Ледяное озеро - Элизабет Эдмондсон

Почему она стала выгораживать Эдвина, когда чувствовала, что любопытствующая Марджори справедлива в своих подозрениях? Да потому что он ее брат, брат-близнец. И пусть даже Аликс сама полна недобрых мыслей в отношении Лидии, но будь она проклята, если позволит Марджори Геддисон чернить Эдвина!

Послышались новые восторженные восклицания. Аликс увидела старую школьную подругу, за которой как на буксире тащился гибкий и стройный молодой человек. Аликс знала его с раннего детства, когда оба ходили под стол пешком.

— Аликс! Это же Аликс, я знала, что это она! Дорогая, божественное платье! А что с ногой? Не танцуешь, бедняжка? Томи, посмотри, это Аликс, сколько же времени мы ее не видели! Мы были уверены, что ты уже никогда не наладишь отношений со своей бабкой и тебя можно будет увидеть, только приехав в старый растленный Лондон. Хотя замечу: я чертовски рада там бывать!

Потом друзья и подруги разошлись танцевать, и Аликс опять осталась в одиночестве. На нее смотрел какой-то немолодой человек. Когда их взгляды пересеклись, он приблизился. Аликс была уверена, что знает его, но не могла вспомнить имя. Это был хорошо сложенный мужчина с загорелым лицом, да и весь его облик свидетельствовал о том, что большую часть времени он проводит на открытом воздухе.

— Аликс? Вы, конечно, меня не помните. Когда мы виделись в последний раз, вы были ребенком. — Он протянул ей руку. — Я Алан Хеммингз, был другом вашего отца. Вижу, вы временно выведены из строя. — Он указал на ее ногу. — Ничего серьезного, надеюсь? Могу я присесть?

Аликс объяснила, что сильно подвернула ногу, катаясь на коньках.

— Вы альпинист и исследователь? Я читала о вас в газетах.

— Верно. Я совершил много восхождений вместе с вашим отцом. Я очень горевал, когда Невилл погиб. Мне до сих пор его не хватает. Никогда у меня не было лучшего товарища по экспедициям. Какой потерей для нашего спорта стала его смерть!

— Он действительно был хорошим альпинистом?

— Да. С детства лазал по горам, а именно такая биография отличает всех выдающихся спортсменов в этой области. Все они выросли в Шотландии, Озерном крае или горном Уэльсе. Это был внимательный, педантичный альпинист, он обладал хорошей интуицией и трезвым умом. Он был не из тех, кто идет на бессмысленный риск. Когда находишься на одном конце веревки, то совсем не хочется, чтобы на другом конце был любитель риска.

— И все-таки он сорвался.

— Это может случиться с каждым. Невилл любил горы, и хотя это трагедия, что он погиб молодым, я знаю: он желал бы закончить свои дни там, среди вершин.

Аликс опять обратилась воспоминаниями к тому важному, судьбоносному периоду. Вот папа поглощен подготовкой к экспедиции, занимается снаряжением, заказывает альпинистские ботинки, обсуждает с кем-то крепление на защитных очках. Он едва разговаривает с мамой, а она — с побелевшим лицом, крепко сжатыми губами, встревоженная, измученная. Странно, после стольких лет, в течение которых у Аликс вообще не получалось воспроизвести облик матери, она неожиданно увидела ее столь отчетливо.

— Мне кажется, мама не хотела, чтобы он ехал.

— Да, не хотела. Она говорила мне, что это неподходящее время, какие-то неприятности в семье, я полагаю.

— Моя сестра была больна.

— Она сказана мне перед его отъездом, что чувствует: он в неподходящем умонастроении для тех гор, которые собирается штурмовать. Она бы так не возражала, будь это Альпы, которые он хорошо знал. Именно то, что он собирался в Анды, которых никогда не покорял прежде, так ее тревожило. Ну и расстояние, разумеется. Я не мог с ним поехать и потом всегда винил себя за это. Если бы я был с ним…

— Мама ждала ребенка, меня всегда удивляло, что папа почему-то решил в это время уехать так далеко, да еще когда Изабел болеет.

— Помню, что он тревожился о вас, — продолжил Хеммингз. — Я видел его в Лондоне перед отъездом. На следующий день он собирался отправиться в Ливерпуль и сесть на корабль до Чили. Мы обедали в Королевском научном обществе, а после прошлись вместе до его клуба. Но я не знал, что Хелена ждала ребенка. Очевидно, он планировал вернуться до его рождения. Это была ваша младшая сестра?

Аликс кивнула.

— Утрата. Вон та высокая девушка в красном платье.

— Великий Боже, значит, это младшая дочь Невилла! Он бы ею гордился. Она похожа на того младшего брата, как его?

— Джек.

— Да, Джек. Я встречался с ним пару раз, когда приезжал домой в отпуск. Известно, что они с Джеком не ладили.

— В самом деле? Дядя Джек умер, когда я была маленькой. Я его не знала.

— Невилл был очень уравновешенным человеком. Большинство альпинистов таковы. Понимаете, в горах требуется спокойный темперамент. Но всякий раз, когда упоминали Джека, даже после его смерти, Невилл буквально закипал и высказывался весьма резко. Это старая история, моя дорогая. Я считаю, нет смысла ворошить прошлое. Рад, что снова вас вижу, с уверенностью могу добавить. И юную Утрату. Сколько ей лет? Пятнадцать? Ох как бежит время! Кажется, только вчера я провожал Невилла на поезд. Ваш брат здесь?

— Эдвин? Да.

— Пойду к нему. — Алан Хеммингз встал.

— Мистер Хеммингз! — остановила его Аликс. — Вы говорите, папа беспокоился о нас, когда вы видели его в Лондоне. Это все? Не был ли он сердит или подавлен? Что-нибудь, позволяющее предположить, что при восхождении он был не столь внимателен, как следовало?

— Подавлен? Настроение у него было невеселое, но это естественно, когда собираешься в дальнее путешествие, отрываясь от семьи на несколько месяцев.

— Вы думаете, поэтому он сорвался?

— Нет. Поверьте мне, как только Невилл оказывался на месте, он всецело сосредоточивался на горах и на предстоящей задаче. Такой он был человек.

— Однако он совершил ошибку, и она стоила ему жизни. — Аликс зажмурилась, чтобы отогнать страшную картину: человеческая фигура, срывающаяся с немыслимой высоты, разбивающаяся о покрытые льдом и снегом скалы.

— Дорогая моя, такое может случиться с каждым…

Он улыбнулся и отошел, оставив Аликс погруженной в раздумья. Сейчас поведение отца в двадцать первом году казалось ей очень странным. Какой человек оставил бы, почти что бросил, беременную жену и больную дочь, чтобы отправиться на другой конец света, карабкаться на горы?

Хэл решил подкрепиться, испытывая жажду после весьма энергичного фокстрота с Пэнси. Он взял бокал пунша у вышагивавшего с подносом официанта и отошел в сторону.

— Кошмарная гадость этот пунш, — произнес голос из-за колонны. В следующую секунду оттуда появился и встал рядом с Хэлом не в меру разрумянившийся Саймон. — Будь я на вашем месте, предпочел бы виски.

«А ты уже пропустил больше, чем надо», — отметил Хэл. Похоже, Саймону скоро придется уединиться в ванной комнате для мучительной процедуры. Что побудило молодого человека напиться на балу в своем доме, да еще в начале вечера? Или он один из тех, кто не умеет пить?

— Я решил напиться, — сообщил ему Саймон. — Лучше жить в помутнении рассудка. Спасает от тревог и размышлений о разных проблемах.

Хэл вздохнул. Он привык иметь дело с молодыми парнями в своей профессиональной деятельности и легко распознавал признаки смятения чувств и надвигающейся исповеди. Саймон не был молодым актером или писателем, но Хэл подозревал, что горести племянника не слишком отличаются по существу.

— Тревог о чем? — услужливо спросил он.

— О папаше… и о бизнесе… и о том, как сказать ему, что я не хочу всю оставшуюся жизнь производить туалеты.

— Когда ты так формулируешь, это действительно звучит безрадостно, но ведь на самом деле все по-другому. Многие молодые люди сочли бы процветающий семейный бизнес грандиозным подарком судьбы.

— Недолго ему процветать, если я стану руководить там чем-нибудь, — мрачно изрек Саймон. — Я тупица в том, что касается цифр, и уж меньше всего мне хотелось бы просиживать целые дни в конторе.

— Вряд ли Питер сидит там безвылазно.

— Нет, но он рассчитывает, что я буду. Чтобы постичь механизм управления, как он это называет. А потом предстоит провести полгода на производстве, где изготавливаются проклятые унитазы.

— Но они ведь обеспечивают благосостояние семьи, и кто-то должен этим заниматься.

— Пусть тот, кому по душе подобная работа. Если вдуматься, я просто стану отбивать хлеб у какого-нибудь бедняги. И знаете что? Если начнется война… а она обязательно начнется — все так говорят… парни в Кембридже… те, что гораздо умнее меня. Они утверждают, что она на подходе… Так вот, если начнется война, а я буду в этом бизнесе, босс ни перед чем не остановится, чтобы удержать меня там на веки вечные.

Хэл подумал, что Саймон прав.

— А ты предпочел бы надеть в армейскую форму, если возникнет заваруха? — Боже правый, сейчас он выражается как тогда, в тысяча девятьсот восемнадцатом году.