Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

Однако на первых порах восстание и террор комиссии по делам о государственной измене восстановили по крайней мере видимость единодушия и силы римлян. Партийные распри умолкли. Выдающиеся офицеры всех направлений — демократы, как Гай Марий, аристократы, как Луций Сулла, друзья Друза, как Публий Сульпиций Руф, предоставили себя в распоряжение правительства. Раздачи хлеба были сильно ограничены; это произошло, кажется, именно в это время, согласно постановлению народа, в целях экономии государственных средств для военных нужд. Это было тем более необходимо, что при угрожающей позиции царя Митридата провинция Азия могла в любую минуту оказаться во власти неприятеля, и римская казна лишилась бы одного из главных источников своих доходов. По постановлению сената, все суды, за исключением комиссии по делам о государственной измене, временно приостановили свою деятельность. Деловая жизнь замерла, все заботы направлены были исключительно на набор солдат и производство оружия.

Пока Рим собирал таким образом силы для предстоящей тяжелой борьбы, повстанцам надо было разрешить более трудную задачу: построить во время войны свою политическую организацию. «Противо-Римом», или городом «Италия», был избран город Корфиний в прекрасной равнине у берегов реки Пескары. Он лежал в области пелигнов среди марсийских, самнитских, марруцинских и вестинских земель, т. е. в самом сердце восставших областей. Право гражданства Корфиния было распространено на все восставшие общины; в городе были отведены соответственной величины места для форума и сенатской курии. Сенату из 500 членов поручено было выработать конституцию и организовать военное руководство. По его призыву граждане избрали из лиц сенаторского звания двух консулов и 12 преторов, которым было передано, по примеру двух консулов и 6 преторов в Риме, высшее управление в военное и мирное время. Латинский язык, бывший уже в то время во всеобщем употреблении у марсов и пиценов, остался официальным языком, но наряду с ним и на равных правах был поставлен самнитский язык, преобладавший в южной Италии. Надписи на серебряных монетах делались то на одном, то на другом языке. Новое италийское государство чеканило монеты от своего имени, но по римскому образцу и римской пробы; таким образом оно присвоило себе также монетную регалию, которая уже в течение 200 лет принадлежала Риму. Из этих мероприятий явствует, что, — как впрочем, и само собой понятно, — италики ставили себе целью уже не добиваться уравнения в правах с Римом, а уничтожить или покорить Рим и основать новое государство. Но эти же мероприятия говорят также, что новая италийская конституция была лишь сколком, точной копией с римской или — что одно и то же — обе конституции повторяли те учреждения, которые с незапамятных времен существовали у италийских народов: вместо государственного устройства городское устройство с исконными народными собраниями, столь же громоздкими и ничтожными, как римские комиции, с правящей коллегией, заключавшей в себе такие же элементы олигархии, как и римский сенат, с исполнительной властью, разделенной между множеством соперничающих между собой высших должностных лиц. Римскому образцу подражали вплоть до мельчайших деталей.

Так например, у италиков главнокомандующий, одержавший победу, тоже получал право заменить свой титул консула или претора титулом императора. Изменились только некоторые названия: так например, на монетах повстанцев было изображено то же божество, что на римских, но слово «Roma» заменялось словом «Italia». Новый Рим повстанцев отличался от первоначального — не в свою пользу — только тем, что старый Рим все же имел за собой эволюцию города и, находясь теперь в неестественном промежуточном положении между городом и государством, по крайней мере дошел до этого состояния путем естественного развития. Напротив, новая «Italia» была не чем иным, как местом съездов повстанцев, а право гражданства этой новой столицы, предоставленное всем жителям полуострова, было чистой юридической фикцией. Но характерно следующее: хотя внезапное слияние целого ряда отдельных общин в одно новое политическое целое наводило на мысль о представительной форме правления в современном смысле, мы не находим даже намека на эту форму правления. Мы видим даже противоположное 62 : городское управление воспроизводится здесь в еще более бессмысленных формах, чем до сих пор. Пожалуй, здесь всего ярче сказывается, что по античным понятиям свободные учреждения неразрывно связаны с личным участием суверенного народа в исконных народных собраниях, т. е. с городом. Великая основная идея современного республиканского и конституционного государства, идея представительного собрания, воплощающего в себе суверенитет народа, идея, без которой немыслимо свободное государство, принадлежит исключительно нашему времени. Даже италийские государства ни разу не перешагнули за эти пределы ни в Риме, ни в «Italia», хотя они приближаются к свободному государству нового времени своими сенатами, носящими в известной мере характер представительства, и отодвижением комиций на задний план.

Итак, уже через несколько месяцев после смерти Друза, зимой 663/664 г. [91—90 гг.], началась борьба сабелльского быка и римской волчицы; так эта борьба изображена на одной из монет повстанцев. Обе стороны деятельно готовились к войне. В «Italia» были собраны большие запасы оружия, продовольствия и денег; Рим свозил запасы из всех провинций, особенно из Сицилии, и на всякий случай привел в состояние обороны городские стены, давно находившиеся в пренебрежении. Боевые силы обеих сторон были более или менее равны. Пробелы в италийских контингентах римляне восполнили усиленным набором из римских граждан и из почти совершенно романизованных уже жителей кельтских областей по эту сторону Альп (в одной кампанской армии их служило 10 000 чел.) 63 , отчасти вспомогательными войсками из нумидийцев и других народов за пределами Италии. С помощью греческих и малоазийских свободных городов римляне собрали военный флот 64 . С обеих сторон, не считая гарнизонов, было мобилизовано до 100 000 солдат 65 , причем италийцы нисколько не уступали римлянам в доблести, в военном искусстве и в вооружении.

Военные действия очень затруднялись как для восставших, так и для римлян тем, что восстание простиралось на очень большую территорию, причем на последней было разбросано много крепостей, стоявших на стороне Рима. Повстанцам приходилось вести осаду крепостей, что раздробляло их силы и отнимало у них много времени, и в то же время защищать длинную линию границы. С другой стороны, и римляне должны были вести борьбу одновременно со всеми восставшими областями, которые нигде не концентрировали своих сил. В военном отношении территория восстания распадалась на две части. Северная половина ее, простиравшаяся от Пицена и Абруцц до северной границы Кампании, охватывала население, говорившее на латинском языке. Здесь военными действиями руководили на стороне восставших марсов Квинт Силон, а на стороне римлян Публий Рутилий Луп, оба в должности консулов. В южной половине, включавшей Кампанию, Самний и вообще области сабелльского языка, войсками повстанцев командовал в качестве консула самнит Гай Папий Мутил, а войсками римлян — консул Луций Юлий Цезарь. При италийском главнокомандующем состояло шесть, при римском пять военачальников; каждый из них руководил обороной и нападением в определенном районе. Консульским армиям предоставлено было больше свободы действий, они должны были стараться нанести противнику решительный удар. Виднейшие римские офицеры, как например, Гай Марий, Квинт Катул, и два консуляра, испытанные в испанской войне, Тит Дидий и Публий Красс, отдали себя в распоряжение консулов для замещения упомянутых постов. Италики не могли противопоставить им столь же знаменитые имена, но ход борьбы доказал, что их полководцы нисколько не уступали римлянам.

В этой совершенно децентрализованной войне инициатива наступления в общем принадлежала римлянам. Но и здесь не было проявлено энергичной инициативы. Замечательно следующее: римляне не концентрировали своих войск для нападения на повстанцев с превосходными силами, а повстанцы не делали попыток вторгнуться в Лаций и ударить на вражескую столицу. Впрочем, мы слишком мало знаем об условиях, в которых находились обе стороны, чтобы судить о том, возможно ли было действовать иначе и как именно, и в какой мере этот недостаток единства в военном руководстве объяснялся вялостью римского правительства и слабой связью между восставшими общинами. Понятно, что при таком способе ведения войны бывали поражения и победы, но воюющие стороны очень долго не могли добиться окончательного решения. Понятно также, что наши крайне отрывочные источники не дают возможности составить себе наглядное представление об этой войне; она свелась к ряду сражений между отдельными одновременно действовавшими отрядами, причем действовали они то разрозненно, то сообща.