Измена - Колетт Фридман

Сюда они переехали шесть лет назад. Район практически тот же, но дом просторнее и парк рядом. За последние годы особняк вдвое вырос в цене: Роберт предсказывал, что капиталовложение будет выгодным, и не ошибся. Он редко ошибался.

Когда-то его стопроцентная уверенность и смелость ей нравились. Он всегда знал, что делает и как им лучше поступить. Но теперь ей казалось, что это не уверенность, а спесь.

В гостиной его вещей почти нет. По традиции, перенятой у матери, она держала гостиную «для гостей», а не для семьи. Дети сюда носу не показывали. Смех, да и только: в собственную гостиную ходишь как в гости. Первое, что притягивало взгляд, – черная кожаная мебель, из-за которой гостиная казалась меньше. Кэти выбрала бы что-нибудь попроще, поярче, но в те времена Роберт еще угощал клиентов дома и, по его словам, ничто не создавало атмосферу процветания и успеха лучше, чем темный кожаный диван и двухместное канапе. Стоявший здесь же сервант достался ей от матери вместе с разномастным набором уотерфордского хрусталя и неполным сервизом веджвудского фарфора. Вряд ли она докупит недостающие предметы, раз до сих пор не удосужилась. А материнскую коллекцию немецких фарфоровых статуэток давно пора выставить на продажу в Интернете, только руки все никак не доходят. По правде говоря, просто интересно, сколько теперь стоят хаммелевские безделушки.

А вот телевизора в гостиной нет, хотя телевизоры у них повсюду, за исключением разве что ванной.

Основное время семья проводила в жилой комнате, объединенной с кухней. Гигантская панель плазменного телевизора, подключенная к блюрей-плееру и новейшим игровым приставкам Брендана и Терезы, занимала весь угол слева от черного мраморного камина. По всему полу змеились провода, подключенные к акустическому центру, и валялись диски с фильмами – вот их Роберт забрал бы, хотя, насколько ей известно, ни одного еще не смотрел: все откладывает на потом, «когда будет время». С недавних пор со временем у него туго, страшно занят, и теперь она знает – чем…

Нет, отогнала Кэти навязчивую мысль, не сейчас.

Диванчик в жилой комнате далеко не новый, подушки не держат форму, хоть она и отдавала их перетягивать. Эффект от перетяжки продержался неделю, и Кэти твердо решила выкинуть диван. С тех пор прошло несколько месяцев. Может, поищет новый на распродажах в феврале…

Каминную полку уродовали часы, выпущенные в тридцатых годах прошлого века – дед Роберта оставил в наследство. Кэти раздражал бумажный циферблат в никотиновых пятнах, а скрип и щелканье механизма каждый час перед боем напоминали ей зубовный скрежет. Вот Роберт пусть и забирает, а она не намерена терпеть их в своем доме.

В своем доме.

Под своей крышей.

У себя.

Это она проводила здесь день-деньской: убирала, поддерживала порядок, превратила пустую коробку в гнездо, где Роберту и детям уютно. Она знала здесь каждую щель, каждый угол, знала, где скрипит половица, где облупилась краска; знала, где собирается паутина, какой кран течет, какое окно заедает. Это ее дом. Она его украсила, она обставила, она создала. И она его не отдаст.

Ее дом, ее, ее!

Вдруг испугавшись собственных мыслей, она поежилась. А что прикажете делать? С некоторых пор слова «раздельное проживание» и «развод» стали для нее очень актуальны. Оказывается, они тесно связаны с другими словами: «твое» и «мое». Раньше-то она всегда думала «наше», даже когда обвиняла Роберта в связи со Стефани. Впрочем, тогда мысль о разводе ни разу не возникала.

Роза права, глубоко вздохнув, признала Кэти. Без доказательств на эту дорожку ступать нельзя. Без серьезных, неопровержимых доказательств.

Она перешла в следующую комнату, где стоял большой обеденный стол и восемь стульев, один из которых явно выбивался по стилю: несколько лет назад пришлось заменить стул, рухнувший под особо тучным гостем Роберта. Здесь, в столовой, семья собиралась в торжественных случаях. Только вот случаи эти все реже и реже. На Рождество – в прошлом году, на Рождество – в этом, в следующую среду. Судя по обрезкам бумаги, Тереза мастерила рождественские открытки.

Снова оказавшись на кухне, Кэти машинально убрала со стола чашки и вместо того, чтоб закинуть их в посудомоечную машину, начала мыть сама. Ей нужно, необходимо занять себя.

В ожидании Роберта она взглянула на часы и тут вспомнила, что сегодня он будет поздно – встреча с клиентом. С клиентом. Если верить тому, что он сказал. Кэти нахмурилась, забыв о чашке. Кого, он сказал, угощает? Джимми. Они с Джимми Мораном ужинают в «Седьмом небе Бостона».

А если нет?

– Справочная слушает, ваш запрос, пожалуйста.

– Ресторан «Седьмое небо», в Пруденшиал-центре.

Удивительно, как четко и уверенно звучит ее голос. А ведь она поняла, что звонит, только когда пальцы набрали номер справочной, и тогда же с горечью констатировала: все жены делают одно и то же, если подозревают своих мужей, – проверяют.

– Ждите, соединяю.

Его ложь разлита по жизни окружающих. Его покрывают друзья, покрывают коллеги, а теперь и она внесет свою лепту, набрасывая флер извинительной лжи на его интрижку.

– «Седьмое небо», спасибо за звонок. С вами говорит Элиза. Чем могу помочь?

– Добрый день, я хочу подтвердить заказ на имя Роберта Уокера, сегодня вечером в семь тридцать. Столик на двоих.

Манера любому офисному сотруднику на зависть: строго по делу и с легким налетом скуки в голосе. Ей не раз приходилось играть эту роль, когда Роберт только-только создавал компанию, и голос якобы секретарши должен был убедить клиентов, что перед ними нечто большее, чем бизнес двух людей.

– У меня нет заказа на имя Уокер.

Во рту сразу пересохло, правый глаз задергался, и Кэти, еле шевеля губами, попросила:

– Посмотрите на «Эр-энд-кей».

Достаточно соврать один раз, и дальше врешь не задумываясь, открыла она для себя еще одну горькую истину.

– Простите, мэм, на это имя тоже ничего нет.

Мэм. Даже по телефону ее больше не называют «мисс». Она почувствовала себя до боли старой.

– Спасибо, я сейчас же переговорю с боссом. Уверена, все разъяснится.

Столик в «Седьмом небе» никто не заказывал. Ничего удивительного, она и не рассчитывала. Конечно, Роберт мог ошибиться, хотя он редко ошибается. Может, просто перепутал ресторан?

А может, солгал. И встречается с любовницей. Как в каждый отмеченный красным флажком день.

Глава 7

Кэти Уокер в нерешительности застыла перед кабинетом мужа. Что-то мешало ей повернуть ручку и шагнуть в его владения.

Как ни крути, но она преступила бы границу как в прямом, так и в переносном смысле.

События развивались так стремительно, что времени на раздумья не было. Вчера, увидев красный флажок напротив женского имени в телефоне мужа, она сделала скоропалительный вывод. Возможно, ошибочный. Рассудок, во всяком случае, отчаянно хотел убедить в этом сердце.

А сердце не соглашалось.

Кэти давно подозревала неладное. Возникшие подозрения – сами по себе признак беды. Разве придет в голову подозревать мужа в любовной связи, когда по-настоящему, без вопросов, сомнений и задних мыслей, знаешь, что он тебя любит? Любит ли ее Роберт? Она не уверена. Вероятно, она ему симпатична; спору нет, он к ней привык и готов прощать ей многие недостатки, но – любит ли? Вряд ли.

Стоило ей увидеть красный флажок, как бесчисленные мелочи, смутные вопросы и непонятные случаи сложились в убедительно правдивую картину. Теперь, чтобы не сойти с ума, нужны доказательства.

Но ясно и другое: войди она в комнату, переступи порог – и дороги назад нет. Даже если она ничего не найдет или обнаружит доказательства, полностью снимающие вину с мужа, даже если он никогда не узнает, что она обыскивала кабинет, – возврата к прежней семейной жизни не будет. Кэти обманет его доверие.

Он ее доверие уже обманул.

Сердце похолодело от горькой мысли. Он предал ее дважды – и наверняка ради одной и той же женщины. Возможно. В тот раз у нее не было доказательств, только страхи и предположения.

Ей нужна правда.

Кэти Уокер решительно вошла в кабинет мужа.

Поначалу предполагалось, что вторую по величине спальню в доме займет Брендан, когда подрастет. Однако сразу после переезда комнату захватил Роберт: перенес туда компьютер, разложил папки, установил аппаратуру для компьютерного редактирования – и стало ясно, что новой спальни Брендану не видать.

Здесь было тихо: окно с двойными рамами выходило на задний двор. Роберт любил тишину. По левой стенке стояли тумбы с файлами, прямо у окна – конторка, за которой он делал эскизы. Будь то документальное кино или рекламный ролик, муж всегда начинал с графической раскадровки от руки, а не на компьютере, считая такой процесс поистине творческим. Светлый стол вдоль правой стены предназначался для офисной техники: принтеры, факсы, сканеры, стационарный «Эппл» с внушительной диагональю, сверкающий эппловский ноутбук и цифровой блок, чтобы монтировать видео, диалоги и музыку для рекламы, кормившей фирму «Эр-энд-кей». Много лет назад компоновку приходилось заказывать; теперь новые технологии и особенно программа окончательного монтажа позволяли делать основную часть работы дома, за компьютером.