Йот Эр. Том 1 - Андрей Колганов

К чести Константина Константиновича следует сказать, что, проспавшись, он так никогда и не обнаружил ни малейшего намерения претворить высказанную по пьянке угрозу в жизнь.

Заглядывали к командующему войсками Краковского военного округа и иные посетители. Нина понятия не имела, за какой надобностью появлялся у отца Генеральный Декан округа и пробощ Краковского гарнизона ксендз подполковник Роман Мишка. Для решения служебных вопросов не обязательно было заглядывать домой, куда к отцу приходили только друзья, а уж набожным католиком Якуб вовсе не был. Однако, познакомившись с ксендзом поближе, Нина начала догадываться о причинах…

Следует сказать, что сила польской католической церкви была, в числе прочего, и в том, что среди ее служителей было немало людей умных, высокообразованных и притом искренних и твердых в вере – сочетание, которое далеко не всегда встречается в священниках. Другим столпом польского клира были люди узколобо фанатичные, но притом хитрые и беспринципные – тоже достаточно редкое сочетание. Подполковник Роман Мишка принадлежал к первой категории. Ксендз, оказавшись на редкость приятным собеседником, открыл для Нины мир католического Кракова, его историю, неразрывно связанную с историей христианства в Польше.

Красота богослужений, проповеди, сочетающие в себе неистовую пламенность и глубокую задушевность, мощь и величие Мариацкого костела и завораживающее великолепие его алтаря, потрясающая до глубины души органная музыка в костеле св. Катажины – все это шире развернуло для нее картину польской жизни и добавило в прежнее мироощущение многие новые краски. Ни верующей христианкой, ни, тем более, католичкой Нина не стала. Она с детства усвоила уважение к искренней вере и нисколько не чуралась религиозных обрядов, если тем самым она могла оказать почтение ценимым ею людям, но ее саму религия нисколько не увлекала.

Вот чем она увлеклась серьезно – так это органной музыкой. Теперь ее не раз можно было встретить на пути от трамвайной остановки на улице Краковска, идущей в сторону Вислы по маленькой улочке Скалечна. Костел св. Катажины, стоящий на этой улице, обладал наилучшим по звучанию органом в Кракове, который приобрел в лице Нины благодарную слушательницу.

6. И зачем меня только учили…

Каникулы – каникулами, но о своем членстве в ЗедВуЭм Нина не забывала. Овладев шоферским искусством, она частенько гнала свой бронированный седан в Варшаву, чтобы присоединиться к ребятам из Мокотовской дельницы. А им было чем заняться: на носу был референдум 30 июня 1946 года, который должен был определить отношение поляков к проводимым реформам политической и экономической системы страны. Вопросы стояли о ликвидации верхней палаты Сейма – Сената, о проведении аграрной реформы, о национализации крупнейших предприятий и банков и о новых западных границах.

Агитационная группа зедвуэмовцев собиралась на этот раз не у себя на дельнице, а в самом конце Пулавской, у парка Аркадия: оттуда было удобно по улице Нарушевича выдвигаться в заводской район Мокотова. К назначенному времени в течение нескольких минут подтянулись почти все участники агитационного выхода и уже стали нестройной толпой выходить на Нарушевича, как прибежал, запыхавшись, еще один молоденький парнишка в круглых очках, маленькой гимназической фуражке с лакированным козырьком, со штанами, заправленными в гольфы. Роман «Вечорек» глянул на часы, покачал головой, но выговаривать ему ничего не стал.

Через минуту-другую Ромка заговорил, вроде бы, совсем на другую тему – стал рассказывать о днях своей подпольной работы в Варшаве.

– …Тогда на каждую встречу приходилось идти с большой опаской. А вдруг облава? А вдруг связного взяли и на месте встречи тебя уже ждут? Помню, как-то раз, в самом центре, я должен был пересечься со связным вблизи угла Маршалковской и Свентокшиской. В Варшаву меня забросили совсем недавно, ориентировался я еще не очень и не сразу сообразил, что немецкая табличка «Кройцштрассе» как раз и означает Свентокшискую. Короче, опоздал я минут на пять…

Нина тут же поняла, куда он клонит, но не стала влезать в его рассказ со своими умными догадками, а продолжала слушать.

– …Связной же подошел туда на три минуты раньше и слонялся вокруг, дожидаясь меня, – продолжал Роман. – А это был не молодой парень – мужик лет на десять меня постарше, в политике отметился еще до войны. И надо же такому случиться, что по тому месту проходил полицейский, который моего связного таскал в полицию за коммунистическую деятельность еще в 1936 году. Эта гнида позвала немецкий патруль, и пришлось мужику хвататься за пистолет и уходить с боем. Хорошо, сумел оторваться, ушел проходными дворами, отделавшись лишь пулей в плечо навылет. Я ему сам потом повязку менял на запасной явке… – «Вечорек» замолчал, прикусив губы. Видно было, что его до сих пор мучает совесть за то опоздание. Молчание, однако, было недолгим. Ромка заговорил снова, и на этот раз голос его сделался жестким: – Я сам этот случай запомнил навсегда, и вам советую зарубить на носу: никаких опозданий! И заранее тоже приходить не следует, если специально место осмотреть не нужно. Сейчас, конечно, не оккупация, но всякой швали по развалинам сидит полно. За наш галстук, сами знаете, убить могут, и нечего на месте встречи лишнее время торчать, мишени из себя изображая!

Нина задумалась. Елки-палки, а ведь на курсах точно что-то похожее ей втолковывали! Да, ведь и отец все время про пунктуальность напоминал. Выходит, не просто так…

«Студебекер» снова несет Нину в Краков. Контрольной звонок отцу – и он срочно вызвал ее к себе. Вот она миновала Радом, потом Кельце, а вот уже замелькали предместья Кракова, подсвеченные красновато-золотистым закатным солнцем. Генерал Речницкий был, по своему обыкновению, лаконичен:

– Скажи Казику и Янеку, пусть подготовят машину к выезду на завтрашнее утро, к восьми ноль-ноль. Но сами они на завтра свободны – поедем только с тобой.

Казимир с Янеком, возившиеся у верстака с тисками, одновременно подняли головы, заслушав дробный стук каблучков на лестнице, ведущей в гараж:

– Привет, Янка! Как Варшава?

– Пока стоит на месте, – пожав плечами, улыбнулась девочка, затем лицо ее сделалось серьезным: – Я пригнала машину, она перед домом. Генерал приказал подготовить ее к выезду на завтра, к восьми утра. Подготовите – и гуляйте.

На следующий день в половине восьмого Нина, с еще влажными после душа волосами (ухитрились-таки вылезти из-под банной шапочки!), уже сидела за столом, прихлебывая черный кофе и успокаиваясь после утренних упражнений.

Якуб, уже в мундире, поторапливал:

– Давай, допивай свой кофе и приводи себя в порядок. Оденься во что-нибудь приличное, но без претензий. Опаздывать нам нельзя!

Да, опаздывать нельзя… Девочка сделала последний глоток и пошла в свою комнату на второй этаж – собираться.

Вскоре Нина, повинуясь указаниям отца, вывела машину на дорогу, ведущую к Олькушу. Но дальше, в шахтерский район вокруг Катовиц, не поехали, а из Олькуша свернули на какую-то местную дорогу, которая шла, если верить дорожному указателю, к Порембе. Нина попыталась воспроизвести в памяти карту автомобильных дорог. «Это что же, мы таким странным путем до Ченстохова добраться собираемся?» – предположила она.

Но генерал велел, не доезжая даже Порембы, свернуть с шоссе на лесную дорогу и через полсотни метров остановиться. Нина сидела, откинувшись на спинку сиденья, и слушала щебетание лесных птах. Однако наслаждаться птичьим пением ей удалось не больше двух минут – послышалось урчание мотора, и со стороны шоссе подъехал темно-вишневый «Опель-капитан».

– Мое почтение, пани Янина, – поздоровался с ней вылезший из-за руля «Опеля» знакомый генерал бригады. – Здравствуй, Якуб, – добавил он, стаскивая перчатки.

– Здорово, Яцек! – Речницкий подошел к нему и пожал протянутую руку. – Ну, что там у тебя?

– Именно то, что и нужно, – без тени улыбки отозвался Яцек, подошел к багажнику своего «Опеля», на ходу снова натягивая перчатки, и извлек из него немного потертый, но весьма дорого выглядящий чемодан из темно-желтой свиной кожи.

– Получите! Привет из Москвы!

Якуб забрал чемодан, перегрузил его в «Студебекер» и, слегка тронув Нину за плечо, скомандовал:

– Трогай! – и, помахав Яцеку рукой, бросил тому: – Счастливо добраться домой!

Машина уже подошла к выезду на шоссе, и Нина поинтересовалась:

– Куда дальше?

– Едем обратно.

Снова бежит под колеса лента асфальта, кое-где битого и не везде заплатанного, снова мелькают деревья вдоль обочин. Городки и вески сменяют друг друга, и вскоре впереди уже видны строения Кракова.

– Краков проскакиваем насквозь, – ничего не объясняя, говорит сзади Якуб и в зеркало заднего вида Нина замечает, как он разворачивает на коленях большую карту. – Из Кракова давай на Бохню, – продолжает распоряжаться генерал.