Закрытые страницы истории - Юлиан Семенов

Екатерина II, стоявшая за спиной этого переворота, всю жизнь сама опасалась его повторения. Но цикл замкнулся не на ней, а на ее сыне, Павле. Бледный, в длинной ночной рубашке, стоял он в спальне перед своими убийцами.

Гвардейцы — преображенцы, семеновцы, измайловцы — опора российских императоров или угроза их жизни?

Гвардейцы участвовали в дворцовых переворотах, свергали одних императоров и провозглашали других

Тем же тревогам и страхам был подвержен и последний российский император. По словам современника, «ни Семеновский полк, ни даже конвои царя не гарантировали ему полного покоя в Царском Селе. Пришлось Учредить из бывшего „сводногвардейского“ полка особый полк, чисто преторианского характера, который и несет теперь охрану царской семьи, одариваемый, задабриваемый, сделавшийся не только свидетелем великолепия и пышности царской жизни, но и ее изнанки… Еще больше, чем от внешней охраны, стала зависеть судьба Николая и его семьи от охраны тайной». Император, писал тот же автор, «чувствует свою зависимость от охранников и будет чувствовать ее до конца жизни».

Заигрывая со своими охранниками, которых, как и его предшественники, в глубине души он не мог не бояться, царь по всякому поводу одаривал их, ласково беседовал с нижними чинами и даже устраивал для них демократические чаепития с баранками и собственным участием.

А в то время, когда он совершал все эти действия, в его апартаментах глубоко под землей втайне сооружалось бронированное убежище. Это была мера на случай внезапного дворцового переворота. За стальными дверями и бетонированными стенами император надеялся укрыться от очередных убийц — кто знает, может быть, в мундирах своей же охраны.

Лишь до того дня и часа, пока охрана была верна ему, мог он рассчитывать на личную свою безопасность перед лицом событий, которые сотрясали страну. По свидетельству А. И. Гучкова, когда началась февральская революция, ни одно из сообщений не поразило царя так, как весть о переходе его личного конвоя на сторону восставших. Теперь он был открыт, обнажен и беззащитен перед лицом враждебного ему мира. Через несколько часов после этого известия Николай II подписал отречение. Так странно бывает видеть порой, как прошлое неслышной, крадущейся походкой приходит в настоящее. Оно приходит, не сняв украшенного галунами камзола, в котором могли расхаживать при дворе Карла Великого или Вильгельма Завоевателя. Почему швейцаров, тех, что стоят сегодня у входа в отели и рестораны, распахивая двери перед посетителями, называют так? Имеет ли их должность какое-либо отношение к Швейцарии? Оказывается, самое прямое.

Когда-то именно швейцарцы считались самыми стойкими, самыми надежными телохранителями. В 1527 году, когда в Рим вторглись войска Карла V, вся швейцарская стража Ватикана, до последнего солдата, погибла, прикрывая собой бегство папы Климента VII. Ценя их за верность, многие государи стремились набирать свою стражу именно из швейцарцев. Так слово «швейцарец», или «швейцар», стало синонимом «телохранителя», или «стражника», пока в конце концов не обрело того смысла, который мы знаем за ним сейчас.

По прошествии многих лет жестокая школа заговоров и покушений заставила телохранителей расстаться с мундирами и позументами. Облаченные в обычные костюмы и банальные шляпы, сегодня они стараются, наоборот, быть как можно незаметнее.

В качестве главной задачи американской секретной службы официально значится «охрана личности президента Соединенных Штатов и членов его семьи». Агенты охраны неотступно следуют за президентом повсюду, куда бы он ни направлялся. История секретной службы США знает случай, когда один из президентов, будучи намерен конфиденциально посетить свою возлюбленную, просил на это время снять охрану. Агентам пришлось пуститься на различные хитрости и уловки, чтобы не быть замеченными своим подопечным.

О том, к каким ухищрениям приходится прибегать порой американской секретной службе, говорит следующий малоизвестный эпизод. Однажды президент Эйзенхауэр решил поиграть в гольф. По пути от машины к площадке для игры его оберегали специальные люди, прятавшиеся в кустах, мимо которых он должен был проходить. Другие, одетые в костюмы для игры в гольф, прогуливались в это время по дорожке, держа в руках расстегнутые спортивные сумки. В сумках вместо клюшек лежали скорострельные винтовки, поставленные на боевой взвод. Еще одна группа агентов сидела в это время в стоявшей тут же машине, на заднем сиденье которой был установлен пулемет.

Я не верю никому, я верю только в то, что все люди — мерзавцы.

Александр I

Кому верить? Боспорский царь Левкон I, «узнав, что многие из его друзей и граждан составили против него заговор, созвал всех иноземных купцов и попросил у них взаймы все деньги, сколько у кого было, говоря, что ему выдают врагов. Когда же купцы с полной готовностью одолжили деньги, он собрал их в свой дворец, открыл составленный гражданами заговор и попросил купцов быть его телохранителями, так как они получат свои деньги, только если спасут его. И действительно, купцы, желая спасти свои деньги, вооружились и сделались: одни — его телохранителями, другие — стражами дворца. Тогда Левкон при помощи их и наиболее преданных ему друзей схватил и перебил участников заговора, упрочил за собой власть и отдал купцам деньги».

Так повествует об этом эпизоде римский историк Полиен в своих «Военных хитростях». Но почему описанную хитрость правителя он решил отнести к числу «военных»? Разве отношения между правителем и его подданными таковы, что в них следует видеть своего рода военные действия? Такая точка зрения имеет свою логику.

Враждебный и безжалостный мир окружает правителя. В мире этом нет ни проблеска, ни надежды. И тысячу раз прав был боспорский царь Левкон, призвавший на помощь иностранцев. Они были верны ему потому, что сами были одиноки в этой чужой для них стране. Только те, кто так же безысходно одинок, как и сам правитель, могут по-настоящему быть верны ему.

Не потому ли многие правители предпочитали, чтобы их охраняли иностранцы? Арабские халифы из династии Аббасидов покупали для этой цели юношей-тюрок. Так же действовали и египетские правители из династии Фатимидов. Их дворцовая стража состояла из десяти тысяч иностранных наемников. Византийский император Юстиниан I тоже не доверял соотечественникам охрану своей особы. Это делали специально завербованные для этой цели телохранители-армяне. А Александр Македонский больше верил персам, которых только что покорил, чем своим боевым соратникам. Именно персидская стража охраняла этого греческого завоевателя.

Может показаться странным, что правители готовы были скорее доверить свою жизнь вчерашним врагам, чем своим соотечественникам. Подобно Александру Македонскому, римский император Констанций II без малейших колебаний пополнил свою личную охрану пленными франками. А мнительного, подозревавшего всех Калигулу охраняла стража из батавов, одного из покоренных германских племен. И если Юлия Цезаря окружали испанские телохранители, то испанских королей в свою очередь охраняла стража из бургундцев и немцев. В то же время напрасно стали бы мы искать тех же бургундцев, подданных французского короля, в его страже. Мы увидели бы там иностранцев, навербованных за пределами Франции: немцев, швейцарцев и шотландцев. Кстати, известный роман Вальтера Скотта «Квентин Дорвард» посвящен одному из таких шотландцев, состоявших в личной охране французского короля.

Не были исключением и российские правители. Из ливонцев набирал своих телохранителей Борис Годунов. Анна Ивановна, чувствуя, как шатается ее трон, поспешила сформировать особый полк, в котором офицерами были ливонцы и другие иностранцы, а личный состав набирался на Украине. Не доверяя соотечественникам, Петр III тоже искал спасения у иностранцев. Личную охрану императора составляли полторы тысячи голштинцев.

Вскоре после событий на Сенатской площади, в 1828 году, был сформирован специальный полуэскадрон «из высших представителей кавказских горцев» и крымских татар. Именно им Николай I доверил охрану своей резиденции. Характерно, что все они, за редким исключением, совершенно не знали русского языка. Возможно ли было найти стражников более надежных и настолько не связанных ни с кем и ни с чем в той среде, где они служили?! В силу самой своей этнической чуждости они должны были стоять вне всяких заговоров и интриг, быть неподвластны любой агитации или политическому влиянию. И хотя это было действительно так, те, кто создавал в свое время эту иноязычную охрану, все же обманулись в своих ожиданиях. По словам одного из историков, горцы «собственного его императорского величества конвоя» не всегда «оправдывали надежды своего начальства», а нередко проявляли даже «неблагодарность». Неблагодарность эта выражалась в том, что некоторые из них благополучному существованию в стенах царского дворца предпочитали полную опасностей и лишений жизнь на Кавказе, среди так называемых немирных горцев. Из Петербурга, от сладкой и сытой жизни, к товарищам по борьбе за свободу бежали кабардинский корнет Атажукин, корнет Кади-Чагаров, следом за ними корнет Койшероков-третий и другие. Взволнованный, встревоженный и растерянный шеф жандармов Бенкендорф обратился к горцам с речью, призывая их «смыть это пятно усугублением рвения своего к службе и непоколебимостью преданности его императорскому величеству».