Ледяное озеро - Элизабет Эдмондсон

— Когда у тебя много денег, что является еще одним секретом вечной молодости, то обнаруживаешь, что молодые люди очень рады проводить время в твоем обществе.

Джейн решила, что не пристало так говорить вдове преклонных лет, как бы легко ни чувствовала она себя в бальном зале.

— Память о муже… — начала она.

— Я любила Вульфа всем сердцем, до самой его смерти, и скорбела о нем очень искренне. Но именно потому, что он был таким превосходным мужем, я пристрастилась к мужскому обществу и взяла за правило не лишать себя такового.

Джейн подумала о Соле, которого не охарактеризовала бы как превосходного мужа, и сказала, что ее мечты не простираются дальше юга Англии.

— Поверьте моему слову, — произнесла Дафна. — Это не то же самое, что Ментона.

Фредди медик, он наверняка знает, что придает женщинам вроде Дафны Вульф их поразительную энергию и бодрость духа.

— Ее конституция, осмелюсь предположить, — ответил Джейн ее партнер. — Есть люди, которые скроены надолго, и, видимо, она одна из них.

— Все дело в наследственности?

— Законы наследственности слишком сложны для того, чтобы мы их полностью изучили. Да, энергичный родитель вполне может передать свою энергию следующему поколению. А может и не передать, есть множество примеров болезненных отпрысков здоровых и крепких родителей.

— Кажется, немцы придерживаются иного мнения. Они ведь помешаны на производстве супергероев?

— Вы имеете в виду Гитлера и тот образчик арийской расы, доктора Геббельса? Сомневаюсь, что это приведет нацию к чему-нибудь хорошему. В Америке тоже есть люди, которые сдвинулись на этой почве, но если они когда-нибудь попытаются применить свои теории на практике, поднимется гневная волна в обществе. Понравится ли человеку, если ему запретят иметь детей из-за каких-то предполагаемых дефектов в его наследственности?

Джейн остановилась, уставившись на Фредди. Ее глаза наполнились слезами.

— Как вы могли?!

Фредди воззрился на нее в недоумении.

— Не понимаю. Что я такого сказал?

Вскинув голову, Джейн направилась к дверям танцевального зала.

— Подвернула лодыжку, — пояснила Сеси, которая танцевала с Майклом и остановилась, увидев искаженное болью лицо Джейн.

— Лодыжка? — переспросил Фредди, догоняя ее и провожая до кресла. — Кажется, это стало традицией в вашей семье.

Лучше бы он убрался и оставил ее в покое! Кто насплетничал ему о ней? Кто мог быть настолько бессердечным или бестактным, чтобы болтать за пределами круга ближайших родственников о том, почему у них с Солом нет детей? Да еще с почти незнакомым человеком.

— Послушайте, — промолвил Фредди. — Я не думаю, что вы повредили ногу. Наверное, я обидел вас каким-либо своим высказыванием. Я не имел намерения вас обидеть, не предполагал, что затронул деликатную тему. Уверяю вас, в моих комментариях не было ничего личного. Если я задел какой-то нерв, то прошу прощения.

Его слова звучали искренне, и Джейн хотелось верить в это.

— У меня нет детей.

— Знаю.

— Кто-нибудь из «Уинкрэга» когда-нибудь говорил вам, почему мы с мужем бездетны? Или упоминали Гриндли?

— Нет.

Она испытующе всматривалась в его лицо и не могла прочесть там ничего, кроме участия и волнения.

— Извините, — произнесла Джейн, вставая. — Я придала слишком большое значение тому, что, очевидно, было случайной ремаркой. Не вернуться ли нам танцевать?

Фредди предложил ей руку, и они опять заняли место среди танцующих.

Вскоре Джейн проговорила:

— Если не возражаете, я хотела бы рассказать вам, почему вспылила в ответ на ваши слова. Мне кажется, я должна вам объяснить.

— Вы не должны, но если желаете, пожалуйста. Я вас слушаю.

— Воспаление желез. Или еще какое-то похожее недомогание.

За ужином Аликс встретилась с доктором Джонстоном. Она хотела выяснить, что произошло с Изабел пятнадцать лет назад.

— Воспаление желез?

— Девочки в этом возрасте часто ему подвержены. Я не знаю, какой именно недуг беспокоил вашу сестру, так что воспаление желез ничем не хуже любой другой догадки. Оно не противоречит фактам, как и любой другой диагноз.

— Но наверняка вы не знаете. Почему вас к ней не позвали? Или позвали?

В свое время доктор Джонстон помог появиться на свет Аликс и Эдвину, а также по меньшей мере половине собравшегося общества, и он был намерен говорить прямо, без обиняков.

— Вы занимаетесь тем, моя дорогая Аликс, что нарушаете старую заповедь о спящих собаках. Вы не просто их будите, а прямо-таки пинаете, пока они не завоют и не залают. Послушайте совета старого человека: перестаньте.

— Что?

— Перестаньте задавать много вопросов. Не надо ворошить прошлое.

— Доктор Джонстон, мне было девять лет, когда не стало моих родителей и сестры. Сейчас мне двадцать четыре. Миновал долгий срок, и боль не такал сильная, как раньше. Но я хочу выяснить правду! То, что случилось тогда, продолжало и продолжает влиять на меня, Эдвина, Утрату.

Это был замаскированный способ напомнить ему, как нелегко, когда тебя воспитывает бабушка, а не собственные мать и отец.

Старик промолчал.

— То был самый ужасный год в моей жизни, и началась цепь несчастий с неожиданной болезни Изабел. Это недостающий фрагмент в картинке-загадке, и я бы хотела знать, в чем состояла ее болезнь. Это могло быть что-то представлявшее прямую угрозу для жизни или означать, что она не доживет до старости. Я подумывала о туберкулезе.

— О туберкулезе? — Доктор Джонстон опешил. — Вряд ли Изабел являлась девочкой чахоточного типа. Все, конечно, возможно, но я бы удивился.

— Вы ее осматривали? Вас к ней не вызывали?

— Ваша мама, прелестная миссис Невилл, имела твердые взгляды на врачебную профессию. Мне известно наверняка, что ее недоверие и нелюбовь к докторам коренились в религиозных принципах. Нет, меня не вызывали осматривать Изабел. И если это было воспаление желез, что считается наиболее подтачивающим силы заболеванием, хотя и не смертельным, я бы все равно ничего не мог поделать, кроме как прописать отдых и укрепляющие средства. Единственный лекарь здесь — время. А если ее мать предпочла за нее молиться, кто возьмет на себя смелость утверждать, что молитва не исцеляет?

— Однажды утром мы проснулись и узнали, что Изабел заперли в другом крыле, а нам строго запретили к ней приближаться.

— Это наводит на мысль об инфекции. Скарлатина? Нет, она переболела скарлатиной в детстве. К счастью, в легкой форме.

— Через две недели, в январе, она уехала обратно в школу. Если бы это действительно было что-то инфекционное, ее бы туда не отпустили, а нас с Эдвином не отправили бы после каникул в местную школу. Нас бы держали в карантине.

— Верно. Вы правы. Поскольку со мной никто не консультировался, я никогда об этом и не думал.

— А во время пасхальных каникул ее увезли за границу. На поправку, как объяснила нам няня.

— Ваша няня должна бы знать, в чем дело.

— Доктор Джонстон, вам хорошо известно, что няня уволилась от нас много лет назад.

— В самом деле? Что ж, тогда, похоже, некому вам помочь. Ваша бабушка леди Ричардсон в курсе дела. Спросите у нее.

Старался ли доктор Джонстон специально казаться бестолковым? Упрямым? Язвительным?

— Я могла бы, но ответа не получила бы.

— Леди Ричардсон знает все, что происходило в «Уинкрэге» на протяжении последних пятидесяти лет. Абсолютно все.

— Но не скажет.

— Ах, дорогая Аликс, это ее привилегия. У всех нас есть свои секреты. А среди них такие, которые гораздо лучше держать при себе. Спящие собаки, как я уже сказал. Иногда даже у самой мирной из них при пробуждении возникает мертвая хватка.

Майкл уже жалел, что пришел. Здесь собрались люди не его круга; ему было жарко, некомфортно и — за исключением тех моментов, когда он мог танцевать или беседовать с Сеси, — попросту скучно. Его белый галстук был слишком туг, и воротничок натирал шею.

Фредди веселился вовсю, не пропуская ни одного танца, флиртуя с красивыми девушками и даже с Джейн Ричардсон, которая, вероятно, на добрый десяток лет старше его и замужем. Майкл не уделял много времени размышлениям о вопросах морали: его голова была слишком забита аэропланами, однако он держался прямого и четкого представления, что люди, состоящие в браке, должны там и оставаться и замужние женщины — табу, даже для флирта.

Фредди будет находиться тут до конца: впереди ожидался рил, шотландский хороводный танец, а он обожал танцевать рил.

Нельзя ли открыть окно? Похоже, помещение герметически закупорено тяжелыми шторами из парчи и бархата, каждой из которых с лихвой хватило бы занавесить окна в доме его квартирной хозяйки, заслонив все стекло.