Дорога Отчаяния - Йен Макдональд

Потому что сегодня был день забастовки.

День забастовки! День забастовки! День забастовки!

Раэл Манделла–младший собрал забастовочный комитет за кухонным столом на кухне своей матери. Прозвучали поздравления, краткие панегирики и заверения в решимости. Затем Раэл–младший попросил представить отчеты.

— Забастовочных взносов хватит на три месяца, — сказала Мавда Аронделло. — Плюс к тому пожертвования от самых разных сочувствующих, таких как Гильдия Ложкарей Ллангонедда и Маленькие Сестры Тарсиса.

— На нашем фронте ничего нового, — сказал отвечающий за пикеты Б. Дж. Амритрадж. — У службы безопасности палец все еще на курке. Мы ведем себя сдержанно.

— По сообщениям наших источников Компания уже начала найм штрейкбрехеров. Возможно, нам удастся задавить это дело в зародыше, если мы начнем пикетирование в самых больших городах. Б. Дж., отправь туда своих агитаторов. — Ари Оснан, глава разведки, сложил толстые руки и уселся на место.

— Производство снизилось до шестидесяти процентов, — сказал Харпер Тью. — В течение трех дней будет израсходован весь текущий запас стали и им придется заглушить как минимум три домны. Через неделю Стальград не сможет выдать стали даже на булавку.

— Группа активных действий, докладывать не о чем.

Раэл Манделла–младший посмотрел на Уинстона Карамасова долгим и тяжелым взглядом.

— Что ты хочешь этим сказать — не о чем докладывать?

— Докладывать не о чем — пока что. Если штрейкбрехеры появятся здесь, тогда у меня, возможно, будет что рассказать.

— Объяснитесь. — Уинстон Карамасов только пожал плечами и Раэл Манделла–младший закрыл собрание, в глубине души чувствуя легкую тревогу.

На следующее утро в домах бастующих сталеваров отключили электричество, газ и воду.

— Компания наносит ответный удар, — сказал Раэл Манделла–младший забастовочному комитету.

Беспечная Санта Екатрина порхала по кухне, напевала и пекла маленькие рисовые лепешки.

— Вы не можете допустить, чтобы это сошло им с рук, — прощебетала она.

Кадры Конкордата в Стальграде отреагировали на действия Компании с достоинством.

— Чтобы готовить пищу, мы будем красть электричество у компании, воду мы получим из Дороги Отчаяния — передавая ведра по цепочке, если потребуется — и мы будем ложиться спать на закате и вставать на рассвете, как наши отцы и деды, — заявили они.

Ночью инженеры проложили пластиковые трубы под забором и стали качать воду из погребенного под землей океана через колонки на перекрестках прямо в ведра. Вооруженные охранники проходили мимо, не желая никого провоцировать. Санта Екатрина превратила гасиенду Манделла в благотворительную столовую и оторвала Еву от плетения гобелена с историей Дороги Отчаяния, приставив ее к огромным котлам с рисом и похлебкой.

— Вы достаточно долго ткали историю; теперь вы можете в ней поучаствовать, — сказала она свекрови.

Призрачная пленка рисового крахмала покрыла все поверхности в доме и чрезвычайно удивила Лимаала Манделлу во время одного из его редких возвращений из отшельнической кельи на вершине дома доктора Алимантандо.

— Что происходит?

— Забастовка происходит, вот что, — пропела Санта Екатрина, которая никогда не была так счастлива, как теперь, подавая чашки с чечевичным кэрри длинной очереди забастовщиков. Поедающие кэрри сталевары узнали Лимаала Манделлу и принялись показывать на него пальцами и перешептываться.

— Милостивый боже, даже дом мой у меня отобрали! — воскликнул он и заперся в доме доктора Алимантандо, еще глубже погрузившись в тайны времени и временности.

Раэл–младший и забастовочный комитет наблюдали за первой доставкой продуктов в Дорогу Отчаяния. На той стороне железнодорожных путей Землеустроительная Компания Галлацелли–Манделла разметила несколько гектаров земли оранжевой пластиковой лентой в рамках подготовки строительства большого жилого комплекса, ожидая взрывного роста населения города. В результате получилось идеальное поле для трех чартерных лихтеров, позволяющее посадить их и разгрузить тридцать тонн различных продуктов.

— Распишитесь здесь, — сказал пилот, передавая Раэлу Манделле–младшему накладную и ручку. Припасы передавались по цепочки на склад недавно открытого Эмпориума Горячих Закусок и Острых Блюд Манделлы и Даса. На контейнеры и ящики были по трафарету нанесены имена доноров: Маленькие Сестры Тарсиса, Железные Дороги Великий Юг, Сепаратисты Аргира, Друзья Земли, Бедные Мадлен.

— Как это изменит ситуацию с забастовочным фондом? — спросил Раэл–младший, считая ящики с капустой, чечевицей, мылом и чаем.

— Сможем меньше тратить на еду, а если еще получится ввести схему с талонами на питание вместо оплаты наличными — я бы сказала, пять месяцев.

Когда последний мешок скрылся в глубинах склада Раджандры Даса и Каана Манделлы, на двери повесили два замка и поставили охрану. Компания не остановится перед поджогом.

— Показатели производства? — спросил Раэл–младший. После того, как его мать превратила семейный дом в столовую, стало все труднее поддерживать порядок на заседаниях забастовочного комитета.

— Ожидаемые, — Харпер Тью самодовольно улыбнулся. До забастовки он был подпомошником менеджера по производству; каким‑то образом Компании не удалось полностью вытравить из него человеческие черты. — Выход стали сократился до ручейка — меньше восьми процентов номинальной производительности. Я полагаю, что Компания достигнет точки «пан или пропал» в течение примерно десяти дней.

На шестнадцатый день забастовки, в пять утра, господин Е. Т. Дхармамджитсингх, его жена Миса и восемь детей проснулись от треска вышибаемой прикладами двери. Четверо вооруженных охранников ворвались в спальню, выставив перед собой дула МФБС.

— Встали, оделись, — скомандовали они. — Пять минут.

Когда они бежали по 12–ой, пытаясь не растерять в спешке собранные ценности, Дхармамджитсингх увидел отъезжающий бронированный автобус, а также множество вооруженных людей, ломящихся в двери цвета навоза по всей улице. Он слышал крики, выстрелы и треск ломаемой мебели.

— Этих не трогать! — заорал своим людям сержант, собравшимся вышибить входную дверь цвета навоза. — Эти лояльные. Пусть живут. Следующий дом.

В это утро были изгнаны двести семей бастующих. Еще двести остались без крова на рассвете следующего дня, а на третий день — следующие двести. Улицы Дороги Отчаяния заполнились неустойчивыми зиккуратами из мебели, увенчанными заплаканными детьми. Семьи укрывались под импровизированными тентами из постельного белья и пластиковых мешков для мусора.

— Это нас разорит, — объявила Мавда Аронделло. — Мы не можем себе позволить эвакуацию детей и иждевенцев из Дороги Отчаяния в приюты Великой Долины. Железнодорожные тарифы ужасающе высоки: фонд будет опустошен меньше, чем за два месяца.

— Сходи поговори с тетушкой, Раэл, — сказала Санта Екатрина, белая, как привидение, от рисового крахмала, муки и непрерывной работы. Теперь бастующие не только столовались в доме Манделла, но и жили здесь, спали на полах в спальнях, по пятнадцать человек в комнате. — Таасмин поможет.

Тем же вечером поезд, составленный из опломбированных вагонов, медленно прокатился мимо станции Дорога Отчаяния. Из‑за стойки придорожной закусочной Раджандра Дас заметил запертые двери, зарешеченные окна и таблички, указывающие на что, что состав был набран по всему северному полушарию. Поезд проскользнул разъезд и свернул на стальградский боковой путь. Охранники очистили от людей сортировочные и ввели комендантский час, но Раджандре Дасу удалось разглядеть то, что не видели другие, сидящие за запертыми ставнями: вооруженные люди в черно–золотой форме эскортировали мрачных мужчин с сумками и чемоданами в недавно освободившиеся дома.

В шесть утра сирены взвыли и полторы тысячи штрейкбрехеров выбрались из чужих кроватей, натянули рабочую одежду и под надежной охраной промаршировали на завод по радиальным улицам, по Кольцу и мимо толп, скандирующих «Предатели! Предатели! Предатели!». Затем из остывших труб заструился дым, а грохот отвальных механизмов сотряс воздух.

— Это очень серьезно, — сказал Раэл Манделла–младший забастовочному комитету. Они перебрались в Б. А. Р./Отель (недавно переименованный, как, собственно, давно планировалось, в БАР/Отель путем закрашивания точек) из‑за обилия голодных ртов в доме Манделла.

Харпер Тью предсказал повышение объемов производства до шестидесяти процентов в течение десяти дней.

— Мы не дотянули до точки невозврата каких‑то пятидесяти двух часов, — сказал он. — Если мы не найдем способа ударить по штрейкбрехерам, Конкордату конец.

— Мы позаботимся о штрейкбрехерах, — сказал Уинстон Карамасов. Над его головой, казалось, замерцал темный нимб.

— Наконец Группе активных действий будет, о чем сообщить, — сказал Ари Оснан.