Камбрийская сноровка - Владимир Коваленко

   Впереди крылом бабочки колеблется огонек. Потайной фонарь! Простенький: пять стенок и сальная свеча. А позади — мрак, который возле огня всегда гуще.

   — Привет, Тристан, — говорит сестра. В темноте не видно, но уши наверняка дернулись вперед. Теперь кажется, что они у нее всегда были, настолько подходят. — Вижу, мои рассказы пригодились.

   — Привет, Майни, — откликается темнота ломающимся голосом, — это что за взрослая с тобой?

   — Моя сестра, моя крестная, моя подруга… И она не настолько взрослая, чтобы с ней было неинтересно. Кстати, раз я здесь — приходи завтра на ипподром к третьему часу первой стражи. Буду учить бою тебя, ну и дружину заодно. Не передумал быть рыцарем?

   — Нет. Но отец все равно учит меня хирургии. Все время, что не ходит по вызовам и не корпит вместе с Брианой над книгой о тебе. Говорит, ты отличаешься — но не настолько, чтобы от этого не вышло пользы остальным.

   — Это хорошо… Дай–ка фонарь!

   Мерцающий и тихонько шипящий свет упал на мальчишку.

   — Возмужал, — констатировала Немайн, — в плечах прибавил. Пора браться за утяжеленный меч. Мулинеты освоил?

   — Ага. Показать?

   Свист рассекающей воздух палки. Быстрые удары в пустоту — туда, где могла бы быть голова противника, предплечья, сжимающие оружие кисти… Удары сверху, сбоку, снизу — градом. Вспомнилось, как на расшиве сестра уклонилась от удара Эйры. Но как уклониться от такого?

   — А еще я могу вот что!

   Палка перелетает в другую руку. И — то же самое, но левой! Дождался одобрения. Улыбнулся.

   — А ты тоже стала на взрослую похожа. Ну… статью.

   Не видно, но наверняка покраснел, как вчерашняя запеченная форель!

   — У меня сын.

   — Ага… А почему не подросла?

   — Я взрослая, Тристан. Вот такая маленькая, но взрослая…

   Дети — даже прошедшие войну и работу в полевом госпитале, неуверенность чуют за милю. Если это Тристан… Сестра рассказывала. Сын врача, желает быть воином, в прошлом походе помогал отцу. Теперь его учат на хирурга.

   — Совсем взрослая? Не верю!

   В ответ — печальный вздох. Августине до двадцати лет, полного совершеннолетия по римским законам, несколько месяцев. Что хуже — потерять в тюрьме годы детства или раннюю юность?

   — Взрослая. Но — сида! Кстати, отчего ты решил, что быть врачом и воином разом нельзя? Учебы больше, служба тяжелей… но ведь и чести больше!

   — Но ведь врачи не воюют…

   — Старый обычай. Времен, когда племена бриттов воевали между собой. Когда пленных щадили, а лекарь перевязывал раны чужим так же, как и своим… Теперь не так. При Честере с камбрийским войском было больше тысячи монахов. Братья собирались молиться за свое войско и помогать страждущим. Их пощадили? Сумело бежать не больше пяти десятков. Наступили иные времена, и врач на поле беспощадного боя будет выглядеть совсем иначе. Так, как бывало в иные времена…

   И полилась — сказка. Страшная! В ней поднимались к небесам кручи горных твердынь, шли в бой стрелки с самострелами, выпускающими десятки пуль в мгновение ока, ползали оснащенные баллистами чудища, ничуть не напоминающие слонов Ганнибала. Драконы со всадниками на них поливали землю огнем… Анастасия сначала испугалась, потом развеселилась. Это же сказка! В таком пекле не то что человек не выживет, черт окочурится.

   — Выживет, — сказала Немайн.

   Спокойно, буднично — словно не только по местным суевериям она холмовая сида, разменявшая четвертую тысячу лет. Словно видела и светило ярче тысячи солнц, и громовых птиц, взлетающих выше неба голубого — в небо черное!

   — Выживет, — повторила сестра, — но не всегда останется цел. Тогда и приходит время тех, о ком я и хотела рассказать. Врачей и воинов разом!

   Слова. Всего лишь слова, но глаза видят сквозь темень предутреннего часа. Пали с затянутых дымом небес винтокрылые — как это? — стрекозы. Враги, обступившие последнюю позицию израненных героев, отброшены пылающими стрелами.

   Сквозь гром, по трясущейся земле, спешат воины в шлемах с опущенными личинами. На черных одеждах — багряные кресты. Там, где они проходят, враг бежит. Тогда их ждет новая работа: тащить раненых к стрекозам. Чтобы вывезти из ада. Доставить в госпиталь… А чтобы дожили, в ход идут сталь хирургов, снадобья травников, ведьминские зелья.

   Госпиталь! Латинское слово! Значит, все–таки выдумка, вроде книги, в которой римская галера заплыла на небо и принимала участие в битве флотов Луны и Солнца. Можно выдохнуть… Хочется смеяться, но Тристан — серьезен.

   — Для меня было бы честью принять одежду с красным крестом. Эти воины — монахи?

   — Нет, — сказала Немайн, — многих дома ждали семьи. Но возвращались не все… И не всегда было, куда возвращаться.

   — Понимаю. Война.

   Тристан повернул фонарь к девушкам. Серьезный, недетский взгляд скользнул по лицу Анастасии. Потом огонек прикрыла заслонка, и будущий рыцарь превратился в тень на фоне сереющего неба. Проговорили, сказки прослушали — рассвет на носу, за городской стеной прячется!

   — Я понял, — сказал Тристан, — и я постараюсь. Когда–нибудь, Майни, я тебя вытащу.

   Хихикнул, совершенно мальчишески, и прибавил:

   — Или Анастасию. У нее тоже меч на поясе, пусть она и не воительница…

   С тем и разошлись. Надо успеть разойтись по домам и сделать вид, что выспалась. Сестре спать всю ночь нельзя, глупое местное суеверие, но она изобразит перебирание бумаг. Короля тоже ни к чему обижать.

   — Сам Гулидиен поймет, — нашептывала Немайн, — а вот его невеста… Очень самолюбивая и обидчивая особа! Хоть и воительница.

   — А как это быстро определить, воительница ты или нет?

   — По прическе. У воительницы — коса. Часто вплетают наконечник стрелы, но и самой косы достаточно. А ведьмы ходят с неприбранными…

   — Значит, косу мне нельзя. Ведьмой тоже быть не хочу. А что значат сложные прически?

   — Ничего не значат, кроме того, что женщина ничего, кроме прически, из себя и не представляет… Ах, да: в Кер–Сиди чиновницы–не–ведьмы повадились собирать волосы в хвост. Мол, служим Республике, но пером, а не мечом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});