Бремя одежд - Кэтрин Куксон

Она положила трубку. Дональд направился в свой кабинет, а Грейс побежала наверх, к себе в комнату. На площадке она остановилась и посмотрела в сторону детской. Ей следовало броситься туда и закричать: «Дети! Дети! Вернулся ваш отец. Вы не видели его три года. Но теперь он приехал – навсегда, навсегда, навсегда. Все произошло, как бывает в сказках. Да, как в сказках: навсегда-навсегда».

13

Прежде чем вставить ключ в замок парадной двери дома Аджи, Грейс помедлила. Несмотря на то, что земля была покрыта снегом, а холодный воздух резал, словно нож, Грейс покрылась потом и дрожала от внутреннего жара. В ожидании этого момента она не спала всю ночь, и вот теперь, когда он наступил, она испытывала смешанное чувство: и робость, и радость, и страх – страх от того, что не знала, какой будет реакция Эндрю на ее изменившуюся внешность, потому что Грейс чувствовала – она больше не красива. Невозможно было сохранить привлекательную внешность, ощущая и испытывая все эти годы то, что испытывала и ощущала она. Ее отражение в зеркале подтверждало это.

Грейс так похудела, что ее кожа приобрела тускло-серый оттенок и туго обтягивала скулы, глаза больше не блестели, волосы стали напоминать цветом паклю и безжизненно свисали вниз. Заметит ли все это и Эндрю?

Ключ, казалось, повернулся сам собой, дверь распахнулась – и Грейс увидела Эндрю. Огромный, загорелый, он неловко стоял на середине лестницы.

– Грейс.

Он не бросился к ней, а подходил медленно, шаг за шагом, не отрывая от нее взгляда.

Когда он спустился с лестницы, Грейс все еще неподвижно стояла в открытой двери. Лишь когда Эндрю протянул к ней руки и вновь проговорил ее имя голосом настолько глубоким, что он был похож скорее на стон, она бросилась в его объятия.

– Дорогой, дорогой! О, Эндрю!

Она чувствовала его губы в своих волосах, на лбу, по всему лицу, и непрерывно повторяла: «Эндрю, Эндрю». Когда их губы слились в поцелуе, возбуждение ее достигло предела и, казалось, начало просачиваться внутрь его крепкой, жилистой фигуры, достигая самого центра.

Тесно прижавшись, они прошли в гостиную и, все так же не размыкая объятий, сели на тахту, потом легли и, уже не разговаривая, начали целоваться и не прекратили своего занятия, пока не нацеловались досыта.

– А тетя Аджи… где она? – поинтересовалась шепотом Грейс через некоторое время.

– Ей срочно понадобилось сделать какие-то покупки, – хитро усмехнулся Эндрю. – Очень тактичная женщина – тетя Аджи.

Они тихо засмеялись…

Полчаса спустя Грейс лежала, всматриваясь в лицо Эндрю. Оно выглядело здоровым и симпатичным, а необычный клочок белых волос с одной стороны делал его еще более привлекательным. Грейс с любовью провела по нему пальцами.

– Это ведь могло убить тебя.

– Могло, но не убило… даже и недели в госпитале не повалялся. Мне никогда не везло.

– О, Эндрю!

– Только один раз – когда я встретил тебя… во всем мире нет такой женщины, как ты, – он взял ее лицо в свои сильные загорелые руки.

– Ты по-прежнему так думаешь? – в ее голосе звучали просительные нотки. Эндрю крепко прижал ее к себе и ответил:

– До самой смерти я не изменю своего мнения, – некоторое время они молчали, потом он мягко спросил:

– Скажи, как там дети?

Опять воцарилась тишина, затем осекшимся голосом Грейс проговорила:

– Все хорошо, у них все хорошо.

Грейс вспомнила, как, узнав накануне о возвращении Эндрю, она стояла на лестничной площадке, сдерживая желание побежать к ним в комнату и сказать: «Дети, вернулся ваш отец».

Странная печаль овладела Грейс. Она просачивалась в ее душу, где после встречи с Эндрю царила радость, она лишала ее гармонии, кульминационной точки наслаждения – и все потому, что Грейс не могла сказать детям: «Вот ваш отец», не могла увидеть, как после долгой разлуки расцветет его лицо – лицо мужчины, с гордостью осознающего, что он является отцом.

Она жила, страстно, до боли в сердце, желая дождаться этого момента, – и она сказала себе, что это и будет раем, что ей не нужно ничего другого. Теперь Грейс пыталась прогнать грусть, стараясь не замечать, что ее счастье не является полным, что немалая часть ее души осталась там, в Уиллоу-ли – в детской комнате.

Когда Эндрю с мягкой грустью в голосе поинтересовался, как сейчас выглядит Стивен, Грейс не ответила «Как ты», а Эндрю не стал спрашивать, похож ли мальчик на него.

Она пошла на компромисс и сказала:

– Он высокий, худой, – потом добавила: – Иногда он бывает таким суровым.

Они засмеялись. Шутливо ущипнув Грейс за щеку, Эндрю спросил:

– А Беатрис?

Она провела пальцем по его переносице и заметила:

– Вот доказательство того, что она похожа на отца. Не думаю, что это слишком ее украшает.

Эндрю потрогал свой нос. Огонек в его глазах стал ярче, когда он проговорил:

– А что, неплохой клюв… по крайней мере, мать так всегда повторяла…

– У матерей предвзятое мнение.

– А у тебя? – он прижал лицо Грейс к своей шее. Она кивнула и пробормотала:

– Да, очень предвзятое, – потом мягко добавила: – Ты еще не видел Джейн. Точно соответствует своему имени[21] – некрасивая и толстая, но такая забавная.

– Да? – Эндрю продолжал гладить Грейс по волосам и прижимать ее лицо к шее; она знала, что он не хочет смотреть ей в глаза. Воцарилось молчание. Они оба оттягивали тот момент, когда придется упомянуть имя Дональда.

Потом послышался звук поворачиваемого в замочной скважине ключа. Когда дверь гостиной открылась, они сидели, опершись на спинку дивана, и улыбались, протягивая руки навстречу Аджи.

– Может, капельку содовой?

– Нет, спасибо, тетя Аджи, я выпью неразбавленное. Женщина протянула ему стакан. Эндрю сидел возле камина, она – напротив шотландца. Наклонившись к нему, Аджи тихо спросила:

– Что случилось, Эндрю?

Тот покрутил стакан, разглядывая жидкость в нем, потом запрокинул голову и, глядя в потолок, проговорил:

– На войне было легче – по крайней мере, со своими обязанностями я справлялся.

– Не поладили с Грейс? – с тревожной ноткой в голосе спросила тетя. Эндрю выпрямился на стуле и быстро покачал головой.

– Нет, нет, дело не в нас, – с чувством произнес он.

– А в чем же тогда?

– В детях.

– О, – Аджи медленно кивнула.

Эндрю выпил виски и, поставив стакан на столик, наклонился вперед, опершись локтями о колени. Потом он посмотрел на женщину и начал говорить:

– Знаете, я часто думал о том, что когда вернусь, то сразу же заберу ее, детей, свою мать и уеду куда-нибудь. Я даже был готов жить на ее деньги, пока не устроюсь работать. Мне не потребовалось бы много времени, чтобы найти себе что-нибудь подходящее. Я даже был готов в случае необходимости принять ваше предложение, – тут он слегка улыбнулся, – хотя и знал, что худшего работника вы вряд ли сыскали бы. Я не создан для того, чтобы заниматься продажей. Так или иначе, я знал, что без работы не останусь. Там, где есть земля и скот, я всегда найду себе занятие. Все казалось таким простым и ясным, когда я был за много миль отсюда. Даже неделю назад, когда мы с Грейс встретились в этой комнате, положение не казалось таким уж сложным, но теперь я понял, что это не так.