Закат Америки. Уже скоро - Чарльз А. Капхен

Однако едва ли стоит удивляться тому, сколь легко США преодолели свою неприязнь к делам Старого Света. Поскольку немцы стали топить американские корабли, у Вильсона почти не оставалось выбора. Политическая необходимость заставила выйти из нейтралитета и вступить в Первую мировую войну. Кроме того, война угрожала нанести серьезный урон американской экономике, закрыв доступ на заокеанские рынки.

Наиболее интересным и наиболее явным эпизодом американского участия в Первой мировой войне было не начало, а финал. После победы союзников в Версале состоялись переговоры, призванные определить послевоенный миропорядок и положить основу прочному миру. В 1918 году, когда начались переговоры, Вильсон предложил свои знаменитые «четырнадцать пунктов» в качестве решительной альтернативы старым традициям. На смену секретной дипломатии прошлого должны были прийти открытые переговоры. Торговые барьеры должны были быть отменены для всех стран. Крупным государствам вменялось в обязанность разоружение до уровня, необходимого для поддержания территориальной целостности, а также соблюдение принципов коллективной безопасности и совместного противостояния агрессии. Колониализм и подчинение слабых государств сильными должны уступить принципам самоопределения. Для претворения своих идей в жизнь Вильсон предложил учредить Лигу Наций, межгосударственную ассамблею, призванную координировать коллективные действия против агрессии в любой части мира и служить трибуной для решения международных проблем.

Стремление Вильсона к сохранению мира, вероятно, берет начало в его детстве. Вильсон родился в семье пресвитерианского священника и воспитывался в строгих нравственных принципах. Когда началась Гражданская война, ему было четыре года. Разруха и страдания, которым он стал свидетелем, в Дальнейшем определили его мечту внести собственный вклад в избавление мира от вооруженных конфликтов. Он верил: чтобы сделать Первую мировую войну «последней из всех войн», необходимо лишь заново отлить треснувшее основание системы международных отношений. Идеи Вильсона о перманентном участии Америки в управлении мировыми процессами стали для Соединенных Штатов настоящим прорывом.

Дискуссия вокруг вопроса о том, должен ли Сенат санкционировать участие Соединенных Штатов в Лиге Наций, стала для Америки определяющим событием. Дебаты на несколько месяцев приковали к себе внимание американского народа, поскольку совпали с президентскими выборами 1920 года, и расширились до всенародного референдума по поводу масштабов и характера участия Америки в мировых процессах. В повестке дня вновь появились темы, когда-то обсуждавшиеся отцами-основателями, — противостояние реалистического идеалистическому, расхождение интересов и культур различных регионов страны, а также вредное влияние кулуарной дипломатии на внешнюю политику. Кроме того, развернувшиеся дебаты стали испытанием, с одной стороны, для сторонников еще более решительного международного присутствия (если сравнивать с ситуацией 1890-х годов) и, с другой стороны, для сторонников регламентированной и регулируемой формы многостороннего международного сотрудничества, к которым апеллировал Вильсон. Последовавший в конце концов отказ Сената санкционировать участие США в Лиге Наций не только помешал замыслу Вильсона, но обнажил всю хрупкость новых амбициозных замыслов американцев и показал их глубокую неопределенность в отношении заключения страны в тесные рамки международных обязательств.

До июля 1919 года, когда Вильсон представил Версальский договор в Сенат, политическая расстановка сил была очевидной. В кампании по выборам 1916 года президент стоял на платформе, призывавшей американцев приложить все усилия, чтобы установить прочный мир. Выступая в октябре в Индианаполисе, Вильсон заявил: «Когда нынешняя война закончится, обязанностью Америки станет объединение других государств в некое подобие лиги, призванной сохранить мир».[255] Кандидат от республиканцев Чарльз Эванс Хьюз не поддержал участия Соединенных Штатов в новом международном институте. Мнения по этому вопросу в его партии разделились, а сам он хотел дистанцироваться от президента. Вильсон уже почти победил, и многие в его лагере рассматривали этот результат как свидетельство растущей поддержки общества в расширении участия страны в мировых процессах. Как сказал один из сторонников Вильсона: «Президент, нами переизбранный, поднял новый флаг, встать под который не замышлял или не осмеливался еще ни один президент. Это флаг интернационализма».[256]

Вооруженный наказом избирателей, Вильсон решил изложить свои идеи более подробно. 22 января 1917 года он выступил с официальным обращением к Сенату, в частности, отметив: «Само собой разумеется, что в любых переговорах о мире, которыми должна закончиться эта война, должен присутствовать вопрос о некой консолидации сил, которая фактически исключила бы возможность того, что с нами снова произойдет подобная катастрофа». Вильсон с надеждой добавил, что «немыслимо, чтобы народ Соединенных Штатов не сыграл никакой роли в этом великом предприятии».[257] Речь президента была встречена овациями как со стороны демократов, так и со стороны республиканцев.

Однако вскоре республиканцы перешли в контрнаступление. Сенатор от штата Айдахо Уильям Бора заявил, что страна должна оставаться верной доктрине Вашингтона, а сенатор Лодж выступил в защиту одностороннего участия в мировых процессах, аргументируя свою позицию тем, что Америка прежде всего защищает интересы собственной безопасности, а уж потом — благоденствие международного сообщества.[258] Бора и Лодж стали самыми непримиримыми оппонентами Вильсона.

В феврале немцы начали топить американские суда. На этом дебаты о послевоенном устройстве прекратились, а президент и Конгресс сосредоточили свое внимание на подготовке к войне. После вступления Соединенных Штатов в войну Вильсон хранил непривычное молчание относительно своих планов, связанных с Лигой Наций. До конца 1917 года и весь 1918 год по этому вопросу он не произнес ни одной публичной речи. Кроме того, он сократил круг занимавшихся этой темой людей до непосредственного окружения и прекратил сотрудничество с Лигой по укреплению мира и другими отечественными организациями, прежде помогавшими формировать и поддерживать новые послевоенные институты.

В начале 1919 года, после возвращения Вильсона из Европы, где он участвовал в составлении статьи Версальского договора об учреждении Лиги Наций, дебаты в обществе и Конгрессе возобновились. Несмотря на то что документ был еще не доработан и не мог быть представлен на рассмотрение в Сенат, Лодж инициировал кампанию по сбору тридцати семи подписей в поддержку резолюции о неприемлемости существующих условий Версальского договора. Президент понял, что ему не собрать две трети голосов, необходимых для ратификации договора. Тогда Вильсон вновь отправился в Европу и добился у европейских коллег уступок, первая из которых касалась исключения внутренних дел государств из сферы применения закона о Лиге Наций, а второй признавалось, что, согласно «доктрине Монро», отношения Соединенных Штатов со своими соседями остаются неизменными. Обе уступки должны были исключить сомнения сенаторов.

Возвращение Вильсона в Соединенные Штаты было триумфальным. Президентский лайнер «Джордж Вашингтон» вошел в порт Нью-Йорка утром 8 июля. Вильсона встречала эскадра военных кораблей, на борту которых, среди прочих, находились члены кабинета и Конгресса. Сойдя на берег, Вильсон немедленно отправился в Карнеги-холл. Улицы города были заполнены ликующей толпой. В Карнеги-холле Вильсон произнес речь, посвященную предпринятым им в Европе усилиям «спасти мир от ненужного кровопролития». В тот же вечер словно не замечающий усталости президент сел в поезд, доставивший его в Вашингтон. На вокзале, несмотря на поздний час, Вильсона приветствовали еще около десяти тысяч сторонников.[259]

Через два дня Вильсон отправился из Белого дома на Капитолийский холм, где официально представил Сенату Версальский договор вместе со статьей об учреждении Лиги Наций. Когда президент закончил читать доклад, стало ясно, что без серьезной схватки не обойтись. Демократы приветствовали Доклад овациями, республиканцы — сдержанными аплодисментами. Стало понятно, что две трети голосов, необходимых для ратификации договора, едва ли наберутся.

Так называемые «непримиримые» — костяк изоляционистов, не желающий иметь ничего общего с Лигой Наций и в любом случае голосующий против, — не представляли для Вильсона большой проблемы. Такие действительно существовали — их неформальным лидером был сенатор от штата Айдахо Уильям Бора, — но чтобы отклонить договор, им голосов не хватало. Опасаться следовало республиканского большинства и его решимости изменить условия договора посредством серии «оговорок» из четырнадцати пунктов, выдвинутых сенатором Генри Лоджем. Основные дебаты развернулись вокруг десятого параграфа — положения, обязывающего подписавшиеся стороны «уважать и защищать от внешней агрессии территориальную целостность и существующую политическую независимость всех членов Лиги».