Последняя шутка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев

пупка. Штаны почему-то плохо снимались. Может быть, потому, что одной рукой. Не иначе, Ирка рассчитывала на что-то. И не напрасно. Рита, сидевшая за столом, глядела на суетливо вихлявшийся голый зад старшей хулиганки с досадой. Её терзали сомнения. Если с Женькой было всё ясно, то Ирке давать ремня очень не хотелось. Она, действительно, была взрослой девушкой и неглупой. Кроме того, бесспорно талантливой. Ну а Женька при виде своей сестры, которая наконец-то справилась со штанами, начала ржать, но сразу же прекратила это занятие, потому что все остальные были серьёзны.

– Женька, исчезни! – взволнованно продолжала Ирка, выпрямившись и глядя поверх плеча, – я ведь не смотрела, как драли жопу тебе, паскуда ты наглая!

– Не уйду, – оскорбилась Женька, – буду смотреть внимательно. Ритка, кстати! Ты вот не слышала, а она вчера говорила всякие гадости про тебя.

– Странная застенчивость при твоей профессии, дорогая моя, – обратилась Рита к старшей из двух сестёр, младшую обидно проигнорировав, —надевайте штаны, Ирина Николаевна! Я не вижу необходимости вас пороть. Если уж вы вспомнили про свою основную специальность – значит, ваши мозги вернулись на место.

– Я ей дала по заднице так, что не поумнеть шансов не было, – согласилась Наташа, отдав ремень приунывшей Женьке, которая его сразу бросила на пол, – завтра мадемуазель вернётся к учёбе, а через два с половиной года получит красный диплом Московской консерватории имени Петра Ильича Чайковского. Правда, Ирочка?

Ирка что-то кокетливо пропищала, и, чуть присев, легко потянула джинсы обратно. Вверх они шли очень хорошо. Одёрнув затем рубашку, Ирка опять уселась с гордым лицом. Спеша окончательно уничтожить бедную Женьку, она воскликнула:

– Колька, Вовка! Вы можете быть свободны! Быстренько, вон!

Оба джентльмена, само собой разумеется, очень поторопились откланяться. Дверь за ними закрыла Женька. Она хотела выйти с ними на лестничную площадку – предупредить, чтобы не трепались о том, что видели, но её позвали обратно. Она примчалась молниеносно и, как солдатик, вытянулась перед сестрой, Наташей и Ритой, сидевшими за столом.

– Мы поступим так, – произнесла Рита, взяв сигарету, – я буду говорить, а ты будешь подтверждать и опровергать. Либо уточнять. Поняла?

– Конечно, – сказала Женька. Рита кивнула, и, закурив, начала:

– Когда я в торговом центре после покупки зелёного пиджака примеряла платье, ты, тварь, заметила на моих трусах сбоку дырку. Так?

– Совершенно верно.

– Отлично. В машине ты, притворяясь спящей, подслушала мой разговор с подругой о казино, крышуемых трёхголовым драконом, и догадалась, что это за дракон такой трёхголовый. Так?

– Так. Но я не нарочно! Наушник сполз, и я всё услышала…

– Замечательно. На литературных дебатах ты также великолепным образом уловила главную мысль разговора, который свёлся к тому, что Цветаева обладала способностью проповедовать мёртвым, как Иисус Христос. И ты сразу вспомнила, дрянь, о том, как я сравнивала себя с Цветаевой и рассказывала тебе, что встречаюсь с мёртвыми. Так?

– Да, именно так.

– Пока я после опрокидывания стола была без сознания, ты, уродина, позвонила своему долбаному художнику и подробнейшим образом всё ему рассказала – и о трусах, и о казино, и о разговоре в "Ватрушках". Ты обожала, гадина, всё ему обо всём подробно рассказывать. Так?

– Да, примерно так.

– Ну вот вам и первая эсэмэска от лица дьявола, – обратилась Рита к Ирке с Наташкой, – ясное дело, Серёже – он же Артём, ничего не стоило засекретить номер. И со второй эсэмэской также всё ясно. Эта овца увидела, как я делаю Ирке массаж ступней, и уже минут через пять докладывала об этом своему сраному Рафаэлю. Он, мочаливший Ирку утром и, соответственно, видевший её голые ноги, немедленно пишет мне: "На двух пальцах правой ноги у Ирочки лак немножко облез, не правда ли?"

– Замолчи, – простонала Ирка, прикладывая ладонь ко лбу, – ты ведь понимаешь, что мне противно и тягостно это слушать!

– Он таким образом попытался меня засунуть в психиатрическую лечебницу, чтобы я не раскручивала историю с казино, – продолжала Рита, – ещё бы! Ведь из-за этой истории его папа мог полететь с поста, как и остальной генералитет. Но когда мы с ним…

Тут Рита резким движением осадила коней, поняв, что если она продолжит мчаться дорогою хвастовства – никакая порка, даже при мальчиках, Ирку в чувство не приведёт. Сёстры на рассказчицу поглядели недоумённо.

– Что ж ты заткнулась-то? – иронично поторопила её Наташа, – мы тебя слушаем с упоением!

– Я забыла упомянуть об одной детали. Знаете, когда у меня возникло первое подозрение? Когда Женька сказала мне, что её художнику очки были бы к лицу. У меня была такая же мысль, когда я смотрела в глаза Серёжи. Глаза у него – пустые, невыразительные, бесцветные. Правда, Ирка?

– Нет, это ложь, – чуть слышно ответила пианистка, – наглая, злая ложь!

– Нашла кого спрашивать, – усмехнулась Женька, – дура она! А знаешь, почему я не хотела дарить ему твой пиджак? Мне было неловко. Ведь ты для него купила такой дорогой подарок, а он тебя вроде как разыгрывал как-то очень жестоко! Мне сильно это не нравилось. Ты мне веришь?

– Верю, Женечка, верю. В одном романе Дюма – не помню, в каком, есть реплика: "Таким тоном не врут!" Её можно перефразировать следующим образом: "С такой жопой не врут!"

Всем стало смешно. У Риты лицо опять сделалось серьёзным раньше, чем у других. Она выжидательно поглядела на белокурую стервочку, оказавшую ей большую услугу уже вторично. Однако, та, поймав её взгляд, решительно поднялась.

– Ну всё, мне пора. С вами было классно, девчонки, но я в гостях, как правило, не засиживаюсь. До встречи!

Рита сопроводила её в прихожую. Табуретка, столик и телефон всё ещё валялись. Кроме того, на полу виднелось широкое пятно крови. Кто-то из пацанов приложился носом.

– Ты не сдержала слово, – сказала Рита, следя за тем, как Наташка завязывает шнурки, – ты мне обещала всё рассказать! Это просто свинство.

– Не спорю, – весело согласилась зеленоглазая чемпионка, – но с тобой, Риточка, поросёнком быть хорошо. Пока, моя дорогая!

Ласково щёлкнув Риту по тонкому, с чуть заметной горбинкой носу, спортсменка открыла дверь и ушла. Рита подбежала к окну на кухне, чтоб ещё раз увидеть её. Выйдя из подъезда, Наташка быстро направилась к Вешняковской. Прежде чем свернуть за угол, она вдруг повернулась и помахала рукой. А потом исчезла. Видимо, навсегда.

– Кто она такая? – спросила Ирка, пристально глядя на побледневшее, изменившееся лицо своей квартирантки.

– Смерть, – ответила Рита и побежала к себе, чтоб собирать вещи. Её душили рыдания. Две сестры, поняв, что она затеяла, также начали плакать и умолять её не бросать их, противных дур. Она истерично крыла их матом и собиралась. Они активно мешались. Вещи вываливались из рук, омоченные слезами.

Дверь не была заперта. Внезапное появление Тани – такой же зеленоглазой, как белокурая инквизиторша, привело сестёр в дикий ужас. Решив,