Лабиринты памяти - Кристина Робер

раньше. Как будто часть какого-то забытого прошлого. А Мари пыталась втолковать мне, что всему виной твое фото в журнале.

Так вот почему он держал глянец у себя! Ника открыла было рот, чтобы ответить, но Алекс коснулся кончиками пальцев ее подбородка:

– Как я мог забыть тебя…

Затаив дыхание, Ника смотрела ему в глаза, а Алекс, казалось, мыслями был далеко от этого места.

– Мы собирали дом из деталей. Огромный замок… – начал он, – такой реалистичный, черного цвета. Мы сидели на полу, на большом мягком ковре…

В голове что-то кольнуло – и Ника сморщилась. На какое-то мгновение кладбище расплылось, и на его месте выросла уже знакомая светлая спальня и дети. Они строили замок. Она строила замок. Возилась с деталями и ювелирно складывала кирпичики, намечая ограждение, а мальчик выпрямился в полный рост и, прикусив язык от усердия, пытался водрузить красную крышу на одну из башенок.

– Только нужно сделать две кухни, – звонко сказала она, и ее голос призрачным эхом завис над кладбищем. – Бабушка говорит, что две хозяйки на кухне – беда в доме…

Ника моргнула. Воспоминание исчезло, и кладбище вновь обрело четкие очертания.

– Общий замок для наших земель? – прошептала она.

– Кажется, мы были мечтателями. – Губы Маркела дрогнули. – Николина Стамерфильд, ох-ре-неть.

Сердце пустилось вскачь, и внезапно холод, сковавший промокшие колени, шею, лицо, растворился в жаре. Ника таращилась на него, совершенно не понимая, чего хочет больше: отвести взгляд и никогда (никогда!) больше не смотреть или все же смотреть в эти голодные, яркие глаза – смотреть долго, часами, годами, а может, всю жизнь и… она так и не поняла, что чувствовала, когда Алекс внезапно наклонился к ней и мягко коснулся губами ее губ. По телу пробежал электрический разряд, чудовище внутри резко подскочило, обжигая грудь страхом, волнением, предвкушением, и Ника в панике отпрянула.

– Черт, – выдохнул Алекс, и эта жуткая парализующая магия в одночасье рассеялась. – Я… правда не хотел ничего такого.

– Забей, – отмахнулась Ника и сделала шаг назад. Щеки пылали. – Я устала, и здесь холодно. Надо вернуться.

Зарывшись с головой в одеяло, Ника задумчиво смотрела в пустой экран телефона, несколько раз набирая и стирая текст сообщения. Сна не было ни в одном глазу. То, что они узнали сегодня друг о друге, было удивительно и в то же время пугало не меньше, чем странные превращения и прочие фантастически чудовищные вещи. Приняв решение привести Алекса на кладбище, Ника хотела показать, что тоже кое-что знает об их мире и способна его удивить, но где-то в глубине надеялась, что он знает о могилах, знает о том, что на самом деле тогда случилось, однако сейчас вдруг поняла, что неведение Маркела (или Саквильского?) о предназначении надгробия совсем не расстроило ее. Во всей этой истории оказалось много недостающих пазлов, но Ника была уверена, что им вдвоем по силам заполнить пробелы. Потому что его наследственность ничего не значила. С короной или без – неважно, ведь это никак не повлияло на их отношения, не повлияло на тайны, которые их связывали, и уж точно не повлияет на разгадки. Наоборот, сегодня ночью Ника убедилась, что это сблизит их, поможет еще лучше понять друг друга и быстрее найти ответы. И ей хотелось написать ему об этом. Но прежде чем она вновь набрала текст, экран вспыхнул, оповещая о новом сообщении: «Я как будто пьяный. Мозг одурманен всей этой информацией. Я счастлив и одновременно опустошен. Не знаю, что делать дальше».

Сердце учащенно забилось. Ника машинально села на кровати, но тут же юркнула обратно под одеяло, опасаясь, что может разбудить девчонок.

«Понимаю тебя», – только и смогла написать она.

Алекс: «Прости за поцелуй. Не хотел пугать тебя».

Ника: «Не испугал, правда. Но это лишнее».

Алекс: «Больше не повторится, обещаю. Ни к чему хорошему это не приведет».

Ника спрятала телефон под подушку и закрыла глаза. Пальцы сами собой коснулись губ.

Несмотря на все чудеса, с которыми мне приходилось сталкиваться в жизни, я никогда не верил в одно: Джеффа Харута переродилась в теле волчицы. Отчего-то я знал, что природа этого существа – другая. Но значения это не имело: Стамерфильд верил, что его единственная возлюбленная вернулась к нему доказать, что не предавала его, а была предана ему. Пройдет много лет, прежде чем я смогу убедиться в своей правоте. Но это ничего не изменит: Джей Фо проклята, а я связан с ней до тех пор, пока она не освободится.

Из воспоминаний Гидеона, заточённых в книгу и оставленных на хранение Стамерфильдам

Глава 15. Самое лучшее представление

В первые учебные дни Мари вела себя странно. Ника все время ловила на себе ее подозрительный взгляд. Но Алекс не мог ничего рассказать сестре, а значит, Мари просто чувствовала изменения. Ну и пусть. Наутро после вылазки Маркел и виду не подал, что между ними что-то случилось. Они просто здоровались, иногда обменивались обыденными репликами, да и только.

К тому же Алекс очень мало времени проводил без Ады. Со стороны он выглядел по уши влюбленным и, как доблестный рыцарь, защищал свою благоверную от саркастических нападок одноклассников.

– Может, Маркел запал на Харт-Вуд, а эта мымра узнала и решила предложить себя? – предположила Барбара.

Из кафетерия ребята шумной толпой вышли на урок математики. Алекс и Ада замыкали процессию, мило воркуя и держась за руки.

– Ага, как? В порыве страсти выкрикнул ее имя? – фыркнул Доминик. Патрик одобрительно похлопал его по плечу, и они заржали.

– Или баронесса нашла его грязную переписку с нашей Никой, – подхватил блондин.

– Я вообще-то не глухая, – прошипела Ника. Она посмотрела на Мари, ожидая поддержки, но та лишь пожала плечами.

– Они четыре года обсуждают личную жизнь моего брата. Можно я больше не буду тратить на это свои нервы? Ну пожа-а-алуйста! – Мари сложила ладони в молитвенном жесте и выпятила нижнюю губу.

– Харт-Вуд, ну вот кто тебя знает? – рассудительно начал Патрик, закидывая руку ей на плечо.

Ника толкнула его – и блондин отшатнулся.

– Может, ты только на людях неприступная, а когда никто не видит, огнем пылаешь? Признавайся давай, тискалась тут с кем-нибудь в темных уголках?

Ника открыла было рот, но ее опередила Барбара:

– Что ты пристал? Никто не обязан выкладывать тебе свою личную жизнь.

– Кроме тебя, ага, – прокашлял Доминик. Патрик картинно постучал его по спине, и оба снова заржали.

– Ой, заткнись! – Барбара скорчила ему рожицу.

– Ну а что? О твоем якобы парне лишь глухой не слышал. Только знаешь что? – Доминик остановился и самодовольно уставился на одноклассницу. – Хреновый у тебя парень, раз ты вся такая злая ходишь. Или в тебе дело, раз он даже ни разу не приехал?

– У-у-у, – протянули несколько ребят.

Барбара залилась краской и, стиснув зубы, несколько секунд смотрела на Доминика. Казалось, от напряжения ее голова вот-вот лопнет. Но вместо того чтобы выдать тираду, она неожиданно схватила Алиата за джемпер, дернула на себя и поцеловала.

Толпа засвистела, Мари и Алекс одновременно захлопали.

– Ну и как, во мне дело? – с вызовом спросила Барбара, отталкивая от себя Доминика.

– Детка, да ты космос. – Алиат картинно встряхнул джемпер и приобнял Барбару. – Встретимся вечерком?

– На хер свалил. – Барбара ткнула ему в лицо средним пальцем и, ускорившись, скрылась за поворотом.

– Лох – это призвание, – отсмеявшись, заключил Патрик.

– А ведь спокойствие было так близко. – Алекс похлопал друга по плечу.

– Зато теперь между нами все кончено, – гордо вздернув нос, отметил Доминик.

Все еще посмеиваясь, ребята зашли в класс. Заняв привычное место за последней партой, Ника вытащила телефон, чтобы отключить звук, и увидела сообщение: «Сегодня латынь. Придешь?» Она скосила взгляд на соседний ряд: продолжая вместе с Домиником посмеиваться над выходкой Барбары, Алекс раскладывал учебники. «Да». Маркел посмотрел на светящийся экран своего телефона и, не поднимая глаз, улыбнулся.

Это была игра, их безобидный секрет. Даже Мари, имеющая прямой выход к чувствам брата, могла лишь догадываться о том, что между ними что-то изменилось. Ника еще не понимала, какие могут быть последствия у этой дружбы, особенно ввиду открывшейся правды про их наследственность, но всего лишь за две недели Маркел стал для нее, возможно, единственным человеком в мире, кто не просто понимал ее смятение, а полностью разделял его. Оказалось, что плавать в неизвестности гораздо проще, когда ты не один.

– Ты расскажешь мне наконец,