Дорога домой - Татьяна Лихачева

на две минуты, и просто стой у двери, так я точно никуда не убегу.

Пока служанка обдумывала выходить ей или нет, Ерлин теряла терпение.

— Если ты не выйдешь, я в тебя чем-нибудь кину.

— Хорошо, миледи, я выйду и буду рядом с вашими покоями ждать, когда вы позовете меня.

Оставшись одна, Ерлин на носочках подошла к двери и напрягла слух.

— Зачем ты ей рассказал?

— Она имела право там присутствовать или хотя бы знать.

— И теперь ей стало хуже. Харви неоднократно говорил, чтоб ее не беспокоили. Зачем ты ходишь к ней каждый день?

— Ты следишь за мной?

— А что, если и так?

— Назови хоть одну причину, по которой я не имею право навещать Ерлин.

— Сегодняшний день — вот тебе причина.

— Ей не нужна опека! Дай ей свободно дышать.

— Я смотрю, ты больше всех знаешь, что ей нужно.

Норберт стал говорить тише, сколько не старалась Ерлин, разобрать слов она уже не могла.

— Что ты ей можешь дать? Разрушенный город? Место, где всю свою жизнь она будет вспоминать последние минуты жизни своих близких, родителей? Где она будет винить себя всю жизнь, за то, что не смогла им помочь? Вилберн, у тебя ничего нет. Лишь пепел, пустота и боль. Это ты хочешь дать ей?

Вилберн проглотил ком, подкативший к горлу, выпрямил спину, то ли для того, что защититься от слов Норберта, то ли от самого себя.

— Молчишь? Потому что знаешь, что я прав. Лучшее, что ты можешь для нее сделать, это уехать. Это твоя жизнь, твой долг, не тащи ее с собой. Я обещаю, что буду заботиться о ней, она не будет ни в чем нуждаться. Она не так молода, ты же понимаешь, что женщины ее возраста уже имеют семью и детей. Я надеюсь на твое благоразумие.

Норберт ушел. Вилберн какое-то время стоял на месте, обдумывая слова Норберта, затем направился в покои Ерлин. Услышав приближающиеся шаги, Ерлин так же на носочках добежала до кровати, накрылась одеялом и сделала вид что спит. Она слышала, как открылась дверь, почти бесшумно, почувствовала, как Вилберн сел на край кровати.

— Ерлин, я знаю, что ты не спишь. Я хочу поговорить с тобой.

— Как догадался, что не сплю?

Вилберн не ответил. Он сердился, но было и еще одно чувство — разочарование. Уловив это, Ерлин стало очень грустно.

— Вы ругались с Норбертом из-за меня?

— Подслушивала?

— Нет, просто было слышно, что кто-то ругается. Вы слишком громко говорили.

— Не важно.

— Хорошо. О чем ты хотел поговорить?

— Как ты додумалась прийти на суд, да еще и в таком виде?

— Другой одежды здесь не было. Мне не отдают мою одежду.

— Значит не надо было приходить. Ты принцесса! Должны же быть хоть какие-то правила приличия!

— Где-то я уже это слышала — насупилась Ерлин.

— В чем-то Валентайн был прав, нечего тут обижаться. Своим поведением ты провоцируешь людей относится к тебе не так как подобает относиться к принцессе. К примеру, приказывать слугам отнести тебя.

— Тебя задел приказ Норберта, но высказываешь ты, почему-то это мне.

— Ты спровоцировала его.

Ссориться с Вилберном совсем не хотелось, поэтому Ерлин решила перевести разговор.

— Ты ведь не только из-за этого злишься.

— Я доверял тебе, рассказывал обо всем что происходит, чтоб ты не скучала.

— Не обо всем. О том, что люди требовали меня судить, не рассказал.

— Я не хотел тебя расстраивать.

— Я знаю. Ты хотел как лучше. И тем не менее… Мой мир однажды рухнул. Я больше никому не верю. Когда у меня есть информация о происходящем вокруг, я чувствую себя безопаснее. Я закрыта здесь словно в темнице. Ты ведь был не против моего присутствия на суде, почему ругаешься сейчас?

— Против! Тебе нельзя ходить. Да еще и в таком виде.

Ерлин коснулась пальцев Вилберна, голос ее стал мягче.

— Что мне оставалось делать? Сколько раз я просила убрать служанок, дать побыть мне одной? Никто не отреагировал на это! Норберт не приходит сюда, я не могу попросить его лично, Доналу все равно, Харви похоже тронулся рассудком. Лишь ты не бросил меня. Вилберн, услышь меня сейчас, прошу. Я не могу, я задыхаюсь здесь.

На несколько секунд в глаза Вилберна появилась сочувствие, но затем он одернул руку и резко встал.

— Мне пора.

— Да, почему ты не хочешь слышать меня?! Вы все обвиняете меня, в том, что я многого не договаривала, тем не менее Донал и Норберт, тебе тоже далеко не все рассказывали. Почему ты за них? Не ужели не обидно, что они стали так близки, а ты остался один?

— Если я хорошо отношусь к тебе, это вовсе не значит, что ты можешь манипулировать мной и настраивать против кого-либо.

Вилберн закончил фразу громко хлопнув дверью.

Глава 6

Донал и Норберт стояли возле покоев Ерлин, терпеливо ожидая пока Харви ее осмотрит. Это уже входило в привычку. Харви вышел понурый.

— Как она?

— Можно сказать без изменений.

— Ты ведь хороший лекарь. Почему Ерлин ничего не помогает.

Харви развел руками.

— Я всего лишь лекарь, пусть даже хороший. Не все зависит от меня. Хотя признаюсь, меня это сильно расстраивает. Я не понимаю в чем дело, ее состояние слишком долго не меняется. Еще и ночные кошмары появились. Я не понимаю…

Последнюю фразу Харви произнес совсем тихо, глядя в одну точку.

— Могу я к ней зайти?

— Да, конечно.

— Норберт пойдешь со мной?

— Нет-нет, мне еще нужно решить кое-какие дела.

Все свое осуждение Донал выразил во взгляде. Но входя в покои сестры, он уже сиял и улыбался.

— Ерлин, радость моя.

— Прям так уж и радость? Что ж ты, к своей радости, за неделю ни разу не зашел?

— Прости, дела.

— Знаю я твои дела…

Ерлин скрестила руки на груди.

— Ну прости, я, правда, не мог зайти раньше.

— Конечно не мог, ты ведь целыми днями бегаешь с Изабеллой.

— Ей, что за ревность? Да, мы с Изабеллой влюблены друг в друга и проводим много времени вместе. Так еще и помимо этого, у меня куча других дел. Это ты тут прохлаждаешься…

Исподлобья на Донала смотрели два полных негодования глаза.

— Хочешь поменяться?

— Оу, понял-понял. Я не прав, надо было думать, что говорю, прости.

Ерлин уже начала уставать от бессмысленного разговора с братом. Раньше они могли разговаривать подолгу, но после того, как Донал стал ухаживать за Изабеллой, Ерлин показалось, что он изрядно поглупел и беседа с ним, перестала приносить хоть какое-то удовлетворение. Желая скорее