День Разрушителя (СИ) - Астахов Виктор

— Нет! Папа! Нет! — продолжала рыдать девочка.

Отцовская ладонь прижала Кузу к груди. Ярость и агония окончательно сменились чувством собственной беспомощности. Капли слёз касались цветов, пропитывая собой почву. Вдруг, Куза почувствовала, как что-то влажное прикоснулось и к её плечу. Ещё раз. И ещё. Девочка подняла взгляд и узрела то, что ранее не видел никто. На лице Духа Песков — воина, что метался по полям сражений, словно живой ураган, без всякой жалости к себе и уж тем более к противнику, сверкали слёзы.

— Куз, прошу. Послушай, — ещё никогда голос Крога не звучал столь сдавленно. Ещё никогда Куза или кто бы то ни было, не видел его столь уязвимым. — Меньше всего на свете Крог хочет оставлять дочь. Но если с тобой что-то случится… папа не переживёт. Папа очень хочет остаться! — голос тра’вага дрогнул. — Всегда быть рядом. Но… мы же не можем бросить Лиару?

— Нет, — сквозь слёзы, произнесла девочка.

— И мы не бросим! Крог пойдёт с Лиарой и будет защищать названную дочь. А потом, вернётся за Кузой. Договорились?

— Отец обещает вернуться?

Крог убрал руку за спину и прочертил большим пальцем по лезвию «Кроворуба». Кончик пальца окрасился кровью. Воин показал палец дочери и прислонил к её бурому лбу, прочертив на лице девочки кровавую полосу от лба до кончика носа.

— Тра’вага! — прорычал орк.

Ладони девочки прижались к груди отца так сильно, как только могли. Плач прекратился.

— Эй, дружище? — ударившись лбами с Ку’сибом, промолвил Крог. — Хм-хм! Кусу Крог доверял жизнь. Только Ку’сибу, Крог доверит жизнь дочери, — волк протяжно заскулил, предчувствуя разлуку. — Ну! Не скучай! Береги наше сокровище… и этого кота.

Могучая рука разворошила шерсть на макушке зверя. Кус мягко прикусил ладонь, вызвав на лице Крога улыбку. Как многое они прошли вместе. Как многое они потеряли и сумели найти. Воистину, не было в этом мире существа, столь же близкого Духу Песков.

Губы орка в последний раз прикоснулись ко лбу дочери. Куза прижалась, что было сил, и поцеловала отца в щёку. Их взгляды встретились. Блеск этих зелёных глаз… он будет сопровождать тра’вага, покуда жизнь теплится в его могучем теле. Даже находясь на той стороне бытия, он не оставит её — свою маленькую девочку, свою крошку, свою жизнь. Так же как не оставит и Лиару.

— А теперь… — вдруг, в голосе Кузы прозвучала та самая хищная нотка. На её лице расцвела ухмылка — та самая ухмылка, что обыкновенно цвела на лице её отца. — Иди побеждать! И присматривай за Шеймусом. Он любит попадать в неприятности.

— За этим стариком? — клыкастое лицо округлилось в злобной улыбке. — Ха-ха! Не сомневайся!

Искры в орочьих глазах превратились в настоящее пламя. Сталь меча, казалось, издала треск, разделяя настрой повелителя. Отец выпрямился в полный рост и вобрал освежающий аромат лесов — каждую нотку окружающего естества и духа, коим оно было пропитанно. Всё окружение наполняло орка силой. В сей час, он был силён — сильнее, чем Дух Песков, сражавшийся под знаменем «Кровавого Клинка» и отбиравший жизни на арене. Сильнее, чем чудовище, что в одиночку обрушивалось на воинство барона Каствуда и несло за собой лишь смерть. В сей час, Дух Песков был сильней, чем когда бы то ни было. Пришло время выполнить тра’вага и омыть кровью клятву. Пришло время вступить в финальное сражение — битву за новую жизнь.

Глава 27. По ту сторону баррикад

1

— Чёрные рыцари покидают стены форта. Много рыцарей. Идут на юг.

— Хм! Отче-Небо благословил поход Бакрута! — Железный Кулак сжал старую латную перчатку, что являлась не просто символом клана или фамильной реликвией, но и символом самого Бакрута, и данной им клятвы. Сковавшая руку сталь, ответила золотыми проблесками. — Молодец, Аорок! Время начинать охоту!

— Антареса будут охранять, — угрюмо буркнул орк с огромным ятаганом за спиной. — Как вождь собирается достать генерала?

— Битва Бакрута — дело Бакрута, — старый орк окинул взором собственных воинов и сжал в руке старый, повидавший сотни сражений, тесак. — Ваше дело — выполнить тра’вага.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Воин склонил голову и прижал кулак к груди. Несколько лет назад именно этой рукой, Аорок Секач принёс кровавую клятву вождю «Железного Кулака». Именно эту клятву Аорок был готов выполнить, невзирая на любую опасность. Тра’вага — воин, вождь, клан.

Как и Секач, все его братья по оружию вели скорые приготовления. Багатуры точили клинки и подгоняли доспехи. Из клыкастых уст слышались скупые молитвы, обращённые к Отцу-Небу, а каждый взгляд выдавал предвкушение грядущей битвы. Народ орков был буквально создан для ведения войны и даже спустя несколько веков с момента создания их предков, тра’вага продолжали олицетворять собой эту идею. Ранаарские воители не страшились смерти и готовились пойти так далеко, как поведёт их голос вождя. Однако в сей час Бакрута тяготили иные мысли…

— Вождь, рыцарей слишком много, — приблизившись в компании Нары, промолвила Су’ура. Во взгляде молодой орчихи зрела тревога. — Если хотим победить, то нужно бить хитро. Нужно отрезать Антареса от других или подготовить засаду. Нельзя сражаться. Нужно охотиться.

— Не поможет, — скупо буркнул вождь, продолжая собирать снаряжение для битвы и комплектовать скакуна. — Рыцари не дураки.

— Но идти в бой — самоубийство. Даже с тра’вага.

— Су’ура исполнила роль. Бой Бакрута — дело Бакрута.

— Но, вождь…

— Бакрут сказал слово! — гневно прорычал вождь и, наконец, одарил взглядом орчиху. Более, это не были глаза того, орка, что возглавлял клан «Железного Кулака» и средоточил свои помыслы на будущем собственной общины. Отныне глаза вождя пылали кровавым пламенем, а мысли вырисовывали кровавые образы — образ его сына, оставившего жизнь под клином рыцарского меча, образ ненавистного лика, видневшегося из-под поднятого забрала. Лика, человека, что должен был умереть. Любой ценой.

— Бакрут не собирается возвращаться из битвы… — вдруг, осознала орчиха. — Клятва. Вождь, но Рутхак…

— Что Су’ура может знать о Рутхаке?! Что Су’ура может знать о клятвах и потерях?! Ничего! А теперь, уходи!

Орчиха замолчала, навострив на старого орка взгляд. Эти жёлтые глаза, словно принадлежавшие волчице — ныне их наполняла горечь и приливающие слёзы. Су’ура не посмела пустить слезу в тот момент, когда находилась на грани смерти. Не дрогнула она и в тот момент, когда ладонь инквизитора оставила на плече памятный ожог. Без страха и сомненй Су’ура отправилась в поход с отрядом Бакрута, но достигнув его кульминации, она осознала, что для орка, который принял беженцев «Дикого Уха» как своих родных, для орка, глядя на которого, Су’ура, казалось, взирала на дух собственного отца, этот поход был последним. Более ничего не тревожило разум Бакрута. Более старый орк не собирался обращаться к голосу разума. Отныне его вёл голос, которому он хотел отдаться все последние годы — голос расколотого сердца.

— Су’ура знает только то, что Рутхак тревожился о будущем орков… — склонив голову, промолвила орчиха. — Знает то, что Бакрут нужен клану. Бакрут нужен Су’уре…

— Уходи, дитя, — в последний, краткий миг в голосе вождя прозвучала та самая «отцовская» нота. — Отыщи того, за кем пришла и живи. Оставь смерть старикам.

2

— Уверен?

— Пленник сказал так, — кивнул Аорок и ткнул пальцем в схему построения, наскоро расчерченную на земле. — Рыцарь и его офицеры будут идти здесь.

С момента исхода миновало несколько часов. Солнце неспешно подкралось к линии горизонта. Всё это время дюжина багатуров во главе с вождём преследовали разбитое на отдельные части воинство рыцарей, что спешно покидали стены форта Блэкстоун в направлении юга.

Контингенты рыцарских караванов в сопровождении массы слуг и повозок неспешно тянулись вдоль вырубленных лесных троп, далёких от образа имперских трактов. Едва ли и всей стражи форта Блэкстоун оказалось бы достаточно, дабы обезопасить строительство тракта из Вэстрока в Тарлад. Едва ли подобный жест остался бы незамеченным и понятым для соседних государств, а потому, набитые караваны двигались неспешно, позволяя оркам тщательно распланировать манёвр.