Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России - Сергей Кургинян

Технологическую помощь шахскому режиму в атомных вопросах оказали в 1970-е годы Германия и Франция. С ними были достигнуты договоренности о строительстве нескольких АЭС в Иране6.

В 1974 году Иран закупил во Франции и Западной Германии два атомных реактора. А в 1977 году к ним добавились еще четыре, закупленных все в той же ФРГ. Причем атомщики из Бонна сразу же берутся за другой важный проект – строительство двух энергоблоков АЭС в Бушере7.

В 1970 году Иран присоединился к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). И шахский режим декларировал исключительно мирный характер иранской ядерной программы. Однако соответствовало ли это реальности?

Российские военные эксперты (например, ведущий научный сотрудник Института Военной истории МО РФ В. Яременко) утверждают, что над военной составляющей иранской атомной программы начал работать еще шах. И американская администрация ему в этом (видимо, вполне осознанно) потворствовала. В качестве доказательства приводится рассекреченный недавно Меморандум Госдепа № 292 «О сотрудничестве между США и Ираном в области ядерных исследований» 1975 года, подписанный лично Генри Киссинджером8.

Согласно этому документу, США предлагали Ирану помощь в освоении полного цикла обогащения урана. А эти технологии уже можно использовать в военных целях. Интересно, что за ядерное сотрудничество с Ираном тогда выступали будущие «антииранские ястребы» – Д.Чейни, Д.Рамсфелд, П.Вулфовиц, занимавшие различные посты в администрации Д.Форда9.

В следующем 1976 году уже лично президент Форд издал директиву, по которой шахскому режиму предлагалось купить технологию получения плутония из уранового сырья. Вашингтон намеревался поставить в Иран 6-8 ядерных реакторов общей стоимостью 6,4 миллиарда долларов. Кроме того, Вашингтон предлагал Тегерану купить за 1 миллиард долларов 20% акций завода по производству ядерного топлива10.

Фактически администрация Форда предлагала шахскому режиму беспрецедентное содействие в мирном, а в перспективе и в военном освоении атомной энергии – получение доступа к технологии выработки плутония. В значительной степени Вашингтон, содействуя иранской ядерной программе, дестабилизировал ситуацию не только на Ближнем и Среднем Востоке, но и в мире.

Конечно, шахский Иран – это не Иран Хомейни, Ахмадинежада или даже Рафсанджани. Однако Иран – это такое государство, которое по определенным причинам всегда будет восприниматься с настороженностью своими соседями. Иран – это носитель иного, не арабского этнического (персидского) и религиозного (шиитского) начал. И его ядерная программа в сочетании с тогдашней американо-израильской ориентацией не могла не беспокоить как суннитских арабских соседей, так и Турцию, чья настороженность по отношению к персидскому соседу имеет давнюю историческую традицию. А в эпоху шаха все это дополнялось тем, что Тегеран был фактически главным союзником США и Израиля на Ближнем Востоке со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Раз так, то США эпохи Форда, предоставляя Ирану все большие ядерные преференции, просто не могли не понимать всех последствий «ядерного накачивания» Ирана. Тем более, что к числу существенных последствий передачи Ирану ядерных технологий (включая двойные) относилась и потеря монополии пулом имевшихся тогда ядерных игроков. Уже тогда проблемы нераспространения носили крайне острый характер. И расширение круга ядерных игроков несло издержки, в том числе и для США, порождая все глобальные риски, связанные с так называемым расползанием ядерного оружия.

Кроме того, Иран не был столь стабильным союзником США, как Израиль. И предоставление Ирану ядерных технологий двойного назначения превращалось в сверхрискованную затею. Ведь нестабильность шахского Ирана стала очевидной задолго до 1979 года!

И тем не менее США и совокупный Запад шли на риск потенциального ядерного вооружения шахского Ирана. Имеющаяся теперь в открытом доступе документальная база фактически не оставляет по этому поводу никаких сомнений.

Подчеркнем, что такая политика США в серьезной степени отличалась от политики их тогдашнего главного оппонента – СССР. Приведем конкретный пример. Примерно в то же время, 1950-1970-е гг., свою ядерную программу начал осуществлять и Ирак. Не вдаваясь в детали иракских сюжетов, укажем лишь, что в иракской ядерной программе поучаствовали и СССР, и США, и Франция. И выделим здесь то, что нас в наибольшей степени интересует, – советскую позицию.

А она заключалась в содействии исключительно мирным ядерным начинаниям, препятствуя военным составляющим иракской ядерной программы.

Так, в частности, при подписании в 1959 году советско-иракского межправительственного соглашения о помощи в реализации ядерной программы специально оговаривался ее исключительно мирный характер. Данная позиция была отражением личной позиции тогдашнего советского лидера Никиты Хрущева, который категорически выступал за отказ от передачи ядерных оружейных секретов «третьим странам» – от КНР до государств Ближнего Востока11.

Но и в постхрущевские времена, в 1975 году, в ответ на просьбу тогдашнего вице-президента Ирака Саддама Хусейна передать более совершенный ядерный реактор советские руководители потребовали от своего иракского визави сотрудничать в атомной сфере с МАГАТЭ12. Как известно, Хусейн в итоге получил ядерные технологии военного назначения, но не от СССР, а от Франции.

Возвращаясь к иранским ядерным проблемам, укажем, что после исламской революции 1979 года ядерные исследования были заморожены. Дело в том, что лидер исламской революции аятолла Хомейни считал ядерное оружие «антиисламским», что и определило позицию иранских властей на долгие годы по отношению к этой проблеме13.

Однако уже в первой послереволюционной генерации иранского режима нашлись люди, которые считали необходимым продолжить ядерную программу (включая ее военную составляющую).

В числе таких людей был видный соратник Хомейни, генеральный секретарь Исламской республиканской партии Сейед Мохаммад Хосейни Бехешти. Он заявил Хомейни в одной из дискуссий начала 1980-х гг.: «Вашим долгом является, прежде всего, создание атомной бомбы для Исламской республиканской партии. Наша цивилизация на грани гибели, и, если мы хотим ее защитить, нам нужно ядерное оружие»14.

Но Бехешти был убит в результате террористического акта 28 июня 1981 года. И сторонники нового развертывания иранской ядерной программы надолго отложили реализацию своих планов.

Реанимация иранского ядерного проекта в конце 1980-х гг.

Ядерные исследования Ирана были возобновлены лишь в 1987 году. К этому времени Хомейни, все еще являвшийся религиозным лидером, изменив позицию по ядерному вопросу, дал санкцию на возобновление иранской ядерной программы15 При этом некоторые эксперты указывают, что на решение о реанимации иранской ядерной программы повлияла ирано-иракская война 1980-1988 гг., когда Ирак активно применял в ходе боевых действий оружие массового поражения (химическое, например), а также устраивал ракетные обстрелы крупнейших иранских городов (включая Тегеран) и стратегических объектов (включая обстрелы в 1987 и 1988 гг. блоков законсервированной Бушерской АЭС)16.

Однако Хомейни никоим образом не превратился в особого ревнителя ядерной иранской программы. Он просто уступил и реальности, и политическому давлению своих набирающих политическую мощь сподвижников. Реанимация иранской ядерной программы была существенно обусловлена укреплением позиций Х.-А.Рафсанджани и успехом проводимого им политического курса. Х.-А.Рафсанджани, являясь представителем реформаторского крыла иранского руководства, считал абсолютно необходимым превращение Ирана в сверхдержаву, пусть и под лозунгами исламской революции. А ядерная программа являлась для него и его сподвижников одним из инструментов такой трансформации17.

Отметим, что в настоящее время наиболее ярым «атомным радикалом» принято считать действующего иранского президента М.Ахмадинежада. И это во многом именно так. Сам Ахмадинежад не скрывает своей приверженности «атомному выбору».

Однако внимательный анализ проблемы показывает, что иранская ядерная программа осуществлялась и при шахе, и при позднем Хомейни, и в постхомейнистском Иране. Как мы видим, скорее представитель определенной части иранских фундаменталистов откажется от ядерной программы из-за своих религиозных установок, чем тот или иной рациональный политик, ориентированный на вестернизацию, как шах, или на иранскую исламскую сверхдержавность, как Рафсанджани.

Вряд ли смена конкретного первого лица в Тегеране (например, Ахмадинежада на Рафсанджани или на другого реформатора Мусави) что-либо изменит в отношении иранских руководителей к ядерной программе Ирана.