Броневой - Илья Тё

Так создавался известный всем маркетологам «букмекерский противовес». А вот на противоположной стороне этого «противовеса» сидели банки и ОПГ. И они точно знали, что шансов у новичков нет. Очень часто мы показывали даже ничейные бои. Но только для того, чтобы в конце концов я претендента прикончил.

Так делались деньги. Из месяца в месяц, из года в год. Пять с половиной лет.

Но, как и всё в этом мире, подобный приём должен был наскучить публике. Рейтинги трансляций постепенно становились меньше. И куратор — это чётко уловил.

Два месяца назад случилось маленькое, довольно невнятное событие. Мне, как чемпиону КТО предложили выступить в СМИ в одной дурацкой, но известной телепередаче. И там, мимоходом, между вопросами о карьере, танках и кулинарии я должен был высказаться за закрытие одного уголовного дела, возбужденного против какого-то неизвестного мне чешского отморозка.

Тот чех не являлся особенно важной шишкой в банде, и был обычным молодым подонком, «казнившим» провинившуюся перед чехами семью. Он убил человек шесть — мужа с женой и четверых маленьких детей. Чехи не особо дорожили жизнью этого ублюдка, но хотели показать, что для них закон — не помеха. Я вежливо отказался. Очень мягко. Причём даже не в эфире. Специально приехал к ним в резиденцию. И почти умолял.

Этого оказалось достаточно. Насколько я понимаю, слить меня решили не только из-за отказа выступить в эфире, но, прежде всего, из-за мнения куратора. Человечек этот давно считал, что тактику, придуманную им самим пять лет назад, давно пора менять. Ну, чтобы избежать дальнейшего падения рейтингов. Значило это только одно — чемпион КТО должен быть повержен.

И вот — мне предложили уйти из шоу. Уйти навсегда. Отказаться, как понимаешь, было нельзя. Альтернатива — взорвавшийся движок танка, выстрел снайпера, или же проще — удар кастетом где-нибудь в собственном подъезде. Разумеется, я согласился. Принял решение уйти и больше не бороться со своей совестью.

Но этого оказалось мало.

Куратор решил не просто сменить тактику проведения игр. На уходе легендарного командора Шапронова всем следовало срубить лаве!

Мне выдали условие: я должен был проиграть.

Было ясно, что если объявить финальный бой с моим участием, говоря проще, последний бой человека-легенды, побеждавшего на полях КТО двадцать пять лет и почти пятилетку являвшегося непобедимым чемпионом, зрители поставят на кон немыслимые деньги. Опять же, чисто психологически, большинство зрителей в последнем бою должно было поставить не на претендента, а на чемпиона, то есть на меня.

Бандиты и банки, соответственно, должны были ставить — против. В качестве противника мне должны были выбрать марионетку. Какого-нибудь молодого, талантливого, относительно известного, но не слишком популярного идиота, которого можно будет подержать пару месяцев в качестве чемпиона, а потом зарыть. Чехи готовились сорвать просто неприлично огромный куш!

Почти неделю после этого «предложения» я пребывал в абсолютном шоке. Такого позорного финала, я для себя, разумеется, не ожидал. Те, кого в течение почти всей жизни я считал нанимателями и друзьями, выставили мне практически ультиматум. Но главное — ставили на грань крайнего унижения.

И вот, долгими бессонными ночами обдумав все нюансы, я принял, как мне казалось, единственное возможное решение этой проблемы.

— Ты пошёл к Маляру, — усмехнулся Гойгу.

— Я пошёл к Маляру, — усмехнулся в ответ Шапронов.

— И вы договорились слить бой?

— Так точно. Но на своих условиях!

— Постой, я догадаюсь, — снова скривился Гойгу. — По условиям вашего гениального соглашения выиграть должен был как раз ты, а не Малярийкин. Что вчера и произошло. Ты специально пропустил выстрел и спрятался на полу кабины. А Маляр специально сеганул вниз. Так?

— Не совсем, — покачал головой Малярийкин. — Красивое завершение карьеры это то, что хотел получить командор. Я, как ты понимаешь, от этого не приобретал ничего. Но то, что я проиграл — весьма спорное утверждение.

— Дело в том, — снова пояснил Шапронов, — что тот человечек, который был виновен в смерти Калмышева и Ники, чисто по логике вещей являлся ни кем иным, как куратором букмекерских сделок. Понимаешь взаимосвязь? Юнгу, Калмышева и меня сливал один и тот же человечек. Один и тот же!

Гойгу отхлебнул пиво, неторопливо вернул кружку на стол, потом задумчиво потёр подбородок.

— Какой загадочный «человечек», — восхитился он. — И кто это? Репкин? Кто-то из лидеров чехов, кого я знаю? А может быть я сам?

Шапронов и Малярийкин снова переглянулись.

— Так уж сложилось, — сказал Шапрон, — что не только лидеры чехов, но даже и сам Репкин оказались в этой ситуации не при делах. Конечно, Репкин, как глава местных КТО, как один из ведущих телетрансляции и как крупный инвестор имел серьёзный вес в нашем деле. Но с криминалом, насколько мне известно, Репкин никогда не связывался — прежде всего потому, что не хватало мозгов. И потом, он деньги итак лопатой грёб, без уголовщины. Во всяком случае, без прямой уголовщины. На рекламе там и так далее. А вот кое-кто мокрухой не брезговал … В общем, когда мы с Маляром обо всем договорились, я помчался к Элене Прекрасной — договариваться о бое за титул чемпиона. Бой был назначен против моей воли, но никто не мешал мне делать предложения по возможным кандидатам в собственные палачи. Не мудрствуя лукаво, я предложил ей Маляра. Она бы никогда не согласилась сделать из Малярийкина даже временного чемпиона, но моим главным аргументом были как раз деньги. Среди прочих возможных кандидатов в чемпионы на тот момент не было никого, настолько же яркого как Маляр. Знаменитый аэрограф, потерявший товарищей от бандитского беспредела. Человек, связанный с гибелью знаменитого Юнги. При таких данных, оставалось лишь бросить действующему чемпиону КТО открытый вызов — возглавить команду конкурентов. Что Маляр и сделал. После этого, превратить Малярийкина в лже-звезду, и выставить равным старому чемпиону, если не по профессионализму, то по харизме, — было делом техники и маркетинга. Вот и всё.

— Так значит, — Гойгу аж поперхнулся пивным глотком, — куратор букмекеров это всё же Лена? Вы в своём ли уме?!

— Посмотри.

Малярийкин достал из нагрудного кармана несколько фотографий. Небрежно швырнул их на стол.

— После завершения «битвы чемпионов», — сказал Маляр, — чехи потеряли на ставках КТО больше сорока миллионов. Как ты понимаешь, для любого из их высокопоставленных менеджеров, это страшный залёт. Даже для самого крутого из бандерлогов … В общем, куратора букмекеров кончили в тот же вечер, сломав дубинкой колени и локтевые суставы, а затем подвесив за шею под потолок. На фото — стоп-кадры из ролика в интернете, на котором всю процедуру казни — а она занимает почти четыре часа — старательно записывают на видео. Посмотри!

Гойгу поднял со стола пачку. Сжав губы, с отвращением полистал.

Ну что же, ребята за столом могли говорить всё, что угодно. Но вот сами чехи не ошибались. Сорок миллионов. Огромная сумма. Любого из кураторов за такой провал ждала ужасная смерть. Гойгу кивнул, вернул фото на столешницу. Малярийкин, не в силах сдержаться поднял верхнюю фотокарточку и посмотрел на то, что уже видел раз двадцать.

С фотографии на него смотрело знакомое лицо. Знакомое, но страшно искажённое гримасой нечеловеческой боли.

Элена. Ведущая телешоу. Правая рука бандитского клана чехов. Организатор подставных боёв. Единственная женщина в его жизни, добровольно делившая с ним постель.

Жуткая гримаса на фотографии, неестественно вывернутый рот и бледная кожа, удивительно напоминали Малярийкину миловидное личико Ники в их с Калмышевым мастерской. Две мёртвые девушки были странно похожи. Различие заключалось в одном. Труп Ники вызывал у Малярийкина чувство отчаяния и невыносимого горя…

А вот мёртвое лицо Элены Прекрасной — лишь приступ странного облегчения, словно с души сняли камень.

* * *

Малярийкин убрал фотографии, достал из рюкзака, валявшегося под столом пачку денег. Осторожно обернулся — бармен по-прежнему спал.

— Тебе, — сказал он, кидая лаве на стол. — Мы с командором сделали ставки на наш с тобой проигрыш. И я уверен, ты не меньше нас заслужил право нажиться на этой сомнительной чести. За сим и звали. Спасибо тебе, Кожугетович. Надеюсь, ты не в обиде, что заставили играть в подставном бою.

— Да что уж там, — невнятно пробубнил Гойгу, с некоторым удивлением прибирая бабки.

После этого, абсолютно молча, друзья (а теперь, пожалуй, их, наконец-то можно было назвать таковыми) снова сдвинули кружки. Выпили.

Прошлое было кончено. Будущее наступало. Никто из троицы ещё не знал, что ждёт его впереди. Гойгу во всяком случае намеревался остаться в Скайбоксе и продолжить тренировать молодняк. Ведь деньги деньгами, а профессия профессией. Да и ничего иного он попросту делать не умел.