От заката до рассвета (СИ) - Артемов Александр Александрович

— Эй, ты чего творишь?! — зашипела она чуть громче. — Я сейчас закричу, мразь!

— Кричи на здоровье, — ответил одноглазый, поднял ее на руки и под куполом отборной брани, которой постеснялся бы и пан Рогожа, вынес негодяйку на воздух. Вместо того, чтобы звать на помощь, она принялась размахивать кулаками и пытаться его укусить, но Каурай мужественно вытерпел все попытки наставить ему синяков. Их и так было вдоволь — одним больше, одним меньше. На землю, вернее на пол, он опустил ее уже в бане — прямо на собственную лежанку, и, не слушая угроз и недовольного рычания, вышел наружу с доской под мышкой, прикрыл дверь и заложил ее уже снаружи. Не сбежит.

Рядом скрипнула лавка. Каурай уселся на нее почти по своей воле, как нечто вцепилось ему в рукав, а потом прижалось прямо к плечу.

— Ванда?.. — почувствовал он мягкие губы и устало вздохнул. Она еще немного потерлась об него своим носом, а потом…

Я ненадолго, Гвин, — раздалось прямо в голове, едва не заставив одноглазого подскочить на месте. Настолько неожиданно было снова слышать этот, казалось бы, давно забытый бархатный голосок.

Мне не спиться. Вы тут так сильно шумели, что отбили у меня всякую охоту досматривать сон. А теперь я хочу просто посидеть и поглядеть на месяц. Составишь мне компанию? Твоя лежанка, кажись, занята.

Каурай не стал ее прогонять. Если Ванда говорила, что хочет побыть с ним один на один, помолчать и поглядеть на месяц — это значило, что так оно и будет. Так оно и было.

Он проснулся с первыми лучами рассвета. Скамья рядом пустовала.

Глава 27

— Ванда сказала, что эта чертовка приходила ночью?!

К нему шагала Хель — ее глаза метали молнии. Если бы из ушей колдуньи сейчас бы валили два столбика пара, он бы точно не удивился.

Каурай сидел на завалинке и вертел в руках подаренный Вандой кинжал. Пусть одноглазый и упирался как мог, но немая ведунья была крайне настойчива, и буквально силой заставила его принять подарок. Обнажив клинок на свету, Каурай присвистнул — дымно-темная сталь переливалось алыми прожилками. Вещь редкая и очень недешевая. Рядом стояла сумка, в которой были сложены склянки с порошками и зельями, которые Хлоя притащила, опорожнив пару своих сундуков и взяв у него обещание, что если снадобья закончатся, он обязательно вернется и возьмет еще.

— Заявилась ко мне в баню, — отозвался одноглазый, засовывая кинжал в сапог — подарок Хель, размер подошел только с ее ноги.

Это же касалось и штанов, и куртки, которая сейчас сидела на его плечах, едва сходясь на груди. Ванда и Хлоя остались при своих одежках, благо размеры у них были куда меньше в отличие от рыжей, которая всегда славилась и ростом, и статью, обгоняя большинство мужчин на голову, а то и на две. Одним из немногих, кто мог сравниться с ведуньей ростом был Каурай, но сейчас она смотрела на него сверху вниз.

— Вот сука, — сжала зубы ведунья. — Почему не сказал?! Я бы ее выдрала — у меня давно рука чешется познакомить ее с розгами.

— Вчера и так был довольно насыщенный день. Не хотел вас будить по пустякам.

— И это ты называешь пустяками? И где она сейчас?

Каурай молча пожал плечами. Когда он заходил в баню утром, та пустовала, а доска стояла нетронутой. Очевидно Малунья вышла из бани тем же самым путем, которым и вошла ночью — а каким, ведал лишь Сеншес.

— Чего она хотела? — не отставала колдунья. — Только не говори, что ты и ее…

— Поговорить, — развеял ее страхи одноглазый. — Извинилась. Сказала, что сожалеет.

— Сожалеет она!

— Возможно, даже искренне. По крайней мере, мне так показалось. Решила загладить свою вину и привести мальчишек обратно.

— Она и собственную голову вряд ли найдет, если ее за нос не схватишь!

— Не слишком ли ты с ней строга, Хель?

— Это ей полезно. Когда в следующий раз захочет превратить кого-нибудь в волка, десять раз подумает.

— Чую, в следующий раз она решит обратить тебя — в муху, чтобы раздавить. Совсем затравила ты ее. Она даже от одного имени твоего трясется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Так, — уперла она руки в бедра. — Не учи меня воспитывать молодежь! Не в первый раз она уже сбегает и творит непотребства. Не в первый, и это не потому, что я, как ты изволишь выражаться, затравила нашу сахарную дурочку. Я сама беспокоюсь о девочке, ибо она пусть и глупышка, но глупышка талантливая. Пусть этому таланту и мешают раскрыться ее куриные мозги. Вернется, никуда она не денется. Поплачет и вернется.

— Она же злится не просто так. Сама говорила — после того, что произошло с Боженой… Наверное она винит во всем себя.

Она хотела выдать нечто колкое, но тут из избы послышался грохот, и о чем-то громко загомонила Хлоя. Хель помрачнела, оборвала речь на полуслове и схватила Каурая за локоть, и не успел он опомниться, как она уже толкала его под крышу амбара.

— Божена это другой разговор, — заговорила Хель, когда их обоих скрыл полумрак. — Она была сильна, очень сильна как ведунья, но при этом крайне своевольна и горда. Иногда складывалось ощущение, что это не она наша «скромная ученица», а сама Божена считает нас своими слугами, которыми можно помыкать — вся в отца. Очень скоро она вовсе перестала бывать у нас, а если и появлялась, то только для того, чтобы что-то попросить, а когда не получалось достать это добром, начинала угрожать или просто брать без спроса. Ну, и я, в конце концов, не выдержала, надавала ей по щекам и просто прогнала нахалку со двора, лишив ее метлы и серёг. Но и это ее не остановило — она начала подсылать Малунью, чтобы та воровала для нее из сундуков.

— Малунья упомянула, что Божена пыталась вызвать какого-то демона. И провалилась.

— Да, — кивнула она с каменным лицом. — Вия.

— Вия? — переспросил одноглазый. От одного звучания этого имени у него отчего-то мурашки забегали по спине.

— Вий — это один гномьих королей Ямы. Странник, глаза которого способны видеть сквозь время и пересекать миры. Чудовищно сильное и древнее существо, которому лучше не переходить дорожку. Божена постоянно интересовалась такими сущностями, спрашивала, как их можно призвать, и что можно выторговать для себя. И я не удивлюсь, что именно Вия эта дурочка пыталась вытащить из Ямы. Глупая, несчастная душонка.

Она поглядела ему прямо в глаза и схватила за руку.

— Гвин, и ежу понятно, что от тебя нужно Малунье. Просто помни — правило “ведунья всегда умирает в одиночку” написано кровью. Это не моя блажь. Это кровь сотен ведьм, в том числе и моих подруг, которые пропали также — ни за что ни про что, только по собственной глупости и жадности. Но то, что подняла из Ямы эта наглая воровка настолько чудовищно, что мне и подумать страшно. Даже и не думай помогать Малунье!

— Ты боишься? Ты ли это, Хель?

— Да, твоя старая подруга Хель боится! Но свои силы нужно всегда верно оценивать, как также значится в одном из правил ведуний. Божена не рассчитала и поплатилась за это не просто жизнью, а еще и душой, которая уже по колено в Яме, а это самое страшное для ведуний — попасться. Попасться в лапы к кому-нибудь настолько голодному и сильному, что тебе не удастся не то, что сладить с ним, а просто удрать. Мы не ведьмы, Гвин, мы не служим Яме.

— Ага, вы у нее воруете.

— Сила на дороге не валяется! Но любая сила требует осторожности. Месяцев, а то и лет подготовки. Исследований, наблюдений и всего прочего, чтобы исключить даже вероятность провала. Божене все это было побоку, она всегда хотела больше и быстрее. Я ее предупреждала, но она не слушала. И теперь ее уже не спасти, Гвин. Я это знаю, лучше остальных. Не ходи. Божена сама выбрала свою судьбу. А ведунья всегда умирает в одиночку.

— Она же твоя ученица. Пусть и бывшая, но…

— Но, — сжала его руку Хель. — Божена сделала все, чтобы забраться на край Ямы, и не тебе ее оттуда вытаскивать, чтобы рухнуть вместе с ней.

— Я в любом случае поеду к воеводе, я уже дал обещание Кречету, что помогу им сладить с Баюном. А там расспрошу и про Божену — если ничего и в самом деле поделать нельзя, не стану рисковать.