Дорога Отчаяния - Йен Макдональд

Завершив предполетную подготовку, Севриано и Батисто вывели моторы на ходовую мощность и приготовились сбросить балласт.

— Боже милостивый, — пробормотал Эд Галлацелли. Сотрудники службы безопасности в боевой броне приближались через поле к лихтеру. Сидящие в рубке управления обменялись тревожными взглядами. Надо было что‑то предпринять, но что и кому — никто не знал. Эд Галлацелли посмотрел на каждого по очереди.

— Ладно, — сказал он. — Я избавлюсь от них. — Прежде чем кто‑либо успел возразить, он выпрыгнул из люка на бетон.

— И кстати, — закричал он, едва перекрывая нарастающих рев двигателей. — Это был я! Я! Я ваш отец! — А затем, ухмыльнувшись в сторону кабины управления, он помахал на прощание и побежал навстречу приближающимся охранникам. На бегу он рылся в своих объемистых карманах.

— Улыбайтесь, сейчас вылетит птичка! — Он швырнул в воздух механического голубя, который понесся к людям Компании с инфразвуковой песней. Увидев, как охранники согнулись в приступах рвоты и мигрени, он издал кукареканье от восторга перед собственной изобретательностью, раскинул руки и выпустил рой роботов–пчел. Вооруженные лазерными жалами, маленькие машины язвили слабо сопротивляющихся стражников, пока самый рассудительный из них не сбил и пчел, и голубя гиперзвуковой очередью из МФБС.

— Примерьте теперь это, — заорал Эд Галлацелли. Он услышал, как двигатели лихтера взревели, отрывая аппарат от земли, и внезапно, безо всякой причины, почувствовал себя счастливым. Из рукавов у него вырвались струи густого черного дыма. Прежде чем облако окутало его, он оглянулся через плечо, чтобы увидеть, как воздушный корабль набирает высоту и уходит на север, прочь от Стальграда.

Они вырвались.

Он был доволен.

Сдвинув на глаза очки тепловизора, Эд Галлацелли приблизился к охранникам и, совершенно невидимый, принялся бегать вокруг, пиная их по яйцам и задницам, пока не налетел незапланированный порыв ветра и не унес дымовую защиту за горизонт.

— О, черт, — сказал Эд Галлацелли смущенно. — Я сдаюсь. — Он поднял руки. Пальцы судорожно напряглись на спусковых крючках МФБС. — Упс. Прошу прощения. — Он отсалютовал сжатым кулаком. — Да здравствует Конкордат. Аминь! — И тут он захохотал и никак не мог остановиться, потому что тот охранник, который был поумнее, стащил шлем и оказался Микалом Марголисом, и он должен был догадаться об этом, и это была самая лучшая шутка из всех, лучше тех фокусов, которые он приберег в рукаве — а затем командир взвода отдал приказ, двенадцать лазерных лучей ударили в него и не переставали жечь до тех пор, пока его пепел не начал разлетаться, уносимый предательским ветром.

52

После битвы у Желтого Брода Арни Тенебра воздвигла у штабной палатки пирамиду из человеческих голов. Парламентарии были разгромлены, они удирали по рисовым чекам, бросая оружие, шлемы, форму, раненых, в ужасе перед демонами с размалеванными тигриными мордами, мчащимися у них по пятам. Она приказала «ликам смерти», своим лучшим бойцам, отрубить головы у всех — мертвых и раненых — и принести их ей. Пирамида получилась ростом с Арни Тенебра. Она смотрела на оскаленные лица крестьянских парней, водителей рикш, пилотов лихтеров, рудокопов, студентов колледжей, страховых агентов и какое‑то нечистое пламя разгоралось в ней. Этой ночью она раскрасила лицо, придав ему облик птицы смерти, ввела дозу морфина из медицинских запасов — и птица смерти явилась на зов из тьмы, и издавая крики, напоминающие визг пытуемых, поведала ей, что он — Аватара, воплощение Космического Принципа; Опустошительница, Разрушительница, Разравнивательница Миров, Убийца Богов, Непредсказуемая.

Желтый Форд, Высота 27, Переправа Элехануа, Амбар Харпера: крылья птицы смерти сметали парламентариев как мякину.

— Мальчики против мужчин, — говорила он своим командирам. — Они превосходят нас сто к одному, и все же мы косим их как рис.

Она знала, что ее офицеры боялись ее. И правильно делали. Она была безумна, она алкала плоти, чтобы возложить ее на алтарь уничтожения, она была богом, демоном, темным ангелом. Думая о ней так, они не слишком отклонялись от истины. Они были совершенно правы. Победа следовала за победой.

— Полеизлучатели делают нас непобедимыми, — объявила она штабу после битвы у Развязки Сакамото. Капитаны и лейтенанты понимали, что она имеет в виду — это она, Арни Тенебра, Опустошительница, сделала их непобедимыми. Она начала опасаться, что и насчет этого они были правы.

Затем, во время битвы у Теценока парламентариям каким‑то образом удалось превратить наступление Тактической группы Армии Родной Земли в отступление. Арни Тенебра это не удивило. Еще утром она чуяла в воздухе запах поражения.

— Кто‑то охотится за мной, — сказала она. Среди ее офицеров начали распространяться сомнения и нерешительность. Арни Тенебра не обращала на это внимания. Как вообще можно сомневаться в чем‑либо в присутствии воплощенной Силы Космической?

И тем не менее на следующем совещании штаба лейтенант Лим Чан спросил:

— Почему мы продолжаем драться, если ничего не можем добиться?

Арни Тенебра не нашла нужным ответить. Позже она приказала отвести лейтенанта Лима Чана глубоко в лес, раздеть, растянуть на веревках между двух деревьев и оставить стихиям и времени.

После битвы у Высоты 66, когда парламентариям удалось взять укрепленные позиции Армии Родной Земли, несмотря на наличие у последних обеспечивающих неуязвимость полеизлучателей и полей невидимости, в штабную палатку Тактической группы неловко вошел мальчишка–фермер с мирным флагом. Арни Тенебра терпеливо выслушала выдвигаемые парламентариями условия сдачи. Затем она задала два вопроса.

— Как тебя зовут?

— Кавалерист Макнаутон Беллью, номер 703286543.

— Кто вами командует?

— Маршал Квинсана, мадам. Маршал Мария Квинсана.

Мария Квинсана. Так–так–так.

Арни Тенебра передумала отправлять свой отказ, написанным на содранной коже кавалериста Макнаутона Беллью, как планировала поначалу. Мальчишку отпустили целым и невредимым у границы зоны боевых действий с приветствием от генерала к генералу в руке и связкой высушенных голов у пояса.

После этого сражения Арни Тенебра стала спокойной и очень опасной. На сцену вышел еще один Космический Принцип. Аватара Мстителя. Удивительно, до какой степени всех людские разногласия и конфликты являлись символическими постановками вышних битв между Силами Космическими, так что любой момент настоящего был не более чем жалким фрагментом прошлого, повторяющимся вновь и вновь. Теперь, когда роли розданы, Götterdämmerung грядет, Трубы Судного дня вот–вот вострубят, и это будет битва Арни Тенебра против Марии Квинсаны: Разрушитель против Мстителя, как всегда было и как пребудет вовеки.

Хребет Донахью, Дхармаштадт, Красный Мост: три сокрушительных поражения за три месяца. Арни Тенебра все больше времени проводила в своей палатке одна, предаваясь сидячей медитации на саму себя. Лейтенанты и капитаны суетились вокруг — жалкие мышки со своими докладами о сдаче, резне, уничтожении. Все это ничего не значило. Человеческие марионетки должны плясать под барабаны богов. Арни Тенебра отбила на грязном полу — лтрамтрамтрамтрам. Она и Мария Квинсана, девушки–барабанщицы, лтрамтрамтрамтрам.

Она призвала все оставшиеся силы, менее двух дивизий, и отступила с ними в самое сердце таинственного Леса Хрисии, чтобы подготовиться к последней битве.

53

Здесь стояла стена. Сложенная насухую из древнего серого камня, высотой по грудь, она не выглядела слишком значительной. Тем не менее, это была весьма важная стена. Как это всегда бывает со стенами, значение ей придавало то, что располагалось по обе ее стороны; неважно, защищала ли эта стена, ограждала или просто разделяла. По одну сторону от стены лежало картофельное поле, затянутое утренним туманом, сырое и холодное, как гнилой клубень. На поле стоял транспортный дирижабль БА 3627С Сталелитейной Компании Вифлеем Арес «Свет с востока» — двигатели заглушены, салон пуст, люки распахнуты, холодный туман завивается вокруг посадочных лап и втекает внутрь. По другую сторону стены высился Лес Хрисии, Чаща Госпожи, старейшее из всех мест юности мира, в котором святая Катерина собственными своими стальными манипуляторами посадила Древо Мирового Начала. Деревья прижимались к стене, склонялись над ее верхушкой, мрачные и неподвижные, как камни. Их ветви тянулись к картофельному полю, в некоторых местах корни разрушили старую каменную стену, однако преграда устояла, ибо граница между лесом и полем была древнее обозначающей ее стены. Это была необычная стена, построенная для того, чтобы удержать мир за пределами леса.

Это обстоятельство казалось весьма важным трем мужчинам с рюкзаками, пробиравшимся по опушке. Первые шаги прочь от стены в сторону леса превратили их в лиц без гражданства и состояния; изгнанников. Они слышали, как заложенные ими взрывные устройства уничтожили лихтер — деревья странным образом приглушили грохот — и были довольны тем, что теперь не смогли бы вернуться домой, даже если бы захотели. Над картофельным полем обвиняющим перстом поднялся столб дыма.