Кочегарка - Бентли Литтл

– Черт меня побери совсем, – произнес Генри.

Все это выглядело как Вудсток[86] коренных жителей Америки. Повсюду, насколько хватал глаз, как сардины в бочке, располагались палатки, жилые прицепы и пикапы. В воздухе раздавались сотни отдельных звуков, которые сливались в пульсирующее жужжание. Его спутники не предприняли никаких попыток присоединиться к толпе, добраться до ее центра и цели – они просто припарковали машину и стали разбивать лагерь. Для этого они поместили рядом с машиной ржавую жаровню, достали по банке пива из холодильника и разложили спальные мешки на пыльной земле.

Они ни с кем не разговаривали.

Да им это было и не надо.

Генри понимал, для чего они здесь – ему рассказали всю историю, – но все-таки чего-то в этом не хватало. Он ощущал себя так, как будто наблюдает за своими действиями со стороны. Если верить Уэсу и другим папаго, которые забрали его, во всем этом путешествии была определенная цель, но он не видел, чтобы кто-то из них на ней зацикливался. Более того, они вели себя как на автопилоте, выполняя заранее предложенный план, а не принимая осознанных решений.

Это Генри не нравилось.

Они молча уселись в кружок, пили пиво и перебрасывались приветствиями с представителями других племен.

Наступила ночь.

И вместе с темнотой появились тени.

Это были тени мужчин и женщин, а некоторые из них были настолько смазаны, что пол определить было невозможно. Они появлялись отовсюду: из воздуха, из земли, из прерии. Генри бы надо было догадаться, что они здесь появятся, но он этого не ожидал – по виду остальных было ясно, что для них это тоже сюрприз. Движения теней были чарующими и соблазнительными, их цель была видна невооруженным глазом, и Генри заметил, что они были более плотными, чем раньше, более густыми и реальными. Его вдруг охватил ужас оттого, что, несмотря на то что говорил Уэс, их всех согнали сюда именно за этим. Их всех обманным путем собрали в одном месте – в этом месте, – чтобы атаковать, использовать и полностью истощить.

Генри посмотрел на приближающиеся фигуры. Теперь он увидел разные уровни темноты, места, в которых должны были располагаться глаза, нос, рот, соски и лобок. Кроме того, в тенях теперь появилось обещание чего-то большего, намек на то, что если им будет позволено закончить уже начатое, то они станут абсолютно реальными, обрастут плотью и обеспечат полнейшее удовольствие, на которое сейчас могли только намекать.

Большинство мужчин никак на это не реагировали и пытались их отогнать, но и те, кто уступил, делали это через силу, отчаянно пытаясь сохранить на себе одежду и не вступать с духами во взаимодействие. За это Генри был им благодарен. Он почувствовал облегчение. Его окружали такие же люди, как и он сам. Их моральная поддержка давала ему силы, которых у него не было, когда он был один. И он понял, что близняшки, которые появились, чтобы его соблазнить, его совсем не возбуждают. И еще раз увидел, чем в действительности является женское тело – комком обнаженных нервов с отверстиями, обладающими шаржированными физиологическими функциями. И хотя у близняшек еще не было тел, одной этой мысли хватило, чтобы начисто отбить у него всякую охоту.

Как бы странно это ни казалось, но было здорово вновь стать самим собой.

Одна из китайских близняшек – а они были китаянками, сейчас Генри был в этом уверен – проскользнула совсем близко к нему: левой рукой она медленно гладила свою роскошную грудь, а правую протягивала в его сторону. Ее сестра стояла прямо перед Генри и терла свою промежность, и ее тело двигалось в унисон с движениями ее руки.

На Генри это не произвело никакого впечатления.

Как и раньше, он ощущал под их внешней сексуальностью злобу и ярость.

Рейнджер заглянул в кузов пикапа, где Уэс и Милтон жестами прогоняли две плотные тени похожих на мальчиков девушек-тинейджеров.

– Это все из-за нашей жизненной силы, – пояснил Уэс. – Именно из-за нее мертвецы жаждут нашего семени. Оно дает им то, чего нет у них самих.

С правой стороны от Генри какой-то пожилой мужчина не выдержал и теперь отчаянно мастурбировал, спустив джинсы до колен. Когда он кончил, на него обрушилось целое сомнище теней, все из которых пытались добраться до его семени. Близняшки Генри бросились туда же, и он, не отрываясь, наблюдал за тем, как меняются их формы, как они становятся все больше похожими на грудастую матрону, которая соблазнила старика, пока не слились воедино и не стали ее абсолютной копией.

Из разных частей толпы доносились крики страдания и сожаления, а иногда и удовлетворения, но постепенно их место заняли звуки разговоров, радиоприемников, магнитофонов и CD-проигрывателей, которые включались, как только мужчины отворачивались от теней, выбирая вместо них мирские удовольствия обыкновенной жизни. Это заняло почти час, и тени становились все более настойчивыми и нетерпимыми в своих попытках соблазнения, пока наконец все как одна не исчезли, и не так, как появились, а растворившись в воздухе и смешавшись с темнотой ночи. Все это произошло бесшумно – тени никогда не шумели, – но сама земля издала какой-то странный грохочущий звук – стон разочарования, приглушенный слоями почвы. Только тогда Генри убедился, что все усилия теней прошли даром. Он чувствовал себя прекрасно и испытывал гордость и за себя, и за других.

– Слава тебе, Господи, – выдохнул Уэс, убирая волосы со лба.

Они посмотрели друг на друга, и Генри подумал, что вот сейчас они обсудят то, что произошло, и наконец-то по душам поговорят о том, почему оказались здесь и что будут делать дальше – в общем, обо всем на свете…

Но этого не произошло. Ни один из них не начал этого разговора. Вместо этого они повозились в своих спальных мешках, достали из ящика пиво, да так и остались сидеть или стоять и молча следить, как на них опускается ночь.

И ждать поезда.

Глава 30

Вашингтон, округ Колумбия

Промонтори-Пойнт.

Росситер наблюдал на экране за репортажами с места происшествия четырех федеральных и шести местных телеканалов. Агент Салдана быстро подготовил эту выборку и принес ему. Как патетично, размышлял Росситер, наблюдая за безликим корреспондентом со светлыми волосами, который вел свой репортаж с места сборища. Обладая невероятными возможностями по сбору информации, ФБР все-таки полагается на факты, которые получает от Кэла Перкинса, третьеразрядного репортера с независимой телестанции в Солт-Лейк-Сити…

Вот вам и ответ тем сторонникам конспирологических теорий, которые представляли себе ФБР как монолитную, хорошо смазанную машину, обладающую нелимитированными возможностями добывать и собирать информацию на любого жителя Соединенных Штатов. Все происходящее лило воду на мельницу других, тех, кто представлял ФБР в виде группы бестолковых и неэффективных идиотов, которые фальсифицировали данные для того, чтобы прикрыть свою некомпетентность и которые были не в состоянии раскрыть преступление, даже если оно совершалось прямо у них перед носом.

Дерьмо.

Здесь не было ни правых, ни виноватых.

Росситер заставил себя улыбнуться младшему агенту.

– Отлично, Салдана. Вижу, что вы умеете мыслить нетривиально. Мне это нравится.

– Благодарю вас, сэр. – Агент улыбался, направляясь к своему столу.

Последние несколько дней Росситер занимался тем, что оттачивал свои организаторские и лидерские качества, а также тренировал свои способности к межличностным отношениям. Он еще ни в чем не был уверен наверняка, но шестое чувство подсказывало ему, что повышение уже не за горами. Улыбки и похвалы сотрудникам для него были неестественны, но сохранение на лице одобрительного выражения лица было ничем по сравнению с возможностью подняться еще на одну ступеньку выше.

Хотя со всеми этими спекуляциями в прессе о разрушении Белого дома и сомнительным решением президента отгородиться от мира молчанием, вместо того чтобы честно и публично разобраться с ситуацией, давление на него значительно возросло. И если он по-быстрому не закончит свое расследование, то его выкинут к чертовой матери.

Росситер еще раз просмотрел запись. У него не было никаких объяснений тому, для чего все эти индейцы из разных племен собрались в Промонтори-Пойнт. Их не было ни у кого, кто не входил во внутренний круг этих людей, а последние не отличались разговорчивостью. Но тот факт, что в этом месте произошла смычка двух частей трансконтинентальной железной дороги, означал, что оно играет важную роль в истории железнодорожного транспорта.

И хотя Тихоокеанский железнодорожный акт был подписан Линкольном, реально строительство железной дороги было закончено во времена Гранта.