Пышечка - Джули Мёрфи

я иногда забываю самое главное: они любили друг друга.

Мама встает.

– Платья от Синди довольно дорогие, а под тебя ей придется что-то специально заказывать. Но, может, мы как-нибудь справимся сами.

Я прислушиваюсь к себе – должна ведь я быть ей благодарна за то, что она способна снять свою корону бывшей Юной Мисс Люпин и побыть моей мамой… Но мне этого все равно недостаточно.

– Иногда, – говорю я, – мне кажется, что тосковать по Люси сильнее просто невозможно. Но потом мы обсуждаем покупку платья, и я осознаю, что всего этого она уже не увидит…

Впервые за очень долгое время мама ничего не отвечает. Я не понимала, как много пробелов в наших отношениях, пока не ушла Люси, заполнявшая эту пустоту. И вот теперь мы вдвоем на ощупь прокладываем путь друг к другу в кромешной тьме.

Сорок один

Сегодня хоумкаминг, а значит, вся школа стоит на ушах. В расписании – осенний бал, выступления болельщиц, конкурсы и встречи с выпускниками. На втором уроке я сажусь на свое место рядом с Митчем и обнаруживаю на парте огромную желто-сине-белую бутоньерку. Длинные блестящие ленты свисают из-под искусственных хризантем, а посередине приклеены два крошечных плюшевых мишки. Один – в футбольной форме, другой – в розовом платье и с диадемой. Бутоньерки – как вкусные ужины: лучше всего те, что готовишь сам.

– О-о-о! – выдыхаю я.

– Не нравится? – спрашивает Митч. У него на плече – уменьшенная копия моей бутоньерки; волосы причесаны, свитер заправлен в джинсы. – Мама иногда впадает в раж, и я, ну…

Я откидываюсь на стул и поясняю:

– Нет, нравится. Очень нравится. Никто и никогда еще не делал для меня бутоньерок. Спасибо. Правда.

– Но?

Я вздыхаю.

– Сегодня вечером я работаю.

Он улыбается, но на лице его отчетливо читается разочарование.

– Отпроситься, наверное, не сможешь, да?

– Я бы с радостью. – И это правда. – Но я только что туда вернулась, а мне еще нужно будет брать отгулы для конкурса красоты.

Митч сжимает мою руку.

– Да ничего. Завтра, между прочим, Хэллоуин.

На секунду я отвлекаюсь на Эллен и Кэлли, которые заходят в класс, посмеиваясь и оживленно обсуждая костюмы к завтрашней вечеринке. Мне ужасно не нравилось наряжаться вместе с Эл. Она всегда пыталась подобрать парные костюмы, которые подошли бы обеим, но как бы она ни старалась, ничего не получалось. Сейчас она даже не смотрит в мою сторону.

Я многого не помню. Периодическую таблицу. День рождения мамы. Код к моему шкафчику на работе.

Но слова, которые мы плюнули друг в друга, мне не забыть никогда.

Наверное, мы переросли друг друга. Мешаем друг другу двигаться вперед. Я и так из-за тебя от многого отказываюсь.

Меня это бесит.

Бесит, что она считает, будто без меня ей лучше! Будто я просто унылая толстуха, наступавшая ей на пятки.

Я знаю, что должна извиниться.

Но, быть может, ей тоже есть за что просить прощения.

Весь день я не снимаю бутоньерку. Она такая огромная, что носить ее можно только на шее. Ханна и Аманда надо мной смеются, а Милли, наоборот, умиляется. Но к концу дня от тяжести искусственных хризантем у меня болит шея и ноют плечи.

•

Рон просит нас нарядиться к Хэллоуину, потому что родительский комитет начальной школы устраивает у нас на парковке вечеринку «Сладость в бардачке».

Как я уже говорила Митчу на Самом-Нелепом-Свидании-в-Мире, Хэллоуин – совершенно не мое. Помимо школьных вечеринок, мама меня на Хэллоуин никуда не водила. Ну, кроме как на церковные «праздники урожая», которые, конечно, служили лишь еще одним прикрытием для Хэллоуина. Туда вообще можно было приходить только в костюмах библейских персонажей.

Если ты парень, это не особо сужает выбор, но девушкам остаются только Ева (как насчет бикини из фиговых листочков?), Эсфирь, дева Мария и вавилонская блудница. Кроме того, в моем костюмном арсенале в принципе есть только один наряд – Бетти, подруга Уилмы Флинтстоун (потому что несколько лет назад мы с Эл оделись Бетти и Уилмой).

Рон нарядился во все черное, как Зорро, и прицепил к бедру пластиковый меч.

– Как я и думал, никто из вас не приготовил костюмы, – говорит он и опускает на прилавок картонную коробку. – Одолжил вот шляпы и всякое такое у театрального кружка при церкви.

Маркус вытаскивает ободок с дьявольскими рожками и придирчиво его изучает.

– Это что, осталось с прошлогоднего «Адского дома»?[22]

Рон забирает у него ободок и кидает обратно в коробку.

– Предлагаю все же выбирать менее противоречивые аксессуары. Да, и сладости – только для детей. Подростков не угощаем.

Он выходит на улицу к автомату для приготовления попкорна, который сегодня будет раздавать детям.

Бо выбирает кондукторскую фуражку в бело-синюю полоску и, перегнувшись мне через плечо, выхватывает леденец из чаши с конфетами. Маркус, несмотря на просьбу Рона, нацепляет рога, а я нахожу себе повязку на голову во флэпперском[23] стиле – с большим белым пером и расшитую пайетками.

За исключением детей, изредка заскакивающих перекусить,