Челнок - Виталий Владимиров

А библиотека на ВИЛСе была прекрасная. Дюма, Гюго, Жюль Верн… Мать, кстати, чтения не одобряла и на то была своя причина. Как-то Люся в романе Золя прочла сцену, сильно потрясшую ее девичье воображение. Сцена, где взбунтовавшиеся женщины отрезали и водрузили член их обидчика на пику. Или у Бальзака, где паж читал вслух книжку принцессе, она вздремнула, а паж стал ее целовать между ног. Люся рассказала про эти литературные изыски двум школьным подружкам, они не нашли ничего лучшего, как поведать сей страшный секрет родителям, а они явились с претензиями к матери, что это у вас Люся читает? Мать спросила, где взяла? В библиотеке? В библиотеку больше не ходи.

Так к обиде на мать прибавилась обида на подружек. С тех пор Людмила перестала делиться с кем подряд своими переживаниями.

Мать чисто по-деревенски, вековым инстинктом боялась за дочку, не дай Бог, чтобы с ней что-то случилось, чтобы за ней никто не ухаживал до поры, до времени, чтобы замуж вышла невинная, а то родит без мужа, кто ее возьмет? И так до института. Даже специально одевала Люсю не то, чтобы плохо, но серо, невидно. За исключением розового платья, с которым получился такой конфуз.

Только разве любовь остановишь? Под серым платьем, может, еще сильнее костер чувств пылает. Впервые Люся почувствовала его жар снежной зимой. Каток, куда ходила Люся, был окружен огромными сугробами. Получилась такая, освещенная прожекторами, снежная долина под темно синим звездным небом. И музыка! Воспоминание о катке напомнило Людмиле ее поездку в Таиланд, когда вечером зажглись огни шоу и казалось весь мир, все люди танцуют, поют и веселятся под единым куполом ночи.

Там на катке и состоялось первое свидание и был подарен девочкой Люсей мальчику Мите первый неумелый поцелуй.

А как-то, когда она училась в девятом классе, родители уехали на дачу, мать не успела приготовить обед и дала Люсе денег, чтобы она сходила в кафе. Люся , конечно, причепурилась, взяла с собой книгу и состоялся ее первый выход в свет, как первый бал Наташи Ростовой.

С ней стал знакомиться мужчина лет на пятнадцать ее старше. А что вы читаете? Как оказалось, он работал на ВИЛСе, был связан космическими делами с Байконуром, разведен и жил в своей отдельной комнате. Куда и пригласил Люсю. Что ее удивило – разные обои на стенах. И, конечно, музыка. Он спросил, что поставить? Она вспомнила, что в кафе он говорил, что ему нравится Бетховен. И попросила Бетховена. Под волшебные грустные звуки «Лунной сонаты» он стал ее осторожно и нежно целовать и с ним она впервые ощутила незнакомое доселе волнение и странную истому. Как от остреньких уколов крабьих ножек.

Так они стали встречаться. И, конечно, не удержалась Люся , похвасталась своим поклонником подружкам. И поняла, что совершила ошибку, когда мать ненароком как бы спросила, а ты, дочка. никогда не видела комнату с разными обоями на стенах? Первый в жизни роман Людмилы кончился ничем – ее поклонник уехал в Байконур. Осталось только фото, где Люся в его кителе с погонами и в фуражке.

А вот то фото, что у аквариума, обязательно делали всем детсадовским детям на память. Как фото солдатам у полкового знамени. А во дворе дома стояли скульптуры вождей. Сначала Люся играла девочкой при Ленине и Сталине, потом Сталина убрали и она целовалась в скверике только под Лениным. А теперь Людмила, когда приезжает к матери, идет через пустой сквер. Словно ушли скульптуры вместе со своим временем, со своей эпохой.

Новая эпоха для Людмилы лично началась именно в те времена. Может, взыграла ее родовая тяга к новым приключениям, но Людмиле всегда хотелось вырваться из сетей Сетуни. Ей казалось, что настоящая жизнь идет не здесь, в Кунцево, а где-то там, в столице. И она настояла после восьмого класса, чтобы ее перевели из Кунцево в школу с математическим уклоном на Кутузовском проспекте. Мать, конечно, была против, но отец тут Людмилу поддержал.

К тому времени отношения Людмилы с матерью совсем испортились. Как-то мать за какую-то мелкую провинность ударила Люську по щеке и она ушла из дома. Потом, конечно, вернулась, но обиду свою затаила на всю жизнь.

И Людмиле потребовалось пройти нелегкий путь к своей свободе, к осознанию многих истин и переосмыслению старых понятий. Только недавно, на специальном семинаре, куда она попала в поисках формулы здорового образа жизни, Людмила через погружение и медитацию вернулась в детство и заново пережила свой конфликт с матерью.

И переоценила свое отношение к ней.

И простила ее.

мама права, толстею, надо пройти еще курс очищения печени, где-то в городе Кохме…

Людмила повернулась на бок на своей тахте и увидела в полутьме лицо матери на соседней кровати. Черты ее лица расправились и не казались такими суровыми и строгими. Мама тихо и спокойно спала. Может быть, потому спокойно, что Людмила простила ее.

И Людмила подумала, что это она правильно сделала, удовлетворенно вздохнула, закрыла глаза и тоже уснула.

И еще в полусне поняла, почему в лужах купалась снежной русалкой – Водолей все-таки.

Завтра новые дела, суета, но это завтра.

Эпизод третий. СВОЙ ЧЕРНОБЫЛЬ

Мне нужна причина,

чтобы подняться над действительностью,

мне нужна сила духа.

«Рецепты выживания и процветания»

Опали листья.

И стал прозрачен

пейзаж осенний за окном,

стал виден,

словно обозначен,

высокий белый рядом дом.

В нем зажигались

желтым светом люстры

и свет их был

так близок, так далек,

что показалось

так пронзительно, так грустно,,

что им, как желтым листьям,

тоже обозначен срок…

Стихи словно таились где-то в подсознании и проснулись вместе с Людмилой.

Утро было истинно голубое. Потому что такой оттенок синевы у неба бывает только осенью. И то не каждый день. А где-то в конце сентября.

Бабье лето. Или, как говорят американцы, Indian Summer, Индейское лето. Подумав так, Людмила ощутила себя индейцем. Не индейкой, в смысле индианкой, скво, а именно индейцем, который каждый день со своим томагавком должен выйти из вигвама на тропу охоты или войны. Так и Людмила почти каждый лень, включая субботу и воскресенье, выходит на тропу охоты за новым товаром и на тропу войны за выживание.

Хлеб наш насущный даж нам днесь.

Таких как она, борцов – целый город, мегаполис и вся страна.

Родина.

Отчизна.

Называй, как хочешь, но раз здесь живешь и здесь твой дом, тут тебе и умирать.

Раз живешь. И прожить этот раз хочется получше, побогаче, покомфортнее.

Поэтому и выехать надо пораньше, чтобы в пробках не торчать. Концы-то неблизкие. Сначала на один рынок за покупками, потом на другой – продавать. Копить запасы на зиму. Скоро зима жизни настанет. А сейчас пока осень.

Была бы Людмила индейцем, звали бы ее «Теплая полянка, освещенная вечерним солнцем». Так представила себя Людмила, увидев в зеркале сонную женщину, согретую за ночь в постели под уютным одеялом.

Привычно, не торопясь и тщательно, навела макияж. И оделась не как в поход, а как на праздник. Сережки, кольца, кулончик, пара золотых цепочек, браслет добавила для украшения. И через плечо, как портупея – кошелек многосекционный для денег, для визиток, для записочек… Только туфли рядовые, удобные для машины, другие, понаряднее, достанет из багажника и оденет перед тем, как войти в салон верхней женской одежды, как хозяйка, к которой продавцы относятся с почтением и как женщина, с которой покупательнице всегда приятно пообщаться.

Завтракать Людмила никогда не любила. Всю жизнь мать маялась с Люсей по утрам. Не ест дочка ничего, хоть ты тресни! Теперь Людмила вольна в своем выборе, давно уже вырвалась на свободу, поступает, как ей заблагорассудится.

Одна чашка кофе. Правда, со сливками и сахаром.

Звонок, чтобы взяли квартиру на охрану.

И вперед!

Дворами прошла к гаражам. Казалось бы, стоят ровные ряды одинаковых безликих металлических коробок, а в каждой свой автомобиль, где «Ока», а где «Мерседес», свой хозяин со своим характером. Вот сосед Людмилы после снегопада сгреб весь сугроб к воротам ее гаража, а она к его. Так и «воевали», пока Людмила не оставила записку соседу: «Жить надоело?».

На входе Людмила привычно солнечно улыбнулась сторожу, седому, но такому крепкому на вид. Он в нее влюблен. А может, и не влюблен, но по глазам видно, по улыбке от уха до уха, что по-кобелиному алкает ее. Зато приглядывает за ее гаражом, как за своим.

Людмила вывела машину из гаража, закрыла его и села за руль. Вставила панельку магнитолы, и запел хрипловатый голос: «Тронь гитарную струну, выбирай, челнок, страну…». Песня про российского челнока. Про огромный клан россиян, которых жизнь заставила уподобиться муравьям, что тащат бесконечной вереницей по лесным тропам, кто листочек дерева, кто хвойную иголку для строительства дома.