Об обновленчестве, экуменизме и политграмотности верующих - Татьяна Горичева

И потом. Что делать с остальными? Ведь за пределами "общехристианского братства" все равно останутся какие-то люди. Иудеи, магометане, буддисты, индуисты. Как же быть с ними? Осуждать или не осуждать? Обижаться за разность во мнениях или не обижаться?

Пожалуй, для прощения нехристиан со временем придется применить подобный же прием -- расширить свои взгляды на Бога и способы поклонения Ему до того, чтобы и здесь достичь необходимого плюрализма. Иначе не сдержимся и непременно осудим.

Дальше -- больше! Наверняка придется изобрести какие-то гуманные объяснения тому, почему некоторые люди (их немалое число в нашем окружении) относятся к вере в Бога прохладно или даже безразлично. Что делать в этом случае? Вероятно, объявить какие-либо видимые формы почитания Творца необязательными и слиться с безбожниками в окончательном и бесповоротном экстазе.

Но ведь для христианина осуждение ближнего - это скорее внутренняя духовная, чем внешняя социальная проблема. А не то обязательно окажется, что блуда можно избегнуть, если стереть все физиологические различия между полами, а страсти скупости, сребролюбия и воровства могут быть излечены только через упразднение частной собственности. Однако последнее, как говорится, мы в России уже проходили.

Пусть не покажутся эти мои рассуждения чрезмерным утрированием проблемы. Для Запада это реальность. По крайней мере, в серьезной (если можно ее таковой назвать) католической печати взаправду обсуждается "новый, открытый взгляд на нехристианские исповедания", а в протестантской среде бурное развитие переживают новые течения наподобие "богословия после Освенцима", фактически признающего равенство двух Заветов -Ветхого и Нового и, соответственно, христианства и иудаизма в силу их близости к одному и тому же Богу.

Налицо явная подмена, которая, слава Богу, пока еще видна нам, православным в России, и, увы, абсолютно незаметна в секулярном западном мире. Так уж повелось сегодня, что любому, даже такому сугубо личному вопросу, как религиозные убеждения, непременно придается широкое общественно-политическое звучание. Примета нашего века -- мышление идеологическими штампами, абстрактными идеями, далекими от реальной жизни. Человека заставляют не обращать внимание на вред той или иной идеи для собственной души, а вместо этого думать, что бы сделать великого для всего мира. Убеждают, что осуждение ближнего, превозношение над ним, тщеславие своими добродетелями, зависть чужим успехам и прочие внутренние язвы отнюдь не являются чем-то существенным, с чем нужно бороться, а, напротив, все силы должны быть отданы внешней социальной активности, для большей убедительности прикрытой христианским антуражем. При этом даже создается видимость самоотверженности, жертвования личным ради общественного: "Да как ты смеешь думать о своей душе, о своем спасении, когда в мире столько вражды, зла и несправедливости!" Похожую жертву сегодня призывают принести и православных. Но что пользы человеку, если бы даже он целый мир приобрел, а душе своей повредил? (Мф. 16,26)

Современный человек совершенно безоружен против идей мира сего. Странное дело, он не доверяет Церкви, ее опыту, преданию, традиции, но абсолютно доверчив по отношению к любым своим внутренним движениям. И это при том, что внутренние критерии утеряны, а настоящего духовного внешнего руководства нет. Ни одна из конфессий не сохранила до сего дня практического опыта, подобного православному старчеству и духовничеству. Так что же нам объединять? Общие грехи?

Нужно сказать, этот призыв отдать свои души на алтарь "всемирного христианского братства" в России пока особого отклика не находит. Разъединенность с баптистами и католиками пока еще, слава Богу, для нас не есть самая существенная духовная проблема. Собственные грехи и страсти для православного куда более реальны, а прогресс представляется не обобщенно-социально, но в личном практическом смысле -- в покаянном движении вглубь своей души. На этом-то языке покаяния, языке истинно православных духовных ценностей мы и должны говорить обо всех встречающихся нам явлениях.

Язык покаяния один только может предупредить нас и от впадения в противоположную крайность -- заносчивость и снобизм по одному факту принадлежности к России и Православию. Не дай Господь кому-либо из читателей воспринять все вышеизложенное так, будто все православные как-то по-особенному духовно благополучны, будто они автоматически лучше всех остальных только из-за того, что православны. Конечно, для человека в современном мире быть православным -- это определенный шанс, но, как всякая потенциальная возможность, и этот шанс может остаться неиспользованным.

Говоря о бесполезности и надуманности экуменической теории, я стремилась указать на нечто совсем иное: хотя у каждого нормального православного человека духовных проблем (а вернее, духовных задач) предостаточно, все же странно было бы списать их на Церковь и вероучение. Скорее, каждый их отнесет на свой собственный счет. Хотелось бы предостеречь читателя и еще от одного ложного вывода, будто весь Запад так плох, что не заслуживает никакого внимания, будто нам в России абсолютно нечего позаимствовать, абсолютно нечему поучиться. Разумеется, есть определенный опыт, определенные человеческие качества, которые православным было бы не грех перенять: аккуратность, рачительность, умение решать практические вопросы. В сфере, обычно именуемой "социальным церковным служением" католики и протестанты также преуспели куда больше, чем мы. Однако сказать, что ради этого стоит переделывать православное учение, богослужение, идти на компромиссы, соединять несоединимое, было бы слишком -- в Православии не существует никаких догматических преград, запрещающих брать с инославных любые, даже самые положительные примеры. Нелепо оправдывать экуменическую возню гуманитарными и благотворительными целями, ибо помогать друг другу, обмениваться практическим опытом можно и безо всяких дополнительных формальностей, безо всякого экуменизма.

К моему величайшему сожалению, в России случается встречать и другую позицию -- крайний скептицизм относительно всего, что связано с инославным миром. Критикуются, в частности, характерные для западной христианской традиции деятельные способы проявления милосердия. Что ж, спору нет, увлечение внешним в ущерб внутреннему очень опасно, но нет никакой нужды и в том, чтобы воспитывать в православных сугубое отрицание всего окружающего мира. Православный едва ли что потеряет, узнав подробнее о жизни матери Терезы. Искушения и ошибки, безусловно, могли встречаться и на ее пути, но нужно признать, что большинство из нас бесконечно далеки от внутреннего опыта и состояния души этого человека, всю свою жизнь отдавшего служению ближним. Большинству из нас, увы, свойственно противоположное -- безразличие и холодность к человеческому страданию. Так что важнее было бы будить в людях сочувствие, чем внушать им идеологически стерильные, но, увы, никем лично не пережитые и не прочувствованные оценки. Для меня самым сильным впечатлением от виденного на Западе был и остается призыв матери Терезы, прозвучавший с трибуны конгресса в Стокгольме: "Я умоляю вас во имя Хрисга, не убивайте своих детей, не делайте абортов!!! Просто родите и отдайте их мне!"

Ведь это не только предостережение от детоубийства -- это христианское обличение, которое несет в себе заряд огромной духовно-нравственной силы, пронизывающий душу до самой глубины. Это христианский вызов, который открыто брошен в лицо всему огромному обезбоженному миру одной маленькой тщедушной женщиной. А сколь нуждается в подобном призыве-обличении наша Россия...

Может быть, это покажется странным, но, говоря о духовной мертвости Запада и уникальности живого православного опыта, обязательно нужно иметь в виду, что в конструктивных отношениях с Западом в первую очередь заинтересованы именно православные. Почему? Да потому, что хоть мы и живы, но отнюдь не без грехов и болезней. Правда, живого человека все же можно лечить, живой человек интересуется своим здоровьем. Поэтому, если не обольщаться своей особенной крепостью, то, видя нынешнее состояние Запада, можно предугадать и те болезни, которыми в недалеком будущем предстоит болеть России.

Логика происходящего в мире такова, что все отрицательные социальные явления, с которыми сталкиваются верующие на Западе, через 5-10 лет обязательно выявляются и в российском обществе. Так что несомненную ценность для нас могут иметь не только "богословские разведывательные рейды" в стан "предполагаемого духовного противника", но и совместная практическая работа по проблемам, которые со всей очевидностью ставит перед христианством современный мир. Как на одну из важнейших современных проблем западного мира можно указать на т.н. аутизм -- замкнутость человека на себя и индифферентность к окружающей жизни, возникающие под влиянием цивилизации. Это действительно серьезная психологическая и духовная проблема. Это какие-то врожденные, патологические уныние и самодостаточность. Мутации становятся заметны даже на физиологическом уровне-атрофируются чувства: человек не ощущает оттенков вкуса пищи, не обращает внимание на запахи, слух перестает отмечать звуки -- таким образом тело реагирует на чужеродность всего образа жизни. И так с самого младенчества. Детские врачи и психологи на Западе бьют тревогу по поводу все более частых случаев аутизма у новорожденных детей -- ребенок не имеет интереса к жизни, он отказывается сосать грудь, он не чувствует прикосновения матери, он не радуется при ее появлении и ласке.