Записки грибника #2 - Алексей Федосов

Илья переспросил, с удивлением в голосе: — Узрел? Так ты ж влежку лежал. Ежели бы я…

Пришлось перебить и виноватым тоном покаяться: — Я глазами с ним встретился, тать меня посередь куста и разглядел. Вылупился я на него, словно юнак на титьки девичьи…

Он покачал головой:- Плохо, да впредь умней будешь, а пока горевать не стоит… Немцев…

— А рази это не ляхи?

— Двое али трое, остатние немцы как есть, восемь их было

Зеленое недоразумение подняло голову и спросило с недоумением:- И на них потратили два десятка патрон?

Озвучил этот вопрос и получил развернутый ответ: — пораненых добили. Немчура, который последним ехал, прыткий оказался, сбежать хотел, с коня сиганул рыбкой и в кусты, да так там и остался.

На дороге вовсю шел праздник мародера — весело, с шутками и прибаутками, народ потрошил наемников.

Снимались сапоги, вытряхивались котомки, мешки и всяческие сумки, пристегнутые к седлам. Один кадр, ухватившись за штанины, стаскивал с трупа портки.

Но что меня порадовало больше всего, мой поляк лежал смирно и не пытался никуда убежать. Я хихикнул нервным смехом:- а этого чего пропустили?

— Так это… Его ты застрелил…

— И что?

— Как чего, а сапоги…

— Илья! Бл… Я покойников с детства боюсь, тем более таких свежих. Только пистоль с мушкетом возьму да порох, остатнее парням отдай.

— И саблю?

— Её тем более — я быстрей себе кровь пущу, чем ворога зацеплю. И не смотри так, учится рубить саблей не буду. Поторопи этих мародеров, думаю надо рвать когти отсель, пока нас здесь за шиворот не взяли.

Когда стрелец отошел, добавил ворчливо:- Это вам мясникам не привыкать, всяческим железом махать.

Мода нынешняя — классная штука: внутренних карманов нет, только накладные, и то не везде. У данного индивидуума наблюдается только пояс и небольшая сумка, подвязанная кожаными ремешками. Стараясь не касаться тела и не смотреть покойничку в лицо, срезал ножом обнаруженный трофей. Расстегнул на груди, и снял перевязь с мерками для пороха и кармашками для пуль.

За спиной послышался топот копыт. Оглядываюсь на звук, это стрельцы догнали и ведут за собой сбежавших коней.

— Ермолка, нагнали коников?

— Та они дурные, через кусты бросились, а поводья на сук намотало, добро хоть недалече убегли…

Переговариваясь, они вели свою добычу мимо меня и я обратил внимание на одного мерина — как раз на нем и ехал покойный лях. Вытянутая, сухая морда, белый ромб на рыжей шкуре посередке лба и правое ухо обрублено наполовину.

— Ну-ка, погодь, мил человек, — остановил стрельца и, подойдя ближе, зашел на правую сторону. Так и есть. Из большой кобуры, пристегнутой к седлу, торчала рукоять длинноствольного пистолета со здоровенной круглой блямбой противовеса.

Когда достал, то не поверил своей удаче — это была модель с колесцовым запалом, много о ней слышал и, наконец-то, узрел воочию.

Засунул пистолет себе за пояс, хлопнул коня по крупу и отпустил коновода: — Все. Иди.

Понукаемые зычным голосом десятника, стрельцы суетливо потащили тела убитых наемников в кусты, подальше от дороги. Из леса выводили лошадей нашего обоза. Отряд собирался следовать дальше.

Я вернулся к своему мешку, подобрал, закинул на плечо, на другое повесил ружье и двинулся к голове колонны — пора уходить отсюда и, чем быстрей это сделаем, тем лучше для нас будет.

На скорую руку замели следы, присыпали опавшей листвой лужи крови, и тронулись в путь.

Через версту, навстречу отряду выехал Архип Шадровитый, он уехал с утра пораньше, на разведку, и вернулся с хорошей новостью:

— Впереди развилка и от неё до хутора совсем недалече. Но сдается, нет там никого. Скотина не мычит, дымы над избами не курятся, людишек не видно…

— А может они тебя узрели, и попрятались? — с сомнением в голосе спросил Илья.

— Так близко не подходили, издалече смотрели, чтоб не спугнуть. Заедем? Али мимо пройдем?

И оба посмотрели на меня.

Я пожал плечами, — Нет, мимо проходить не будем, авось найдем, что нам нужно.

* * *

Ветер разогнал низкие тучи и на небе, в разрыве облаков, засветило яркое, по-летнему теплое солнце.

Прикрывшись рукой от яркого света, бьющего в глаза, наблюдал за парой наших казаков, осторожно подъезжающих к хутору. Прав был Архип, селение выглядело заброшенным. Покосившиеся плетни, вокруг заросших сорной травой огородов, просевшие крыши на низких домиках, наполовину врытых в землю.

Обернулся к десятнику: — Айда туда, думаю прав Архип — нет тут никого. Поехали.

Прижал каблуками конские бока и обученный мерин двинулся шагом вперед. Как законный трофей мне его уступили без разговоров. Боевая лошадка — я насчитал на её шкуре, три шрама: два длинных, видимо резаных на боках и крупе, и один — звездочкой, от пули — на плече.

Всей толпой (отрядом нашу банду можно назвать с большой натяжкой) лезть не стали и Илья с основным составом остался в березовой роще, за околицей поселения, дожидаться нашего возвращения.

Ну, а мы с проводником, бодрой рысью, по заросшей травой дороге отправились в неизведанное. По крайней мере, для меня.

М-да, такая (!) нищета… Я заглянул ради любопытства в одну… Один… Одно жилище, по другому «Это» назвать нельзя. Земляные, утоптанные до состояния каменной твердости, полы. Все внутреннее убранство деревянное, но больше всего поразило кострище, обложенное камнями, прямо посередине дома и — абсолютно черный, закопченный до свисающей бахромы из копоти, потолок.

Григорий с Панасом успели прошерстить все укромные, с их точки зрения, уголки и стащить в маленькую кучку найденное барахлишко, а вид клепанного из полос котла, лежавшего поверх всей груды радовал больше всего.

Как они умудрились это сыскать? Тайна, покрытая мраком, наверно у всех казаков есть нюх на разные клады. На мое удивление, они только загадочно улыбались и разводили руками.

Основное потрясение меня ждало на дальнем конце этого забытого богом и людьми селения. В маленьком сарайчике обнаружил наковальню из булыжника, по типу гранитного, а клещи — из оленьих рогов сделаны, и молот каменный. Когда такое(!) увидел, натурально выпал в осадок. Ничего не тронул, как зачарованный ходил по этой кузнице, и было такое чувство, что попал в каменный век — там даже горн в виде очага на земле, а вместо мехов, кожаный мешок какой-то.

Судя выщербленному валуну и обгорелым кончикам «клещей», все в рабочем состоянии, и подернутые налетом свежего пепла угли подтверждали это. Тихонечко прикрыл за собой дверь, когда выходил, и аккуратно подпер её валявшимся рядом на земле дрыном.

А вдруг хозяева вернутся?

* * *

В эту несчастную деревню, с громким названием Вешки, мы все-таки попали, добрались наконец-то. И в ней нас встретило такое же, вполне привычное, отсутствие людей, но с одним отличием, нет даже с двумя. Первое нас повстречало разбросанными костями, белевшими в траве у скособоченного тына, а второе весело скалилось, свисая с кола, вбитого в землю рядом с крыльцом, во все свои три зуба.

Домов здесь больше и почему мы поехали вчетвером, один господь бог знает. Вроде бы тихое место, покойно как на погосте, птички щебечут, ветерок лениво качает верхушки деревьев. Основную дорогу пасет Илья со стрельцами. Лепота.

И как гром среди ясного неба, окрик Панаса:- Федор, ховайся, ляхи едут.

А я только- только начал потрошить местную достопримечательность- кузницу, и на тебе, гости пожаловали.

— Много? Далече? Успеем уйти? Да откуда они вообще взялись, сволочи! Где они?

Вопросы посыпались из меня со скоростью пулеметной очереди. Вот тут и сказалось различие в опыте, вечных военных, казаков, и рекрутируемых только на войну, стрельцов.

— Трое, только из леса выехали. А зачем? Давай поймаем их, да испросим.

— Верно молвишь Панас. — Подошедший Архип, весело оскалился: — Возьмем их по-тихому…

Федор, — он окинул меня взглядом, задержавшись на перемазанных в саже руках: — посмотри там — может найдешь что накинуть на себя, кузнецом будешь. А вы…

Он быстро распределил ребят по местам и в двух словах объяснил мне, что я должен делать и куды бяжать.

— Hej, to ty jesteњ, czy co, kowal bкdziesz?

Обернулся на окликнувший меня голос. Стоят голубчики. Молодые, здоровые, о таких ещё говорят — кровь с молоком. Один, небрежно постукивает плеткой по голенищу желтого сапога.

Второй скривил морду лица, будто ему отдавили самое ценное. А вот третий, бывший позади всех, не понравился вовсе. И без того узкие губы сжаты в тонкую линию, немигающий взгляд серых глаз, кажется, готов просверлить лишнюю дырку в моем брюхе.

— Нет. — Отворачиваюсь и начинаю поправлять веревочную вязку, на которой висит стремя. Крестьянская лошадка, щеголяющая обновкой в виде седла из сложенного в несколько слоев войлока, меланхолично оборачивается и смотрит удивленным взглядом в мою сторону.