Любовница на Рождество - Виктория Александер

– Согласно вашей теории, для ее же пользы. Тем не менее… – Она покачала головой. – Я не могу лгать своей семье.

Он долго на нее смотрел.

– Делайте так, как считаете правильным.

– И вы не попытаетесь меня переубедить? – удивилась она.

– Нет. – Он помолчал, потом сказал: – Я никогда не попрошу вас сделать что-нибудь для вас неприемлемое. Хотя, как мне помнится, это была ваша мысль – продолжить обман.

– Да, я признаю, но…

Он поднял руку, прерывая ее.

– Сейчас эти разговоры нас никуда не приведут. Я верю в вас, Вероника. Я верю в ваш ум и в вашу рассудительность. Говорить или не говорить правду вашей семье – это ваше решение. С последствиями я справлюсь. Но знайте вот что. – Он шагнул к ней, а она не отстранилась и позволила себя обнять. Он заглянул ей в глаза. – Не важно, что произойдет потом, для меня это не имеет значения.

– Не имеет значения? – Она, не мигая, смотрела на него.

– Нет. Вы – единственное, что имеет значение.

– И вы мне доверяете?

– Доверяю свое будущее. – Он кивнул. – И свою жизнь.

Она охнула. Второй раз за сегодняшний день она не знала, что сказать.

Он усмехнулся.

– Я лишил вас дара речи?

– Нет. – Она вздохнула. – Наверное.

– А вы знаете почему?

– Понятия не имею.

– Потому что… – Он чмокнул ее в кончик носа. – Потому что вы без ума от меня.

Она внимательно на него посмотрела и со вздохом произнесла:

– Или просто без ума.

Глава 18

– Я так и знала, что найду тебя здесь. – Вероника закрыла за собой дверь в библиотеку и улыбнулась отцу.

– Какая внушительная коллекция. – Отец стоял около полок, тянувшихся вдоль стены за письменным столом, и листал одну из книг. – Насколько я понял, библиотека продавалась вместе с домом.

Вероника кивнула.

– У Себастьяна еще не было времени основательно просмотреть, что это за книги.

– Из того, что я увидел, могу сделать вывод, что он получит истинное наслаждение. Твоему мужу повезло.

Вероника поморщилась.

Она и представить не могла, что обман такой тяжестью ляжет на сердце. Кажется, тяжесть угнездилась там прочно.

Однако обед удался и сделал бы честь любой хозяйке. Собравшиеся дружно беседовали, все были в приподнятом настроении. Разговоры в основном крутились вокруг Рождества, украшения дома и елки. Даже семья Вероники с удовольствием присоединилась к общему хору. Почему это происходит, спрашивала она себя. То ли от праздничного рождественского настроения, то ли от того, что члены семьи Себастьяна радовались родственному общению. А может, и то и другое. Но легкость и непринужденность, царившие за столом среди родных Себастьяна, распространились и на ее семью. Они с Себастьяном были единственными, кто до конца не расслабился, хотя Себастьян очень старался показать, что у него хорошее настроение. А почему нет? Он стал таким, каким его хотела видеть семья. По крайней мере на сегодняшний день.

Но стоило кому-нибудь упомянуть их брак, как у Вероники внутри все сжималось в комок. У нее не было возможности поговорить со своими родными, и она до сих пор не была уверена, разумно ли это. Разумно или нет, но она не сможет пережить Рождество с тяжестью на сердце.

И еще она никогда не думала, что ее смутит возможность скандала. Этот призрак витал около нее подобно духу Марли [8]. И от этого судорогой сводит живот.

Вероника сделала глубокий вдох и сказала:

– Я хочу кое-что с тобой обсудить.

– Но сначала, – отец захлопнул книгу, – я должен извиниться перед тобой, Вероника.

– Ты? – Такого она не ожидала. – За что?

– Здесь, в этом доме, с этой семьей… – Он покачал головой. – Благодаря этому я понял, как же многого я для тебя не сделал.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Да, не сделал. – Он поставил книгу на полку. – Меня это осенило сегодня за обедом с семьей Себастьяна. Теперь это и твоя семья, разумеется.

– Что тебя осенило?

– Позволь мне закончить. – Он посмотрел прямо ей в глаза. – Нелегко признаваться в таких вещах.

– Признаваться часто неловко, – пробормотала еле слышно Вероника. – Но боюсь, я не понимаю…

– Это не то, что я сделал, а скорее чего никогда не делал. – Он кивком указал на графин с бренди: – Можно?

– Да, конечно.

Он подошел к столику и наполнил бокал. Вероника смотрела на него и спрашивала себя: почему никогда раньше она не думала о том, что он – красивый мужчина или, лучше сказать, импозантный. Он выше ее ростом, с сединой на висках, с добрыми глазами. Печальными глазами. Она этого тоже никогда не замечала. Но ведь он – ее отец, он просто был рядом.

– А ты не хочешь выпить?

– Нет, спасибо. – На сегодня бренди с нее хватит.

Он повертел бокал в руке.

– Когда твоя мать умерла, я… умер вместе с ней.

– Папа, не нужно…

– Нет, нужно. – У него вырвался тяжелый вздох. – Я поручил твое воспитание Лотте и своей матери. Я поступил так не преднамеренно – просто я не умел этого делать. Тебе было всего пять лет, а я… я потерял интерес ко всему.

У нее больно кольнуло сердце.

– Папа…

– Когда ты вышла замуж за Чарлза, я счел это ошибкой. Он был намного старше тебя, почти моего возраста. Но я никогда не давал тебе советов и тогда тоже решил, что не имею на это права. А ты, казалось, была счастлива.

Она проглотила ком в горле.

– Я и была счастлива.

– Сегодня я понял, каким плохим оказался отцом. Все эти разговоры о Рождестве… – Он замолчал. – А ты знаешь, что мы с твоей матерью познакомились на рождественском балу?

Она отрицательно покачала головой.

– Она любила Рождество. А то первое Рождество после ее смерти… С тех пор я его возненавидел. – Он печально улыбнулся. – Я не мог заставить себя отмечать Рождество так, как это делала она. В этом я ее предал.

– Папа…

– Поэтому я на Рождество предпочитал уезжать из Англии. А когда оставался дома, то мать и сестра, понимая мое состояние, старались отмечать этот день как можно тише. Теперь я понимаю, что был не прав.

– Я не думаю…

– Рождество – это время для семейного торжества в кругу тех, кого любим. Возможность благодарить и делить эту радость друг с другом. – Он покачал головой. – Я лишил тебя этого. Я думал исключительно о себе и о том, что я потерял вместе с Рождеством. Мне следовало снова жениться, чтобы у тебя появились братья и сестры…