересами и наклонностями.

Ах, как быстро минули студенческие годы!

Взахлеб, в ритме вальса, в вихре жадного поглощения, насыщения новыми знаниями, новыми впечатлениями, новыми увлечениями.

Первый тур вальса жизни, первый разворот – Людмила – ученица школы с математическим уклоном. Именно этот уклон неуклонно развил в ней природную способность к анализу, к оценке, к созданию модели решения той или иной задачи. Зачем стоять в углу, если папа пока оставил наказанную и куда-то вышел? Как совместить любимое чтение и унылую игру на фортепьяно? Ответы найдены, осталось только осуществить задуманное.

Второй тур вальса жизни, не столько разворот, сколько новая ступенька, новый уровень – вуз. Мыслительный аппарат совершенствовался, он стал работать по проверенным программам.

Третий тур вальса жизни – работа в НИИ и защита кандидатской диссертации. Все логично, все по плану.

Вот только единственное, в чем отставала Людмила в решении своих проблем – секс. Мешали вбитые с детства в голову, в душу запреты, табу, нравоучения.

Сейчас Людмила со смехом припомнила, как они спорили с ее однокурсником Гошей, который ухаживал за ней. С которым они целовались до умопомрачения, благо опыт в деле поцелуев был накоплен Марией к тому времени немалый.

Целовались, но любые попытки Гоши проникнуть сквозь створки заветного грота решительно пресекались Марией.

– Ну, уступи, – жарко просил Гоша.

– Нельзя! – упиралась Люся . – Я невинность потеряю. Навсегда. Вот женись, тогда, пожалуйста, сколько хочешь и… сколько сможешь, – прыснула она от смеха.

– Соображаешь? Как же я женюсь на тебе, если я не знаю, какая ты.

– Как получишь свое, – говорила Людмила тоном матери, – поминай как звали, а как я стану объяснять будущему мужу, что уже не девушка?

– Ну, дай, Люсь, Лю-ю-сь…

– Ладно уж, но учти, только сверху, только неглубоко…

Глубоко получилось в реальности после официальной свадьбы- женитьбы на той же тахте, на которой она спала у мамы на днях.

Но не с Гошей, в с совсем другим, с соседским Митей, который привлек ее тем, что всю жизнь терпеливо и молча ждал своего часа. После уроков в школьном дворе, на катке, на лавочке перед Лениным и Сталиным, и перед Лениным только и без Ленина и Сталина тоже.

И дождался.

Людмиле нравилось командовать Митей, таким безответным, таким послушным.

Тем более, что она стала хозяйкой собственного дома. Родители ее и Мити дали денег и купили молодожены кооперативную квартиру.

Свой дом – предел мечтаний. Повесим на окна красивые занавески, подпоясанные широкими лентами, делилась она своими планами с Митей. И вдруг впервые встретила отпор, непонимание, более того, какое-то презрение с его стороны.

– Мещанство, – определил Дмитрий.

Подумал и добавил окончательно:

– Убожество. Для тебя всегда были главными тряпки.

Знал бы он, что оказался пророком, что тряпки и впрямь стали делом ее жизни.

и благосостояния…

А тогда почувствовала Людмила себя опять обиженной. Вот, вроде бы все складывалось по ее сценарию, ан, нет, что-то она не разглядела в этом тихоне, с которым делит кров и постель и который стал отцом ее ребенка.

Ее сына.

Хлопоты по благоустройству дома, а потом роды и выхаживание малыша, совмещенные с аспирантурой, отодвинули куда-то глубоко эту обиду. Да, и самой себе она тогда сказала – не из-за споров же про тряпки рушить налаженное.

Вихрь вальса жизни словно сменил свой ритм на шаги танго или неспешный походный строевой марш после защиты диссертации.

Словно достигла Людмила своей вершины, своего потолка. Можно, конечно, за докторскую взяться, тем более что все основания по отзывам специалистов на ее работу у нее были. Но для этого требовались годы упорного, кирпичик к кирпичику, закладки фундамента, а потом и строительства, венцом которого стало бы звание доктора наук.