Большая коллекция рассказов - Джером Джером

Цивилизация постоянно подвергается изменениям, а человеческая натура не изменяется. Трудящаяся девушка в конторе, больнице или в рабочем кабинете всегда будет мечтать о собственном очаге; будет слышать веселые детские голоса; будет грезить поцелуем любимого человека, способного открыть ей доступ в семейный мир. Она вовсе не такая «бесполая», как назвали ее мы, мужчины.

Один из моих приятелей описывал мне катастрофу, случившуюся на одной из станций железной дороги в Западной Индии. Ночью там возник пожар. Боялись, что огонь перекинется на имевшийся в том месте пороховой склад. Женщины с детьми в паническом ужасе бежали спасаться на корабли. Мимо моего приятеля неслись две полуодетые молодые дамы. Вдруг одна из них всплеснула руками, остановилась, точно намеревалась бежать назад, и отчаянно завопила:

– Боже мой! А где же мой муж?

– Не дури, Мэри! – сердито крикнула ей ее спутница, продолжая бежать. – Теперь нам не до мужей… Пусть они сами спасаются, как хотят… Следуй скорее за мною!

И остановившаяся было дама бросилась догонять бежавшую.

Не думаю, чтобы трудящаяся женщина в минуту общей опасности старалась забыть о своем муже. Наверное, она в такую минуту вспомнит не только о самой себе, но и о муже. Быть может, она даже откроет ему новые горизонты и укажет новые идеалы. Женщина, видящая мировую жизнь собственными глазами, а не по указанию других, скорее поймет, что семья – лишь отдельная ячейка в обширном улье, набитом человеческими существами.

Быть может, придет время, когда мы все реже и реже будем слышать о таких женщинах, про которых теперь говорят: «У нее на руках муж, дети и хозяйство; ей некогда думать о других делах», то есть о тех делах, которые касаются всего мира и которые доставляют благоденствие или гибель миллионам людей.

Быть может, тогда отойдет в область предания теперешнее унылое заявление мужчины, приглашаемого на какое-нибудь собрание, имеющее большое общественное значение: «Не могу прийти… жена не интересуется такими делами, не пускает и меня», и заменится другим, более жизнерадостным: «Хорошо, мы придем вместе с женою».

Поживем – увидим.

НАБРОСКИ СИНИМ, ЗЕЛЕНЫМ И СЕРЫМ

I. РЕДЖИНАЛЬД БЛЭК

Литература имеет то преимущество над жизнью, что всегда с полною ясностью и последовательностью очерчивает представляемые ею характеры, между тем как жизнь на каждом шагу поражает противоречиями и несообразностями.

Реджинальд Блэк был одним из самых типичных представителей финансовых дельцов, снующих между цирком Пиккадилли и углом Гайд-парка. Порочный без страстности, сметливый без ума, он легко преодолевал все затруднения, встречавшиеся на его жизненном пути, и чаша его удовольствий была без горького осадка. Нравственность его сдерживалась в известных границах – с одной стороны, врачом, а с другой – страхом перед судом. Ловко балансируя на грани, отделяющей дозволенное природой и судом, он в сорок пять лет был здоров, несмотря на тучность, и мог похвалиться решением нелегкой задачи: сделаться состоятельным, ни разу не придя в столкновение с гражданским и уголовным кодексом.

Он и его жена Эдит (урожденная Эппингтон) составляли супружескую чету настолько разнородную по своим свойствам, что она могла привести в восторг любого драматурга. Когда эта парочка стояла перед алтарем во время венчания, она могла вдохновить ваятеля на создание группы сатира и полнейшей невинности. Будучи лет на двадцать моложе своего жениха и прекрасная, как Мадонна Рафаэля, невеста выглядела так, что одна мысль о прикосновении к ней казалась кощунством. К счастью для этой невинности, ее сатирообразный жених сам был проникнут таким сознанием и этим выказал единственное благородство, на какое был способен. Брак его с прелестною Эдит был союзом по расчету, и муж, как было им обещано, дальше уважения к жене и забот о ней не пошел. Он желал иметь ее в доме только как святыню, на которой могли бы отдохнуть его глаза, затуманенные тяжелыми испарениями житейской грязи. В то время когда Реджинальд Блэк познакомился с Эдит, он был достаточно богат и имел полную возможность осуществить любую прихоть, а семья Эппингтонов была многочисленная и бедная. Сгорая желанием самопожертвования во имя своей семьи, молодая девушка ничего не имела против того, чтобы продать себя перед алтарем, лишь бы ее отец и мать получили за это цену, которая могла бы раз и навсегда отогнать от них вечно угрожавший им призрак безысходной нужды со всеми ее тяжелыми последствиями.

Для того чтобы эта семейная драма имела интерес, необходима была тайная любовь, и она оказалась в лице некоего Гарри Сеннета, довольно красивого и даже порядочного молодого человека, хотя и недалекого по уму. Гарри и Эдит горячо любили друг друга и надеялись когда-нибудь пожениться, но когда молодая девушка поняла, что только от нее одной зависит спасти семью от нищеты, пожертвовав собою, она убедила и своего возлюбленного в необходимости такой жертвы. Нелегко было Эдит добиться этого, но все же удалось, потому что слабохарактерный молодой человек всецело находился под влиянием своей энергичной возлюбленной. Прощанье между молодыми людьми накануне венчания Эдит Эппингтон с Реджинальдом Блэком было полно такого трагизма, точно дело шло о новой Жанне д'Арк, намеревающейся пожертвовать собою на пользу отечества, а вовсе не о том, чтобы лишь променять нужду и лишения на спокойную, беззаботную и даже роскошную жизнь. Много было пролито горьких слез, много было высказано тяжелых прощальных «навсегда» слов, хотя новое жилище Эдит отстояло всего за две-три улицы от ее прежнего, и она не лишалась возможности поддерживать свои прежние знакомства и отношения. И, разумеется, не прошло и трех месяцев после свадьбы, как Гарри Сеннет уже сидел за столом супругов Блэк, а немного спустя, после некоторых мелодраматических прелюдий в виде попыток борьбы со своей страстью, у молодых людей все вошло в обычную в таких случаях колею. Блэк знал, что Сеннет был возлюбленным Эдит; знали это и другие старые и молодые кандидаты в женихи этой красавицы. Поняв, что брак молодой девушки с ним только скрепил ее сердечные узы с Гарри, Блэк отнесся к этому так же равнодушно, как если бы он увидел, что другой упивается ароматом цветов, которые он приобрел для украшения своих комнат. Блэк был даже доволен, что «другом дома» оказался именно Сеннет, а не кто-либо другой, и сам тесно с ним сошелся. Быть постоянно только вдвоем с женою в своем обширном доме Блэку казалось скучным, и он был очень рад третьему лицу, с которым мог пускаться в рассуждения о том, что его более всего интересовало.

– Вот за кого вам следовало бы выйти замуж, – сказал он однажды полушутливо-полусерьезно своей жене, когда под окнами по тротуару стали затихать шаги удалявшегося Сеннета, только что пообедавшего у них. – Он человек хороший, свежий и живой, а не такая сухая счетная машина, как я.

А месяц спустя он вдруг выпалил жене:

– Да, в самом деле, Гарри был бы для вас вполне подходящим мужем. Он так сильно любит вас… Уж не уступить ли мне ему дорогу, то есть, вернее, не уступить ли мне ему вас?

– Как вам будет угодно, – спокойно ответила Эдит.

– Ну, а если я так и сделаю, что из этого выйдет? – спросил Блэк.

– Убью себя или сбегу с первым попавшимся другим, – со смехом заявила молодая женщина.

Блэк не стал настаивать на объяснении такого странного ответа, и все осталось по-старому. Очень часто Блэк сам предлагал Гарри проводить свою жену в театр или еще куда. Вообще Сеннета почти всегда можно было видеть в доме Блэка; молодой человек открыто выезжал с Эдит и исполнял все ее поручения. Все знакомые Блэка пожимали плечами и спрашивали друг друга: не находится ли он под башмаком своей жены и, благодаря этому, слеп и глух, или же она ему надоела и он сделал ее теперь только орудием какой-нибудь особенной игры? Последнее предположение казалось наиболее вероятным.

Слух о «тройственном союзе» в доме Блэков вскоре дошел и до Эппингтонов. Мать Эдит излила фиал своего негодования на зятя, а отец обрушился на дочь за «недостаток нужной осторожности и предусмотрительности».

– Какого черта она не умеет прятать концы в воду, раз уж пошла по этому пути?! – кричал он, бегая по тесно заставленной комнате и ежеминутно натыкаясь на загромождавшие ее предметы. – Ведь этак она может остаться на мели, да и нас подведет.

– Дело не в Эдит, а в ее негодном муже, – возражала миссис Эппингтон. – Я уверена, что он хочет избавиться от нее под благовидным предлогом и нарочно навязывает ей в компаньоны Сеннета. Я вот пойду да и поговорю с ним…

– И глупо сделаешь, – обрывал ее муж, – если ты права, то своим вмешательством только ускоришь развязку, а если неправа, то откроешь Блэку глаза на дело, которого ему лучше не знать. Предоставь все это мне. Я уж сумею влезть ему в самую душу так, что он и не заметит этого, и разнюхаю все, что нам нужно. Тебе стоит поговорить разве только с Эдит, а самого Реджинальда не трогай.